Казнь Танец Палача

…и поступь не слышна
по скользким деревяшкам
не чувствовать ни боли радости,
и ни зла…
И что  пугаться, -
 Пугань  лишь медяшка,
Сегодня звякнет.
 Глянешь из окошка -
 она уже…
 она уже ушла…

Трястись, тужить? –
Нет, - дудки!
А что же остается:
взять и
вздремнуть  у плахи,
издале
завидев палача.
Свой взор не возмутить -
пускай он охладится,-
 вспотевшай,-
 в красной шелковой рубахе,
ведь выходка моя бесцеремонна:
не моргнув,-
от сердца –
рубанул с плеча…

И все:
Топор, как на флагштоке тряпка,
Рука немеет,
Движения -  ветрены,
чудны - не от души,
И люд стоит,
повадками робея,
все от того, что в этом
Представлении туманном,
Мы оба неестественны,
  Но оба хороши.

 Молчанье над Толпой,
Над площадью суровой,
туманом сладким слюнных снов,
Рисует Завязь
Акварелью разведенной
С садизмом тонким
И искусным мастерством.

Миг очарован Легкостью сознанья -
таким отважным незнакомым
Озорством.

Зависло все…-
 Вся дремота, уют на плахе
мне надоели,
как если бы опять,
когда мы сытые, но снова ели
когда проснулись и
опять в – кровать…
Все повторять,
зашаркивая тексты  рьяно на бумаге,
чтоб заново
Одно и То же, тут же написать.
Одним пером,
от смерти находясь в каком-то шаге,
Стоя  на площадной зашарканной шараге
И из Себя ничто, -
  в Себе -   ничто
 не представлять?

А представлять не надо-
Всё случится:
с небес ударит музыка,
зашевелится студень дня,
и находясь у поклоненной плахи,
как пыташной, от разновкусия безумный -
Я приглашу на танец Палача!

Отбросив свой топор, как  плащаницу,
взмахнув засаленнай от пота бородой,
Он в это Танец устремится,
Окаяннай,
поддержанный
ликующей Толпой.

Всегда высоко - Парнай танец
был сложен, как  факториал,
Но вот палач условности отбросил, -
Как словно бы  на Утрени  в прихожней,
 не стесняясь,
безбожно - громко
Он всех бы обнимал и целовал…

Лицо  краснело, 
подобно кровяной задрюканной* рубахе,
когда, бурча слова, губукусал,
   когда выкидывал коленца без разбора,
 когда носок пулена
он с яркой яростью вперед-назад  бросал!
Как бросают го`рстями поле`ту
лепестки ромашек- вольных трав,
жизнь пробуя, как неподдельную монету,
он по кровяному эшафоту
 ходил, метался, ползал и летал!
А от избыточных желаний,
 нарожденнай силы, -
свистел и пел
 -вздымались черные штаны!-
Черты лица  мерзки были и милы
Народ   же хлопал, плакал,-
 В такт ему сопел!
 
Дома в воронке черного  веселья
Вдруг превращались в злую Карусель,
крутилась жизнь в предсмертном ожерелье
мир тенью падал в обезумевшем нетлении…
мир падал–заново вставал

Такого рокового наважденья
В бредовую пору б не ожидал.
….
 Закончив  танец,
Мы словно бы проснулись.
Палач как мог и как не мог, -
 дышал.
Смотря в глаза друг другу
  глупо  улыбнулись,
Народ внизу неопытно, тоскливо
Вдруг посерел и сразу замолчал.

 Зачем сюда пришёл он в утренней продроге -
 взъерошенный, капризный озорной
 с мольбой в глазах искал…
Надежды,-
 не обмануться бы грош`ево –неуклюже.
 Народ простого  продолжения ждал.

Как мелковато, но законно
 все кончалось,
Откуда-то трубач вдруг затрубил,
Палач мне поклонился
 и в замедленном кивании
 голову мою
 острообоюдно-
развивающимся флагом,
Прилюдно плача,
 И приМи-рном вздохе,
 - всё же отру-бил…

*
Теперь Мне часто снятся дивные виденья,
Раскрывшиеся как кувшинки на пруду:
Надежды, Песни, Птицы-
 с ними -
 юные сомнения,
Кружатся,-
потом плавно улетают
В другие веси, - по ветру.
Угрозы не слышны,
как сердца угрызающие стуки.
Вина, прощенья, смерть - дурная смесь…
Всё это так прекрасно
В утреннем стремлении...
Но это позже будет,-
И лишь тогда,
когда придётся умереть…