Тыживаещемоястарушка и ее сын Александр

"Тыживаещемоястарушка" и ее сын Александр.

Все любители русской поэзии знают что Сергей Есенин родился в селе Константиново, под Рязанью.
Многие знают что Сергей, свое детство провел в семье деда, Федора Андреевича Титова.
Немногие знают почему так случилось, ведь оба родителя поэта в ту пору были в добром здравии.
Итак, Татьяна Федоровна Титова и Александр Никитич Есенин поженились в 1891 году, ему было 18,
ей  не было и 17.
Надо сказать что Александр Никитич крестьянством не занимался, а с 12 лет постоянно проживал
в Москве, где на момент рождения Сергея работал в мясной лавке приказчиком.
Татьяна Федоровна тоже в поле спину не гнула, была единственной дочкой - любимицей в богатой
семье. Ее отец, ,дед Сергея, Федор Титов, считался в селе весьма зажиточным человеком, выражаясь
современным языком, имел свой "бизнес в индустрии грузоперевозок", а конкретно, несколько барж,
на которых он перевозил грузы по Оке.

Так что эта фраза, в одной из автобиографий Сергея, отдает лукавством, "Сергей Есенин, 1922
Я сын крестьянина. Родился в 1895 году 21 сентября в Рязанской губернии, Рязанского уезда,
Кузьминской волости. С двух лет, по бедности отца и многочисленности семейства, был отдан
на воспитание довольно зажиточному деду по матери, у которого было трое взрослых неженатых
сыновей, с которыми протекло почти все мое детство."

Сразу после свадьбы молодой муж вернулся в Москву и проведал жену наездами.

В 1894 году у пары родился первенец, Петр, но рано умер и года не прожил. Сергей был вторым ребенком,
он родился в 1895 году. После него родились еще две сестры Ольга и Анна, но тоже умерли
во младенчестве. Так или иначе, но жизнь со свекровью у Татьяны не заладилась, она ушла жить к своим
родителям, забрав с собой Сергея, которому в то время было три года, а потом и вовсе уехала из
Константиново, но не в Москву, к мужу, а в Рязань, на вольные хлеба, где в 1902 году и родился сын
Александр. Кто был его отцом, история умалчивает, Татьяна Федоровна унесла эту тайну в могилу,
не знал кто его отец и сам Александр.

Вот как он описывает эту историю в своей автобиографии, полностью можно прочесть тут->,
( http://esenin.ru/o-esenine/rodnye-esenina/edinout... )

"В Рязани мать встретилась с человеком, от которого впервые в жизни познала ласку, внимание и заботу.
Но не долгой была их дружба."

Читая про "любовь ласку и заботу", надо учитывать что отец Александра даже не пожелал посмотреть
на сына, да и на Татьяну тоже. Чужая душа потемки, так что может быть и любовь и была, только со
стороны Татьяны, конечно. Через два месяца Татьяна Федоровна отдав ребенка в приют, вернулась
в Константиново, но там ее приняли неласково ( родить на стороне, при живом муже, поступок,
прямо сказать, для деревни - из ряда вон), и через две недели, она вновь уезжает, бежит, в Рязань,
устраивается кормилицей в приют, чтобы быть поближе к сыну. В приюте она знакомится с одинокой
доброй девушкой, (инвалидом детства), Екатериной Ивановной Разгуляевой и каким-то образом убедила
ее взять на воспитание Сашу. Александр описывает это так,

"Очень часто в Рязань приезжал законный муж Татьяны Федоровны и требовал её возвращения.
Ради семейного уюта, ради сына Сергея, мать долгое время не соглашалась, продолжала жить в Рязани.
Вскоре родился второй сын — Александр. Двоих сыновей воспитывать стало тяжело, и мать была
вынуждена обратиться в Народный суд с требованием развода или же паспорта, чтобы она имела
право жить в Рязани. Суд состоялся в том же городе, судил их земской начальник. Татьяна Федоровна
на суде была с двумя сыновьями: с Сергеем и Александром. На суде муж отклонил требование
Татьяны Федоровны и потребовал возвращения в семью. Татьяна Федоровны была вынуждена вернуться
в семью. Дома она прожила 17 дней, не могла вынести укоров и брани. Она вернулась в Рязань и устроилась
в детдом со своим сыном Александром на должность кормилицы, приняв на грудь другого ребенка.
В детдоме она познакомилась с одной убогой девушкой 23-х лет, с Разгуляевой Екатериной Петровной.
Это была умная и ласковая женщина. Татьяна Федоровна попросила её взять сына Александра на воспитание.
Екатерина Петровна долго не соглашалась, но потом уступила просьбам матери."

Весьма сомнительная история, но из песни слов не выкинуть. Так или иначе, но избавясь от ребенка
Татьяна Федоровная снова возвращается в Константиново, муж и родные, со временем прощают ее,
семья воссоединяется и у пары рождаются еще две дочери -Екатерина в 1905 и Александра в 1911,
а 16 марта 1914 года Татьяна Федоровная, рожает последнего ребенка, сына Алексея,
который проживет всего два года.

Но вернемся к Александру.

Итак, считается что Сергей узнал о существовании брата только в 1916 году, эта новость его, мягко сказать,
не обрадовала, о чем явно говорит это письмо,
Декабрь, 5. Из Петрограда отправлено открытое письмо Есенина по адресу: «Москва. Б. Строченовский,
д. 24. Александру Никитичу Ясенину»:
«Дорогой папаша. Я тебе ничего дурного не сказал, кроме жалобы на мать. Если тебе обидное есть,
то прости меня. Сейчас меня задерживает книга <готовящаяся к изданию „Голубень“; см.: 20 нояб. 1916>.
А пока ее не напечатают, мне ехать нельзя. Если после 15 числа издатель не выпустит, то я пошлю денег.
У меня против тебя ни одного слова нет, кроме благодарности... А мать... Клянусь тебе, и Катька, и Шурка
с Лёнькой <речь идет о сёстрах и брате поэта> вряд ли помянут ее добрым словом. Любящий т<ебя> сын Сергей».
Отец тоже был не в восторге и требовал от своих детей, чтобы они не принимали, как родного,
Александра Разгуляева, которого он всегда называл «подкидышем». «Прошу Вас, ради бога, - писал он
16 мая 1925 г. в Москву Екатерине Есениной и Галине Бениславской, - не принимайте вы его к себе,
очень мне больно переносить все это, гоните его к черту, шантажиста проклятого.
Он совсем не пристаёт к нашему семейству».
Касаемо написания фамилии отца через "Я", как "Ясенина", это не опечатка.
Сохранилось несколько документов с таким написанием.


Первая встреча братьев произошла только в 1924 году,

Биограф поэта Е.Д. Гетманский описывает встречу так,

"В августе 1924 года Саша поехал к матери в Константиново. Встреча братьев состоялась в доме
деда Ф. А. Титова, так как Сергей Есенин с 8 по 20 августа находился в Константинове.
По поводу встречи собрали стол. На угощение поэт дал сто рублей. Александр работал в то время
стрелочником на станции Перово. Поздно вечером братья вышли на высокий берег Оки. Тихо.
Неожиданно Саша запел русскую народную песню «Липа вековая над рекой шумит»:
Липа вековая над рекой шумит,
Песня удалая вдалеке звенит.
Луг покрыт туманом, словно пеленой,
Слышен за курганом звон сторожевой.
Этот звон унылый давно прошлых дней
Пробудил, что было в памяти моей.
Вот всё миновало и я под венцом,
Молодца сковали золотым кольцом.
Только не с тобою, милая моя,
Спишь ты под землёю, спишь из-за меня.
Сергей расчувствовался, слезы потекли у него по щекам: «Ну, Сашка, душу мне вывернул.
Проси у меня, что хочешь. И не говори, что тебе ничего не надо». Саша попросил фотокарточку Сергея,
тот порылся в карманах, карточки не нашёл и сказал: «Подарю. В Москве обязательно подарю».
На следующий день поэт написал одно из лучших своих стихотворений «Над окошком месяц, под окошком ветер...»:
Над окошком месяц. Под окошком ветер.
Облетевший тополь серебрист и светел.
Дальний плач тальянки, голос одинокий —
И такой родимый, и такой далекий.
Плачет и смеется песня лиховая.
Где ты, моя липа? Липа вековая?
Я и сам когда-то в праздник спозаранку
Выходил к любимой, развернув тальянку.
А теперь я милой ничего не значу.
Под чужую песню и смеюсь и плачу.
В Москве Сергей Есенин, через свою бывшую гражданскую жену Анну Изряднову, оставил для брата свою фотокарточку.
В сентябре Александр зашел к Изрядновой, она сказала: «Это Сергей приказал передать тебе» и протянула ему лучшую
из всех известных фотографий, юношескую."
Источник: http://esenin-lit.ru/esenin/people/getmanskij-dia...

Сам Александр описывает встречу с братом в подробностях, но его изложение, у меня доверия вызывает
немного, по причинам понятным. см. приложение 2.

Что еще добавить?

Александр прожил трудную жизнь, родители Катерины Ивановны, его так же не приняли, вскоре он оказался в детдоме,
потом  скитался, голодал, тяжело болел,( едва ног не лишился ), но характер ему достался от мамы,
он все превозмог, не опустился на дно, не спился, не отчаялся.
Родством со знаменитым братом не кичился, не паразитировал на его имени, просто жил, своей жизнью.
Женился, нажил четырех детей, всю жизнь проработал на железной дороге, навещал мать, как мог помогал родным.
В 1950 году мать в последний раз навестила Александра и вместе с ним сфотографировалась.


Это, кстати, единственная фотография где она улыбается.

Умер Александр на пять лет раньше матери, в 1960 году. Похоронен на Ваганьковском кладбище, недалеко от могилы
знаменитого брата. Как жил незаметно, так и умер в безвестности.


Мир узнал о его существовании только в 1985 году, когда исследовательница и переводчица произведений Есенина
на английский язык Джесси Дэвис опубликовала в Англии «Автобиографию А. И. Разгуляева», на английском языке.
А мы узнали о автобиографии только в 1996 году когда была издана монографии А. Панфилова «Есенин без тайны».
Ныне «Автобиография А. И. Разгуляева» хранится в Государственном Литературном Музее в Москве.

Что еще?

В инете набрел вот на такую инфу, оставлю без комментариев.

"В «Ухтомском пролетарии» 9 июня 1936 года объявление:
«Гражданин Разгуляев Александр Иванович, 1904 года рождения, происходящий из села Константинова
Кузьминской волости Рязанской губернии, проживающий на ст. Перово Московской области улица
Первого Мая, дом 2, кв. 5, меняет фамилию Разгуляев на Есенин. Лиц, имеющих протест к перемене
фамилий, просят обратиться в Люберецкий ЗАГС».

И еще.

Касаемо самого знаменитого стихотворения Сергея Есенина, "Письмо матери", (Ты жива еще моя старушка).
Хотя оно написано в 1924 году, после смерти любимой бабушки Сергея, Натальи Евтихиевны Титовой (1847-1911),
мало кто сомневается что стихотворение посвящено именно ей. Мать Сергей не любил и она отвечала ему взаимностью.
Достаточно прочесть вот это письмо отцу, датированное 25 годом. см. приложение 1.
Да и о том кто учил его молиться, Есенин несколько раз упоминал в своих автобиографиях.
Это, конечно, бабушка брала его с собой отправляясь на богомолье в монастыри.
Да и не была на момент написания стихотворение Татьяна Федоровна старушкой, ей еще не исполнилось 50,
а проживет она 80.

Приложение 1
"А. Н. ЕСЕНИНУ
20 августа 1925 г. Мардакяны
20/VIII
Дорогой отец! Пишу тебе очень сжато. Первое то, что я женат. Второе то, что с Катькой я в ссоре. Я всё понял. Мать ездила в Москву вовсе не ко мне, а к своему сыну. Теперь я понял, куда ушли эти злосчастные 3000 руб.
Я всё узнал от прислуги. Когда мать приезжала, он приходил ко мне на квартиру, и они уходили с ним чай пить. Передай ей, чтоб больше ее нога в Москве не была.
Деньги тебе задержались не по моей вине. Катька обманула Соню и меня. Она получила деньги и сказала, что послала их. Потом Илюша выяснил. Пусть она идет к черту хоть в шоколадницы. Ведь при всех возможностях никуда не попала и научилась только благодаря Т. Ф. выжимать меня. Беспокоюсь только о Шуре. Из нее что-нибудь выйдет.
Дяде Федору скажи, что о Сашке похлопочу.
Дайте отдохнуть. В сентябре приеду, всё устрою. Только, конечно, не на Рабфак. Там коммунисты и комсомол. Поэтому не попал и Илюшка.
Илюшка — настоящий благородный брат. Думаю, что он заменит мне потерянную сестру.
Твой сын Сергей."

Упомянутый брат Илья Иванович Есенин, это сын брата отца Сергея Есенина.

Приложение 2.

"Я уже стал молодым человеком, стали меня приглашать друзья. Сдружился я с хорошими товарищами, поступил учиться в рабфак. Стал читать Пушкина, Гоголя. Учился всю зиму, закончил за 5 классов. Поступил на работу в железнодорожный телеграф на должность рассыльного. Но меня тянуло к родным, хотелось видеть мать.
10 мая 1924 года, получив благословение, я отправился в дорогу. Еду к матери, к своим родным, некоторых из них совсем не знаю, да и мать не видел 11 лет. Сердце болит без конца, как я их увижу, как меня примут и как же я промолвлю голосом «мама». В дороге молчал, вздыхал и только все время смотрел в окно. Смотрел и думал, а ведь у меня есть две сестренки. Какие они, где они, что делают? А как тяжело ехать туда, где о тебе, может быть, позабыли и где тебя никто не ждет. Выхожу на станции Дивово, голова кружится от переутомления, до села Константиново 12 км. Спросил дорогу и пошел. Иду и наглядеться не могу на природу, до чего же она прекрасна, до чего же роскошна. День был очаровательный. Птицы поют на разные голоса, я и говорю себе: вот поют о бродяге. Ну и бродяги бывают разные: бродяга — вор, бродяга — губящий чужие души, а я бродяга, который не обидел курицы, никому дерзкого слова не сказал, а сколько вынес, сколько выстрадал. Как увидел деревню, церковь посередине, не идут мои ноги. Присел я на зеленый лужок, зачерпнул из святого воды, но ничего в горло не проходит. Опять пошел тихо, тихо, будто бы крадусь от кого. На дороге стоит мальчик лет 11-ти, я к нему и обращаюсь: «Скажи, где дом Есениных?»
— У нас домов Есениных много, какой вам надо дом?
— Мне нужно тетю Таню Есенину.
— А монашку тетю Таню. Их дом напротив церкви стоит.
Иду к дому, а сам дрожу. Подхожу к дому на расстоянии 10 метров, гляжу на дом, а в глазах стало темно. Сердце сжалось, стою и ничего перед собою не вижу, и в дом войти не решаюсь, кто знает, как встретят. Поставил я чемодан свой, присел н него, привел себя в порядок, выглядел же я хорошо: на мне были новые сандалии, черная сатиновая рубаха с широким поясом, серая кепка и триковые штаны. Через один дом от дома матери сидят старушки с ребятишками, о чем-то говорят. Заметили они меня, перешептываются, видимо, собираются подойти ко мне. Подходят две старухи.
— Здравствуйте, молодой человек, чей ты, далеко ли идешь?
— Я издалека, а иду в Польшу.
— Пешком идете?
— Что же поделаешь. Как-нибудь дойду.
— Пойдемте, мы вас покормим, да отдохнете.
— Нет, нет, спасибо.
— Вот какой народ упрямы поляки, а красивый…
Так и остался я, сижу. К вечеру погода стала портиться, гонят уже ко двору скотину. Вдруг вижу, выходит из дома видная, пышная женщина, встала и смотрит во все стороны, как будто ищет. Я же сижу и не понимаю где я и кого я перед собой вижу, и не чувствую, как по моим щекам протекают горячие слезы, а я шепчу, обращаясь к ней: «Мама, мамуленька».
Вдруг она направляется ко мне, я смахнул слезу с лица. Она поравнялась со мной, поклонилась и прошла мимо в сторону реки, а я смотрю ей вслед и думаю: «Вот она и не знает, что это её сынок стоит».
Скоро она возвратилась назад, еще раз внимательно посмотрела на меня, навстречу бежит ей девочка лет 12. Мне подсказало сердце, что это сестра Шура. Встретив мать, они пошли домой, а я опять один около родной матери, а позвать не могу — с горем разошелся, с бедой повстречался. Сверху стал накрапывать дождь, и я решился зайти к соседям и попросить у них воды. Пригласили они меня в избу к себе, спросили, куда путь держу, сказали, чтобы я подождал, когда самовар поспеет. Сели мы с ней за стол чай пить, подала она мне сковородную пышку. Сидим с ней и обо всем разговариваем, досиделись допоздна.
— Бабушка, можно я у вас переночую?
— Ох, касатик родимый. Я одинокая, старая, всё, что смогу, сделаю, что не могу, то не могу. Был бы хоть мужчина, вот как у соседей.
— А что у вас за соседи?
— Обыкновенные люди.
— А большая у них семья?
— Да нет, вот должен будет сын приехать. Хороший сын, стихи пишет.
Постучались. Мы приумолкли, на дороге появилась моя мать: «Крестная, ты брала у меня сито?»
— Сейчас, Таня, отдам.
Мать взяла сито и ушла.
— Ой, батюшки, забыла я её спросить переночевать у них, она бы тебя пустила бы.
— Не надо, бабушка, я уж у вас на крыльце переночую.
— Ну ладно, идите, ложитесь, я вам дам плохонькое одеяло.
Вышел я на крыльцо, смотрю, ночь темная, а дождик хорош. Постелил я поближе к стенке, лег и уснул. Проснулся, уже рассветает, выгоняют скотину со двора, пастух хлещет кнутом со свистом. Вижу, как ходит мать с отцом, интересно было смотреть со стороны. Поднялась старуха, поставила самовар.
— Подкрепишься в путь-дорогу.
Я достал из чемодана сухари.
— Не доставай, — говорит старуха, — я напекла мягких пышек. Живу я бедно, в 22-ом году сгорело полсела. Корову продала, себе домик купила — хоть свой угол есть. А то дело к старости идет. Подожди, я молочка попрошу у соседки, у них две коровы.
Открыла окно и крикнула: «Татьяна, дай молочка к чаю, а то прохожего нечем угостить».
— Сейчас, крестная, я принесу.
— А она тебе с родных? — спросил я.
— Она мне крестница, — и только проговорила, входит мать.
— Здравствуйте еще раз.
Я привстал и сказал: «Здравствуйте».
Она поставила горшок и села.
— Далеко путь держите?
— Я иду в Польшу.
— И пешком идете, а сколько вам лет?
— Двадцать.
Сидим, пьем чай.
— Ксеня, сегодня видела сон, такой тяжелый. Вот будто какой праздник, я оделась во все хорошее, глянула в окно и вижу — церковь горит вся золотом, глаза ослепляет. Колокол в церкви бьет, хоть уши затыкай.
Выхожу я из избы вся нарядная, всё на мне горит, блестит. А на душе так легко и хорошо. В сенях вижу своего мужа, стоит он в собольей шкуре страшный и никак не может закрыть рот, а зубы у него, как у волка. Перекрестилась я и иду к церкви, и вдруг меня неизвестный парень обливает из ведра водой. Я испугалась, крикнула и вижу — по мне вместо воды льется кровь. Посмотрела я на парня этого — он весь похож на Сергея. Вхожу я в церковь на паперть и что же вижу. Не попов, а музыку, сидят много людей и играют на баянах, гармошках. Сама себе говорю: «Боже мой, что делается в церкви. Ужас!» Не стала стоять и ушла. Иду обратно, меня около дома встречает дева с топором и отрубает голову какому-то парню, а дева похожа на мою Катю, и я сразу проснулась. И куда мой сон делся, я больше уснуть не могла.
— Да это сон! Знаешь, Таня, кровь — это к родному: приедет Сергей. Церковь — это к терпению, гармонь и колокол — это к слуху, дева — это к большому диву. Вот так я разгадала твой сон.
— Ой, как трудно. Ну, пойду, я так долго у вас просидела.
Ушла мать, а я молчу и вот говорю:
— Бабушка, а интересная женщина?
— Да, эта женщина многое видела. Вот она мне крестница, а как я её жалею. Всё у неё есть, ни в чем не нуждается, но горе у неё очень большое.
— А какое же горе? Сыта она, здорова. Муж при ней, дети при ней. О чем ей думать?
— А нет.
С мужем она всю жизнь плохо живет. А это самое главное. А еще она всю жизнь скорбит о своем сыне.
— О каком сыне? У неё же ведь один сын.
— Неизвестно, где он другой-то. И она по нему глазами плачет.
Говорила она мне часа два, а я ни слова, что я сын Татьяны Федоровны, и что я тут и меня искать негде.
— А народ знает об этом сыне?
— А как же, все знают, но не знают, кто он, где он.
Вылез я из-за стола, поблагодарил бабушку.
— Ну, бабушка, я буду собираться.
— Что ж, иди потихоньку.
А старуха мне продолжает:
— Когда ему было девять лет, он приезжали сюда к матери. Когда огонь зажгли, мы в окна смотрели, большой мальчик. А где он теперь, никто не знает.
«А я этот и есть, вот я перед вами сижу», — подумал я.
— Бабушка, — говорю я, — я сейчас уйду, но мне хочется на прощанье сказать вам что-то. Ты никому не говори.
— Да нет, соколик, разве можно, я пожилая женщина, не способна на это.
— Вот, бабушка, твоя крестница — моя мать.
— Ой, ой, батюшки! Ой, боже мой, это ты, Саша, её сын. И ты молчал, а ты весь вылитый мать. Да что я тебя испугалась, даже оставила ночевать на крыльце. Вот старая с ума сошла, кому-то я нужна. — А сама плачет, слова не выговаривает.
— Сейчас ты узнаешь, Таня, ничего ты еще не знаешь, родимая, твой сынок Саша у меня. Но как же ей теперь об этом не сказать, как бы нам её не испугать. Какое для неё чудо, вот чудо, вот новость. Никуда ты теперь не ходи, живи у меня. — А сама плачет. — Разве я бы позволила тебе спать на крыльце. Её внимание вдруг привлекла проехавшая лошадь, которая подъезжала к дому Есениных.
— Ба! Да к ним Сергей приехал, — она открыла окно и крикнула:
— Здравствуй, Сережа! С приездом! (14).
— Здравствуй, бабушка Наталья, спасибо, — приветливо отозвался он.
— Вот Татьяне-то радость, два сына приехали. Да от этой радости у неё разрыв сердца будет.
А сама всё ходит по комнате, руками размахивает и навзрыд плачет:
— Ох, ох, да как же Татьяна будет переживать, святые угодники!..
Смотрю в окно, вижу, как около дома все суетятся, как радостно принимают Сергея.
— А какая же у тебя судьба, Саша, тебя никто не встретил, никто не узнал. Сергей приехал, он решит твою судьбу. У него голова сама слова родит. Ну и голова у него! Он тебя осчастливит.
Вбегает мать, на лице горит радость.
— Ну вот, бабушка, сын мой приехал, сон мой сбылся, умирать буду, никогда не забуду.
Вбегает сестра Шура.
— Мама, Сергей зовет.
— Иду.
— Бабуся, — говорю я, — прошу тебя, не будем сегодня говорить обо мне, не надо ей настроение портить.
— Да, да, лучше сегодня не надо.
Утром я вышел в сад, в саду, гляжу, гуляет Сергей, мой брат. Подошел я к нему, он рвет яблоки и напевает песню: «Умру я, умру я, похоронят меня…» Я приглядываюсь к нему, и в друг он так внимательно посмотрел на меня. Но ничего он не знал, и не сказал ни слова, пошел к дому. Я думаю, вот так брат, а как одет: шелковая рубашка с шелковым поясом, лакированные ботинки. Подошел он к матери и спросил: «Чей-то у бабки Натальи парень, такой интересный?»
— Да это из Польши.
Вернулся я в дом, а бабка Наталья говорит:
— Я на вас на братьев в окно глядела, даже заплакала — два брата в одном саду, оба хорошие. Ведь эту встречу пером не описать. Наш разговор опять прерывает материнино появление.
— Что ты печальна, Таня? — спрашивает бабушка.
— У тебя такая радость.
— Не знаю, что-то сердце неспокойно. Даже Сергей заметил мою грусть, думал, что плохо себя чувствую. Не знаю, что со мной!
— А муж что?
— Да я его не замечаю, всё рычит, ушла бы я от него, чтобы не слышать его рычанья и упреков. Порою коров смотрит, сколько надоила, испеку хлеб — сколько муки истратила. Всё примечает, за всем следит. Хочу пожаловаться Сергею, не могу больше терпеть.
— Таня, принеси нам молока, а то гость хочет от меня уходить.
— Он что-то долго у тебя задержался.
— У него ноги болят, жалко его. Мы все люди. А он парень хороший, он мне всю свою жизнь рассказал, я сидела и плакала.
А сама опять заплакала.
— Как он смотрел на вашу встречу с Сергеем, а когда вы за столом подняли бокалы, я посмотрела на него, он плачет и говорит мне: «Вот и я спешу к матери, неужели и меня так встретят — конечно, встретят».
А мать сидит и говорит:
— Мне все завидуют, а никто не знает, как мне тяжело живется. Вот и Сергею завидуют, а не знают, сколько он выстрадал: жил у деда и бабки, как над ним дядья издевались, а особенно дядя Саша губастый. А в 5 лет чуть в реке не утонул (15). Да, достались мне дети. А Саша? Тому тоже, только от себя отрезала.
— Таня, а где же сейчас он? — спросила бабка.
— Бог его знает. 11 лет не видела, поминаю его за здоровье, плакала, а теперь сердце окаменело. Если он жив, то придет всё равно. Его мне жальчей всех. Он всех больше пережил. Посылала письма, ответа не получила. Гадала — живой он, значит придет. Пока я жива, хочется всех собрать вместе, чтобы больше никогда не бросали друг друга.
Вбегает в избу мужик с кнутом: «Здравствуй, сестра! Что же у тебя такие гости, а ты молчишь!»
— Нет, я не молчу, все знают…
А он подходит ко мне и начинает меня целовать. Мать встала, смотрит в недоумении, бабка заплакала, я сам еще ничего не понимаю.
— Дитя мое, Саша, Сашенька, — крикнула мать, заплакала и кинулась ко мне. — Что же ты молчал, томил мою душу. Батюшки, батюшки!..
— Сестра, успокойся, успокойся, Таня, — я сама второй день плачу.
— А я за рекой был, — говорит дядя, — и слышу разговор, у Тани-монашки два сына приехали. Спрашивают у меня, а я ничего не знаю, на лошадь да и сюда.
— Крестная, а ты что молчала?
— А мы с Сашей так договорились.
Дядя Саша плачет, мать меня целует, бабушка тоже плачет. Дядя Саша говорит: «Вот что, сестра, чтобы не было скандала, он пойдет к нам в дом. Туда придет Сергей, и соберутся все другие. Ну, я поехал. Саша, приходи, вот обрадуется дед — два внука».
— А я, — вдруг стала прежней мать, — пойду домой, свое принесу.
Через несколько минут все зашумело, закипело в избе. А к дому уже стали собираться люди, разнесся слух: «К Тане второй сын приехал». Покушали, я пошел к деду и бабке, народ на меня смотрит, а мать говорит: «Саша, я сейчас Сергея позову».
А дед уже ждет меня на крыльце (16).
— Здравствуй, дедушка!
— Милый мой Сашенька, какой господь принес тебя, — обнимает, целует, а сам плачет, гладит по голове. — Пойдем в избу. Заходим, со всеми перецеловались, сели и пошли разговоры. Дед через некоторое время говорит: «Саша, пойдем с тобой, встретим Серегу, посмотрим наши богатства». Пошли к реке, дед всё рассказывает. Вдруг бегут две девочки, в руках хорошие конфеты: «Пойдемте домой, дядя Сережа приехал».
— Ой, дедушка, как мне страшно, что я буду говорить.
— Пойдем, я всё скажу сам.
Взошли на гору и вижу — мой брат Сергей стоит около дома дедушки.
— Вон Сергей.
Смотрю, подходит к нему сосед, дед Алексей, и говорит: «Погостить к нам приехал».
— Да, погостить.
— А брата своего видел?
— Какого брата?
— Сашку.
— А где он? — даже вздрогнул Сергей.
— Вон идет с дедом Федором.
Подходим мы к Сергею, встал против него, он мне прямо в глаза смотрит, а я от страха дрожу.
— Ну, давай познакомимся, брат, — сказал он.
И мы шагнули друг к другу и обнялись, и так крепко целовались и обнимались, что рукам было больно. А народ нас окружил и гудит: «Тети Тани сыновья встретились, этот Сергей, а этот Саша, какие красивые, красавцы. Первый раз увиделись. А где же мать? А Сергею только сказали». Сергея окружили его друзья детства, а он стоит среди всех, выделяющийся своим счастливым лицом, улыбается и говорит мне: «Пойдем в избу».
В избе всё было готово, дед не отходит от своих внуков, смотрит на них: «Ну, теперь я буду спокоен за Сашу». Входит мать, у двери перекрестилась. Улыбнулся Сергей. Села с ним рядом.
— Ну, дочка, у тебя сегодня радостный день. Два сына приехали, да какие, один одного лучше. Сергей, а как ты смотришь вот на это, — дед показал на бутылку.
Сергей вытаскивает из кармана 100 рублей и показывает дяде Саше: «Берите на всю сотню».
Стали мы беседовать. Дедушка говорит: «Об одном я тебя, Сергей, прошу, ты теперь стал взрослым, самостоятельным, видным, а Саша только на ноги встал, в жизни ничего не видел. Ты с ним единственные братья, вы с ним единоутробники. Тебя мать отдала к нам, а Сашу — в самый темный край, убогой бедной девушке. Воспитывала она его 20 лет, а теперь куда хочешь иди — говорит».
— А разве мы его не признали своим? Он мой сын. Для меня что Сергей, что Саша одинаковы, с ними обоими мучилась. — А сама заплакала.
— Ну ладно, мать, надо радоваться, а ты плачешь. Живы остались, вместе собрались, теперь не пропадем, — успокаивает мать Сергей.
— Мне так радостно, так хорошо! Вот вы скоро уедете, — говорит мать, — а я останусь дома. Что будет, какие будут скандалы. Не хочу видеть отца.
В это время пришел дядя Саша, все вновь уселись за стол.
— Ну, Саша, — говорит Сергей, — давай со свиданьицем выпьем как следует.
Парадом командовал дядя Саша. «Ну, дорогая сестра, — говорит он, — поздравляю тебя с радостью, а тебя, Саша и Сергей, с приездом».
Во все окна и двери смотрит народ — очень интересно.
— Вот, Саша, — говорит дед, — ты один там скитался, а мы жили дружной семьей. Ты страдал, а матери было не легче.
— Мы с тобой, Сергей, братья по матери родные. Попробовал бы ты на моем месте побыть. По-другому бы ты смотрел на тех, кто здесь сидит.
— Эх, Саша, мы с тобой после договорим, вдвоем. А ты, мать, ступай домой, как бы ни пришел сюда отец, а Шура и Катя пусть сюда придут. Со временем все неприятности уладятся"

Источник: http://esenin-lit.ru/esenin/people/razgulyaev-avt...