В Платоновской пещере

Густо восходит рассвет
по замшелой стене,
Тенью ходят вокруг
одинокие души сомнений.
Мы лишь птицы, лишенные крыльев
и перьев в огне,
Поддаваясь влюбленно
оковам общественных мнений.

«За стеной пустота!
Весь наш мир на стене!» —
Мне твердят, одичало к оковам
привыкшие птицы.
«Существует лишь то,
что доступно, а всё, что извне,
Обсуждений не стоит — иллюзии,
да небылицы».

Заключенные жить в ограниченном
тесном мирке
Ни за что не признают свободы
и власти над страхом.
Необузданной злостью
трепещет сознание во мне,
Заставляя идти напролом
по туману и праху

Не ушедших отсюда гостей.
Лишь один, помню точно,
Побывавший за стенами этой пещеры,
Называл нас слепыми
и с миром знакомил заочно,
Нам неведомым, чуждым,
ссылаясь на хрупкую веру.

«За стеной пустота!
Весь наш мир на стене!» —
«Вы слепы! —
ответил отчаянно вещий. —
Твердолобость наждачкой
скребется в уме,
Не давая вам истинных
взглядов на вещи!»

Ветер воет, как будто зовет в полутьме
Уходящего солнца огней
разноцветную россыпь.
Неизвестный пришелец твердил,
что живем мы в тюрьме,
Называл нас слепыми,
в тени пробираясь на ощупь.

«Не веди нас, чудак,
из обжитой родной стороны,
Нелегко столько лет жить во тьме
и не пасть в нее.
На поверхности царствует пир
во время чумы,
Нас тот мир не сберег,
а у стен безопаснее».