На перегоне между станций
за свободой, глубже в лес,
на шпалы, на пути миграций,
он на поезде залез.
Окно нагретое вагона,
снежинки клеила себе,
платком их вытирая снова,
и предавала их воде.
И из него снежки лепили,
но рыхлый, кто его не мял,
тогда его на воду растопили,
а он минуя, превратился в пар.
И дальше тоненькой полоской,
сбиваясь к прифонарной синеве,
веткой гнали, точно розгой,
его любовь к её весне.
Её весну он пережив опал,
и раздаваться чаще стало,
что это погребальный карнавал,
и не звенит, где раньше грохотало.
И он напрягся из последних сил,
поднял горы и наполнил реки,
что осталось он в неё вложил,
и в слово, чтоб учили человеки.
В эпилоге случилось как то уж само,
он ушёл без суеты и страха,
и положили на него её письмо,
как сударь на лицо монаха.
Свидетельство о публикации №123022606989