Старьё

Диван старинный:
слева, справа - валики.
Обивку не меняли сотню лет.
Под ним должны быть старенькие валенки
И с бахромой, побитый молью, плед.

Под ним должна быть пыль,
пыль многолетняя,
Открыточка, на ней - Ален Делон,
И порванная цепь мотоциклетная,
Чертёж ступицы, скрученный в рулон.

Должны… должна…
пусть всё там и останется,
Пусть всё там пролежит ещё сто лет.
Богатство это пусть другим достанется,
Не жалко ничего…
Вот только плед…

Жена им укрывалась генеральская,
Когда любовник уходил её,
Когда, шипя, мела метель февральская
И подвывала: «Ух, оффицерьё».

Не жалко ничего…
Вот только валенки…
Купил их в «Детском мире» генерал,
Носил их пацанёнок милый маленький,
Который в этой комнате играл.

А генерал, обняв жену: «Ой, Риточка,
Какая ты! Нога, фигура, стать…»
Не жалко ничего…
Но вот открыточка…
Ален Делон… такую не достать.

Любовь была?
Была. Но безответная.
А мотоцикл был? Наверное, он был,
Коль под диваном цепь мотоциклетная.
Хотя, про мотоцикл я всё забыл.

Да, цепь не жалко.
Но… пускай останется.
Пускай пылится,
Что железу пыль…
Пусть змейкой под диваном цепь растянется,
Ещё успеем сдать её в утиль.

Ну а чертёж ступи’цы или сту’пицы,
Он нужен?
Нет, конечно. Но…
Чертёжник опечалится, насупится…
Он жив ещё?
Да то-то и оно.

Качнуло паутины тонкой ниточку,
Послышалась метель: «… оффицерьё».
Диван старинный,
тут любили Риточку,
Когда любовник приходил её.