Подслушанное, пересказ от первого лица

Гримаса счастья на лице,
Когда ему, чужому, плохо.
Зачем об этом подлеце
Напоминает моя кроха?

Всего-то пару лет назад
Ещё не верила в ошибку,
Боготворила его взгляд
И лучезарную улыбку.
 
Была готова обнимать,
В него врастая всей душою,
И все желанья исполнять,
Пусть сумасшедшие порою.
 
В уже забытый день и миг,
Как выстрел, ранил он однажды,
Тот окрик, что меня настиг:
"Я повторять не буду дважды!"

Подай, пойди и принеси,
А я беременна и мутит,
Собачка вертится Люси,
А он командует и учит.
 
Его спросила: "Почему?" 
– Не привлекательна ты стала.
Я не ответила ему –
Ведь я смертельно так устала.
 
Стал по ночам водить друзей 
Пивком смочить сухие трубы,
Но ранило всего сильней
Присутствие какой-то Любы.

Мой муж общался только с ней,
Их разговоры были грубы,
Всё время требовал: "Налей!",
Взасос её целуя в губы.

Уже я видеть не могла
Все эти рожи, а не лица.
Их дикий смех из-за угла
Мне до сих пор ночами снится.

Когда ж малышку родила,
За нами так и не приехал. 
Я всё плохое прочь гнала:
"Он, может, по делам отъехал?"
   
А дома – только пыль и грязь. 
Он, сидя с пультом на диване,
Наотмечался чем-то всласть
В не раз наполненном стакане.
 
К малышке он не подходил,
Хоть я буквально умаляла. 
В ответ на просьбы лишь твердил:
"Она твоя, ты нагуляла!"

В конце концов, прогнала вон:
"Проваливай к своей ты Любе!"
Отвесил, выходя, поклон:
"Я отомщу тебе в ю тюбе!"

"Какая ж сволочь ты и гад!" –
Его послала я подальше,
Чтоб не вернулся вдруг назад.
Жаль, что не сделала всё раньше.

Метнулась после на балкон
Забыть, остыть в мороз без шубы,
И чтоб занять себя потом,
Ресницы подвела и губы,
 
Надела лучший свой наряд, 
Подобрала себе улыбку,
Нарочно безразличный взгляд,
Всё, чтоб забыть про ту ошибку.

От общих слышала друзей,
Что у него опять всё плохо,
Что не сложилось даже с ней,
Вот я и радуюсь, дуреха.