Друзья-товарищи Глава II

На следующее утро я проснулся с мыслями о встрече со своими старыми друзьями. Настроение было приподнятое, хотя шишка на затылке временами напоминала о себе слегка ноющей болью. Принятое приглашение на юбилей обязывало меня подумать о подарке. В такой день хотелось преподнести что-то особенное, запоминающееся, нетривиальное. Я вспомнил, что привёз в подарок родным три свои картины. Оставался неврученным пейзажный натюрморт «Яблочный спас». Он как нельзя, кстати, подходил к текущему моменту. На переднем плане картины был изображён фрагмент казачьего двора: плетень у раскидистой берёзы, цветущий иван-чай, дощатый стол на котором в глиняном кувшине стояли яркие, начинающие уже созревать подсолнухи. Край стола покрывала льняная узорчатая салфетка, на ней красовались краснобокие яблоки, а рядом стоял горшочек с мёдом. На втором плане, за плетнём, бежал, изгибаясь по широким степным просторам, Дон-батюшка.
После того как вопрос с подарком был решён, мои мысли полностью заняла шишка. Выпив таблетку обезболивающего, я открыл холодильник и не найдя в нём льда, достал брикет сливочного масла, завернул его в полиэтиленовый пакет, лег в постель и приложил к больному месту. Боль понемногу стала спадать и на меня нахлынули воспоминания. Покружив немного у места моего падения, они сначала восстановили детали нашей встречи с Натальей, а затем забросили назад в прошлое, в один из майских дней 1982 года, когда Виктор Каиров переродился в пана Марека Михайя.
До начала перестройки оставалось ещё пять лет, а экономика страны уже начинала трещать по швам. Высокие чиновники продолжали рапортовать о перевыполнении планов, лихорадочно пытаясь в свободное от докладов время заткнуть продовольственные и продуктовые дыры импортными товарами. Спрос намного превышал возможности предложения, поэтому в стране процветала торговля из-под прилавка. Гонка за дефицитом привносила в будничную жизнь обывателя некое разнообразие и напоминала чем-то африканское сафари, приобретая порой совершенно анекдотичный характер. Шла самая настоящая охота. Накопив деньги, граждане искали полезные связи, совершали вояжи по городам особого снабжения, выстаивали огромные очереди, стойко перенося, связанные с ними тяготы и лишения. Как бывалые охотники они храбро сражались в случае малейшего посягательства на их очередной номер, а после словесных баталий и рукопашных потасовок, охладив свой пыл, шли на мировую с противником.
В нескончаемых очередях одни теряли своё здоровье, другие подпитывались и заряжались новыми силами, и всё ради того, чтобы заполучить долгожданный, порой вымученный бессонными ночами дефицитный товар. Странное дело, но обе стороны этого процесса оставались в прикупе. Торгаши незаконно обогащались за счёт средств трудящихся, последние же тешили своё самолюбие, самоутверждаясь в глазах родственников, соседей и коллег по работе столь странным способом. Обладание  незначительной, но вполне ощутимой материальной мечтой делало их счастливыми, пусть даже на короткое, совсем непродолжительное время. В дефиците было практически всё: итальянские сапоги, румынская мебель, японские видеомагнитофоны, американские джинсы, финская колбаса, белорусские холодильники, немецкие сервизы, чешский хрусталь, польская жевательная резинка. Этот список был очень внушительным, однако без упоминания одного крайне интимного и бесконечно необходимого для народа товара обойтись было бы невозможно. Туалетная бумага занимала в нём особое почётное место. Её непредсказуемое появление в свободной продаже вызывало у населения нездоровый ажиотаж, а потому на улицах города нередко можно было увидеть счастливчика с забавной гирляндой на шее из рулонов долгожданной бумаги.
У иностранцев пользовались большим успехом советские бытовые электроприборы, в том числе пылесосы. Их ценили за надёжность и простоту ремонта. Мой к тому времени отслужил свой срок, и остро стояла задача купить новый. Ближайший от университета специализированный магазин «Электроприборы» располагался в центре города, на улице Пушкинской.
Надо сказать, что улица Пушкинская в те времена имела особый социальный статус. На ней жили высокие чиновники, учёные мужи, крупные инженеры, известные актёры, врачи, и так называемые блатные. Соответственно по-особому снабжались и магазины, расположившиеся на первых этажах жилых домов, вытянувшихся по обе её стороны.
Утопая в зелени, обрамлённая небольшими скверами и цветочными клумбами с маленькими скульптурными композициями и большими памятниками, уютными кафешками и летними торговыми площадками на которых можно было всегда поесть мороженого и выпить болгарского сухого вина, она всегда привлекала молодёжь.
Идея совместить «полезное с приятным» в тот день витала в моей голове уже с самого утра. Памятуя о том, что прошлая закупочная компания была совершенно провальной, ибо начавшись с твёрдого внутреннего желания её реализации, она странным образом закончилась в ресторане «Три тополя» в кругу студенческих друзей, я решил, что на этот раз подойду к делу очень серьёзно и творчески.
Операцию «Пылесос» предполагалось реализовать с группой поддержки. К счастью, решение в выборе кандидатур было недолгим. Колоритная, обладающая актёрскими способностями Наталья Кавун согласилась практически сразу, а вот Лилечку, пришлось немного поуговаривать.
Лилечка Реслина была девушкой особенной. Все, знали, что поступила она в университет по блату, благодаря родственным связям и родителям, занимавшим доходные места. Мать Лилечки, Сара Захаровна была начальницей колбасного цеха местного мясокомбината, отец Игорь Маркович имел кооперативное похоронное бюро «В последний путь», бабушка Соломея Семёновна, заведовала кафедрой иностранных языков в нашей альма-матер. У Лилечки была одна особенность, которая скорее была исключением из правил и заключалась в том, что, будучи девушкой обеспеченной, умной и привлекательной, она не бравировала своим положением, а оставалась надёжным и верным товарищем, способным прийти на помощь в трудную минуту.
Не скажу, что покупка пылесоса, как раз и был тот самый, особый случай, однако каждому из нас в нём предстояло сыграть свою важную роль. Мне – сокурсника поляка Марека Михайя. Натальи, с её открытой душой, русской непосредственностью и некоторой чудаковатостью отводилась роль принимающей стороны. Элегантная Лиля, одетая по последней моде, сверкающая бриллиантами и изумрудами, должна была являть в глазах работников советской торговли собирательный образ гламурной социалистической Европы.
Пушкинская встретила нас радушно, а вот в магазине царила мёртвая тишина. Несколько покупателей молча блуждали взглядами по полупустым полкам, тщетно пытаясь отыскать необходимую вещь. В отделе бытовых приборов стояли только электрообогреватели, утюги и продавщица. Она как боевая лошадь в перерывах между сражениями дремала стоя в тени искусственной пальмы. Понимая, что здесь нам ничего не светит, мы уже собирались уходить, как вдруг что-то упало на пол. Я обернулся и увидел, Наталью с ручкой в руке от своего портфельчика. Звучный хлопок вывел продавщицу из состояния полусна. Полагая, что мы что-то уронили с полки, она галопом направилась нам навстречу.
- Надо действовать! – осенило меня.
- Джень добры, пани. Прошен пани о помоц - с подчёркнутой вежливостью атаковал я её по-польски.
Продавщица, милая женщина, лет сорока пяти, не ожидая такого поворота событий, заметно растерялась и остановилась. Не давая ей опомниться, я продолжал изъясняться на смеси польского и русского с подчёркнутой озабоченностью в голосе:
- Добже пани, исчемэ сошупылька. Такмо понаслышку русска лучша весчшь.
Не понимая, что от неё хотят, продавщица, на время оторопела и зависла со своими вопросами. Я же напротив, не переставал импровизировать, интуитивно извлекая из своего подсознания загадочный набор пришепётывающих слов:
- Прошу, пани! Пшишка пердолета в дупшель. Може исць?
После этой фразы милая женщина впала в полный ступор. А чтобы окончательно обезоружить её, я набрал полную грудь воздуха, закатил глаза кверху, развёл руки в стороны и разочарованно вымолвил:
- Сошупылька, не мае!
Вокруг повисла немая пауза. Не представляя, что делать дальше, я округлил глаза и посмотрел на Наталью так, что та напрочь забыла про принимающую сторону. Вид у неё был совершенно нелепый. Лицо налилось краской, по щекам стекали капельки пота, в одной руке она держала ручку от портфельчика, а в другой, уже ставший практически легендарным сам жёлтый портфельчик. Протягивая их продавщице, она как бы оправдываясь, произнесла робким голосом:
- Извините, что я вас потревожила. Мы ничего не сломали.
Ситуация была провальная. Но тут на помощь пришла Лилечка. Сделав шаг вперёд, она мило улыбнулась, выразительно тронула пальцами мочку уха с серьгой и чисто по-английски произнесла:
- I;m sorry we disturbed you. Couldyouhelpus?
Продавщица, мгновенно изменилась в лице. Магнетизм бриллиантов и изумрудов в сочетании с природным обаянием Лилечки и чистой английской речью произвели на неё совершенно неизгладимое впечатление. Вдруг её лицо озарила улыбка.
Здесь, надо заметить, что железный занавес, скрывавший от советского гражданина все блага и сомнительные прелести заграничной жизни, превращал иностранцев в глазах соотечественников в людей особого рода и племени. Встречаясь с гостями из-за рубежа, мы становились более культурными и вежливыми, несколько восхищёнными и умилёнными, будто видели перед собой святых, сошедших с икон. Природная гостеприимность и доброта в этом случае выплёскивалась из нас наружу, превращаясь в саму услужливость.
Но вернёмся в магазин. Видя, что я нахожусь в состоянии замешательства, продавщица, с глубокой озабоченностью в голосе обратилась к Наталье:
- Не могли бы вы пояснить, чего хотят иностранные товарищи?
Эта фраза быстро привела принимающую сторону в чувства, и Наталью уже было не остановить. Она, как и полагается русскому человеку со всей открытостью его души стала рассказывать в подробностях об обстоятельствах дела:
- Да, конечно. Это мой брат Марек с женой Каролиной. Приехали к нам на Дон: погостить, побывать на Родине Шолохова, посмотреть музей-заповедник в Старочеркасской. Всем увиденным остались очень довольны. Вот только хотели купить советский пылесос. В Польше они давно славятся. Так сказать: «На память». Представляете, объехали почти весь город, но нигде нет. Видно не судьба, завтра уже улетают домой.
- Подождите - недолго думая произнесла продавщица. По-моему, у нас на складе оставался один и быстро удалилась. Через несколько минут нам вынесли сверкающий своей новизной пылесос «Чайка», проверили его исправность, любезно упаковали и с пожеланиями счастливого пути отправили в полёт.
- Дженькуе бардзо, пани. До видзэня – прояснилось вдруг в моей голове на прощание. С трудом сдерживаясь от разрывающего изнутри хохота, я быстро вышел из магазина, а следом за мной и группа поддержки. Заливаясь весёлым смехом, довольные покупкой, мы приземлились в ближайшем кафе, чтобы поесть мороженого и по русской традиции обмыть пылесос. Смакуя детали происшедшего за столом, я вдруг подумал:
- Как же я буду тащить его домой?
Мысль о такси вернула пана Михайя из облака памяти на диван, напомнив о том, что я планировал заказать машину на половину пятого вечера. Благополучно решив этот вопрос, я даже не почувствовал, как провалился в глубокий сон, длящийся почти до полудня. Неожиданно проснувшись от поэтического озарения, я вскочил с постели и стал быстро записывать явленные мне во сне стихи для юбилярши, окончательно забыв про шишку на затылке.
Вдохновлённый творческим порывом, я принял душ, выпил кофе и, напевая, стал собираться на юбилей. Сначала тщательно упаковал картину, затем одел чёрный костюм от Армани, белую рубашку, галстук цвета спелой вишни, аккуратно причесался, сбрызнул себя французским одеколоном и, посмотрев в зеркало подумал:
- А ты, пан Михай, еще ничего!
Развить эту мысль мне помешал раздавшийся телефонный звонок, диспетчер на линии сообщил о том, что машина уже подъехала. Взяв картину, я спустился вниз, открыл дверь подъезда и прежде чем увидеть такси, ощутил на себе холодные порывы ветра, сгибающего макушки неподалёку растущих лип. Небо постепенно затягивалось чёрными тучами.
- Не хватало только грозы – подумал я, садясь в машину.
Возвращаться за зонтом, не было уже ни времени, ни особого желания, да и примета, как говорят в народе, была плохая. Правда, у цветочных рядов мне уже было не до суеверий, потому как крупные капли дождя начинали уже знакомиться с тротуаром, а неприятный ветер дул со всех сторон.
Не торгуясь, я купил букет алых роз и уже через минуту ехал в такси к месту долгожданной встречи с друзьями. Водитель, молодой парень, кавказской национальности был со мною очень любезен и обходителен. Всю дорогу его рот расплывался в широкой улыбке и не замолкал. Сначала он подробно рассказал прогноз погоды на ближайшие три дня, тем самым подпортив мне настроение, затем приободрил сообщением об отсутствии пробок на дороге, и наконец, сделав комплимент букету из роз, полюбопытствовал:
- Кому везёшь такой красивый букет, брат-джан?
- Еду на юбилей к подруге – ответил я и пожалел.
Приняв мой ответ за братание, таксист представился Хачиком и разошёлся не на шутку:
- Братик-джан, ты не смотри, что я таксую. Сам я из очень богатой семьи. Веришь, нет?
В ответ я утвердительно махнул головой, а он продолжал:
- Мой отец имеет строительные фирмы в Москве, в Краснодаре, в Ереване. А я не хочу жить за его счёт, вот и сел за баранку. У меня есть всё: тачка, деньги, золото, дом свой в Ростове, квартира в Сочи, вот только девочки хорошей нет. Все проститутки, куда ни глянь! При этом он посмотрел в открытое окно и смачно плюнул.
Странно, но широко открывающийся рот Хачика, действовал на меня почти гипнотически. Я смотрел на него как лягушка на удава и не переставал думать:
«Почему?»
Хачик, решив, что я внимательно слушаю его, вошёл в эмоциональное пике, и, не останавливаясь ни на секунду, торпедировал всех девушек на свете за их неверность, расчётливость и лёгкую доступность.
Понимая, что закрыть рот распылённому безответной любовью и по всей вероятности брошенному Хачику мне не удастся, я отвернул от него голову и стал смотреть в окно.
- Кого же он мне напоминает – думал я, глядя на проезжающие мимо скверы, улицы, магазины, дома. Погружаясь в себя всё глубже и глубже, я не заметил, как отключился от внешнего мира и уже совсем не слышал разочарованного в любви Хачика. Память как крючок, цепляя петельку за петелькой, стала вытягивать из меня события прошлых лет, нечаянно озарив мои мысли образом Леночки Вонак.
Леночка Вонак, яркая блондинка с большими зелёными глазами и улыбкой Фернанделя была девушкой предприимчивой и очень впечатлительной, поэтому очередной флирт со стороны противоположного пола принимала за большой и серьёзный роман. А потому её увлекающаяся и излишне инициативная натура находилась в постоянном поиске принца на белом коне. На момент моего знакомства с ней в этом списке уже значились: студент Мохаммед из Сирии, предприниматель из Грозного Иса Исаев, стоматолог местной поликлиники Игорь Лисовский, а также заведующий кафедрой архитектуры и градостроительства Сергей Петрович Лагунский. После очередного неудачного романа с профессором, она заинтересовалась политикой, так как была девушкой не только броской внешности, но и достаточно образованной. Широта её кругозора позволяла увлечь собой не только мужчин лёгкого социального поведения, но и политически подкованных. Задавшись целью, во что бы то ни стало выйти замуж до окончания университета, в своём воображении она рисовала образы будущих избранников и разрабатывала стратегические планы. Иногда её изобретательность в вопросах устройства личного счастья удивляла не только нас, но и органы безопасности. Так, узнав о том, что в столице нашей Родины будет проходить очередной XXVII съезд Коммунистической партии, Леночка вдруг сообщила родителям, что Эллочка Разумовская любезно согласилась помочь ей подготовиться к пересдаче экзамена по научному коммунизму. А чтобы не мотаться после занятий из одного конца города в другой она поживёт у подруги недельку-другую. Так как Элла была девушкой серьёзной и ответственной, родители быстро пошли навстречу дочери, рассеяв все свои сомнения контрольным звонком. Поспешно собрав походную сумку, Леночка нежно расцеловала своих предков, мило улыбнулась им на прощание, села в такси и, помахав рукой, быстро укатила в аэропорт на ближайший рейс «Ростов-на-Дону-Москва». Благополучно приземлившись в аэропорту Домодедово, она и представить себе не могла, что её одиозный план вскоре разрушит один случайный звонок из деканата. На другом конце провода, строгий женский голос интересовался причиной отсутствия Елены Вонак на занятиях вот уже как вторую неделю. Ошарашенные такой новостью, предки Леночки стали срочно звонить Элке, так раскрылась афера с подготовкой к экзамену.
Перепуганные до смерти родители подали заявление в милицию об исчезновении дочери. Объявив всероссийский розыск, Леночку вскоре нашли в одном из номеров гостиницы «Россия» в объятиях народного депутата.
Домой Елену сопровождал почётный караул в лице лейтенанта милиции Егорова Алексея Петровича. Передавая раскаявшуюся беглянку с рук на руки, он снял фуражку с головы, вытер пот со лба и как-то многозначительно произнёс почтенным родителям:
- Не беспокойтесь, ваша дочь не пропадёт нигде.
Кто бы мог подумать тогда, что спустя некоторое время его слова окажутся пророческими.
Своё семейное счастье Елена Фернандель обрела сразу после окончания университета, повстречав на курорте в Сухуми замечательного, весёлого парня Марселя. Марсель был человеком открытым, отчаянным и романтичным, обычно про таких говорят: «- Если влюбится, то по уши». Их курортный роман протекал на наших глазах, очень ярко и быстротечно. Очаровав Елену Фернандель своей мужественностью, Марсель с головой нырнул в омут любовных страстей, и как ребёнок радовался свалившемуся на него счастью. Однажды, отдыхая на диком пляже, влюбленный Марс достал со дна чёрного моря раковину, в которой лежало кольцо с чёрным жемчугом, и предложил своей возлюбленной выйти за него замуж. Распорядившись правильно рукою и сердцем Марселя, Леночка стала ему верной женой, осела в Сухуми и родила прекрасных мальчиков близнецов - Давида и Симона. Вначале родители жениха были против их неравного и скоротечного брака, но с рождением внуков-богатырей смирились с решением сына и приняли в свою семью как родную дочь. Всю свою энергию Элен Кверселидзе теперь направила на воспитание и образование детей. Симон серьёзно занимался музыкой, а Давид увлёкся греко-римской борьбой, имел высокие спортивные достижения и выступал за юношескую сборную Абхазии. В Сухуми Леночка открыла своё туристическое агентство «Фернандель», рекламным лицом которого стал величайший комик двадцатого века, французский актёр Фернан Жозеф Дезире Контанден.
Кумир кинозрителей двадцатого века, король смеха глядел с фотографии на уличных зевак, притягивая своей «лошадиной» улыбкой не только обычных прохожих, но и потенциальных любителей абхазских курортов.
Блуждая по волнам своей памяти, я представил солнечный пляж, старый абхазский дворик, а в нем сад с лавром, лимонами и мандаринами, беседку, заплетённую виноградом, бараний шашлык, горячий хачапури, «живое» виноградное вино и конечно Марселя, Ленку и всю их большую гостеприимную семью.
- Ах, старые, забытые времена! Где вы теперь? – подумал я, но тут вдруг в сознание проник голос Хачика:
- Брат-джан, проснись, уже приехали!
- Слава Богу! – произнёс я, расплатился с водителем, и, пожелав ему счастливого пути, вышел из машины.
По окружающей обстановке было понятно, что нахожусь я за городом в дачном посёлке. Встретили меня кованые чугунные ворота с улыбающимся медным солнцем, расположенным в центре красивого растительного орнамента. За ними, в глубине двора, возвышался белый двухэтажный дом с открытой летней верандой. К дому вели две широкие ухоженные аллеи из кипарисов, между ними расположился небольшой пруд с фонтанчиком, который менял своё направление в зависимости от порывов сильного ветра.
- Туда ли я приехал? – раздался голос сомнения в моей голове, но надпись на воротах, «Сказочная, 13» быстро развеяла их. Я подошёл к калитке, нажал на звонок и тут как по сигналу раздались сильные раскаты грома, ударила молния, и на меня обрушился холодный ливень. Дождь лил как из ведра, насквозь промокший и продрогший, я как блудный пёс стоял у калитки и думал: «Они, что там все вымерли!»
Минут через пять калитка ворот медленно отворилась, из дома вышел бородатый мужчина под зонтом, который размахивая рукой, приглашал войти во двор. Не знаю, за сколько секунд я пробежал кипарисовую аллею, с картиной и букетом роз в руках, но оказавшись на крыльце дома, был уже абсолютно мокрый. Каково же было моё удивление, когда я увидел перед собой знакомое мне лицо. На пороге дома стоял Марсель.
- Вот так сюрприз! Не может быть! Какими судьбами? – выпалил я, проглатывая капли дождя, стекающего ручейками по лицу.
- Вечерним поездом «Сухуми-Ростов» - раздался бас Марселя в ответ.
Словно вынырнув из морской пучины, я смотрел на него, вытаращив глаза, не до конца понимая явь это или только чудится.
- Все уже собрались. Ждём только тебя - на этих словах он практически втащил меня за руку в дом и крепко обнял.