Дама наносит визит. Гулливеры и лилипуты Гюллена

ДАМА НАНОСИТ ВИЗИТ. Часть III. ГУЛЛИВЕРЫ И ЛИЛИПУТЫ ГЮЛЛЕНА.


Первая ассоциация, которая приходит в голову, — это лежащая на поверхности аналогия Клары Цаханассьян с графом Монте-Кристо.
Слишком прозрачная, слишком уж бросающаяся в глаза.

Эдмон Дантес (Клара Вешер) и граф Монте-Кристо (Клара Цаханассьян).
Молодой(ая), пылкий (ая) и полный(ая) надежд.
Холодный(ая), беспощадный(ая), всесильный(ая), карающий(ая).

Аналогия эта арифметически выверена, симметрична: и у Эдмона Дантеса, и у Клары Вешер — у каждого по четыре смертельных врага.
У одного — Морсер, Вильфор (будущий королевский прокурор Парижа), Данглар, Кадрусс.
У другой — Альфред Илл, окружной судья Хофер (бывший), Якоб Хюнлейн (Коби) и Людвиг Шпар (Лоби).

Итак, четверо врагов. И у Дантеса, и у Клары Вешер.
У одной во врагах — судья, у другого — прокурор.

И у Клары Цаханассьян, и у графа Монте-Кристо имеются помощники, и в том и другом случае — бывшие уголовники, со стажем.
Телохранители Клары Роби и Тоби.
Джованни Бертуччо — управляющий делами графа Монте-Кристо, удалившийся от дел корсиканский контрабандист.

И, что интереснее и циничнее всего, — Боби, дворецкий Клары, бывший окружной судья Хофер.

___________________________________


Двойники Коби и Лоби, ослеплённые и оскоплённые.
Появляющиеся в фильме парочкой неразлучников, двигающиеся на полусогнутых, как механические куколки на шарнирах —
они напоминают лилипутов из древнего советского фильма о Гулливере.

Смиренно назойливые, жалкие и зловещие, "мы при госпоже"; эдакая пародия на наших Бобчинского и Добчинского (да, если не Пушкин, то Гоголь).
Обоих звали Петром Иванычем.
Коби и Лоби, Бобчинский и Добчинский: меняется лишь первая буква (в одном случае — фамилии, в другом — клички).
Слугам Клары не нужны имена, они по-собачьи ей преданы, по-собачьи их и именуют.

Честно говоря, идея аналогии фонетических конструкций ГЮЛЛЕН и ГУЛЛИВЕР посетила меня во сне, как это часто бывает (по крайней мере, со мной).

Во сне же она и начала развёртываться, и к моменту пробуждения я уже имела "готовый материал".))

Итак.

КЛАРА — ГУЛЛИВЕР.

Гюллен ей не по росту, она в нём не умещается.

(Зато по карману).

Карманные жители, карманные мужья и жёны, карманные лавочники, карманные судьи и "свидетели".

Все, кроме пришлых Тоби и Роби, — л и л и п у т ы.

Лилипуты города Гюллена.

Сразу по прибытию она видит и освобождает от маскировочных картонных щитов
расположенный вдоль дороги "туалэт тыпа сортыр", архитектурное чудо Гюллена, г о р о д а - л и л и п у т а.

Городок лилипутов.

Она как статуя-гигант, Венера ИЛЛЬСКАЯ (Альфред ИЛЛ).

Только не бронзовая, а пластиковая (частично), но столь же холодная и несгибаемая. Железная леди.

Возвышается над городом и его жителями.

Каменный гость (гость!), шаги Командора, тяжёлая поступь не "костяной", но пластиковой ноги-протеза.

Она пришла чтобы мстить за себя, за свою поруганную и отнятую честь.

Она каждым своим шагом давит лилипутов-гюлленцев.

"Гули-гули!" — зовёт их, приманивает.

Она их додавливает.

"Только и съела, бедняга,
Что пятьдесят поросят,
Да полсотни гусят,
Да десяток цыпляток,
Да утяток десяток,
Да кусок пирога
Чуть побольше того стога,
Да двадцать бочонков
Солёных опёнков..." и т.д., до бесконечности.

"Сидела она у костра
И большого поймала в костре осетра.
Но был осетёр хитёр,
И снова нырнул в костёр".

Ну пусть не осётр, а леопард.

Но важнее другая поправка: он от неё не уйдёт.

Она глотает за каждый присест по десятку или сотне людишек-лилипутиков.

Глотает мужей, окружных судей, бургомистров и священников.

"Чуть побольше того стога" (стога сена в Петровом сарае).

И Чуковский, и Мериме, и фольклор, и классика — строительный материал для этой Дамы;
всё идёт в переплавку: и бронзовый металлолом Венеры Илльской, и "лёд и пламя" онегинских героев, и "тяжёлое пожатье каменной десницы" ("Рука? Это тоже протез. Шучу!"), и сложносочинённая текстура раннего немецкого романтизма, и тугоплавкая игольчатая стать Снежной Королевы, сотворённой из вековечной мерзлоты айсбергов и глетчеров; и Пушкин, и Гоголь, и Свифт, и Дюма...

Она, этот образ существует на кредиты, набранные у мировой литературы, мифологии и архетипики.

И сама облагает кредитами лилипутский гюлленский мир.

__________________________________
___________________________________



Тяжёлый кредит, навязанный "Командором".
Она повязала их всех кредитом, опутала сетью, зачерпнула как рыбу неводом.

Как лилипутики, вбивая сотни колышков, опутывали спящего Гулливера, "чтобы он не убежал и не раздавил их всех",
теперь она опутывает своей сетью их всех.

Она мстит и за того парня, Гулливера, и за Венеру Илльскую, и за себя, "Илльскую", возлюбленную Илла.

Гюлленцы не убегут, она догонит.
Леопарда, Илла, кого угодно.

Она берёт каждого человечка в ладонь, рассматривает, удивляется, поражается их мизерности, их ничтожеству, но и умиляется иногда.
Дарит подарки детям Илла, любуется юными влюблёнными, одаривает, проявляет заботу, устраивает праздники.
Глюмдальклич.

Берёт в плен.

Владычица Морская, и сама Золотая Рыбка у неё на посылках.

Снова Пушкин, уже и помимо его Лукоморья.

Все эти вильфоришки, кадруссишки, морсеришки и дангларишки против неё мелочь, планктон для кита. Заглотит мимоходом и не заметит.

"Госпожа Цаханассьян, мы пока ещё в Европе!"

Они что-то лопочут про гуманизм, возмущаются, раздувают щёки... Лилипутские потуги соблюсти честь и достоинство.

Лилипутики полагают, что они в боррелевском "саду".
А оказывается — в аду.
И каждого эта демоница сажает на аккуратную сковородку.

Цивилизованная Европа на поверку оказывается джунглями, где каждый сам за себя, где все жрут друг друга, и пастор орёт Альфреду Иллу: "Беги, сын мой! Мы все слабы! И не вводи нас в искушение!"

___________________________________
___________________________________


Но вернёмся к аналогиям с "Графом Монте-Кристо".

Мультимиллиардер Цаханассьян — это аббат Фариа,
реализовавший свою мечту о завладении несметным кладом.

Воспитавший и отшлифовавший свою Клару Вешер, как Фариа дрессировал и обтёсывал Эдмона Дантеса.
Столь же любовно и художественно.
Талантливо и усердно.

Богатство служит мести, являясь её гарантом,
но иссушает душу.

"На что он потратил жизнь, мне жаль его", — говорит о графе Монте-Кристо русский Ватсон — в советском фильме о Холмсе.
Сказочный богач, нищий духом.

Россиянин о европейце судит не свысока, но с сердоболием.

"Не счесть алмазов в каменных пещерах".

Шахерезада — Клара
и Шахрияр — старик Цаханассьян.

Ночь прошла, и Клара прекратила дозволенные речи и недозволенные законом дела.

Закон?
Это для людей со средним достатком.
Она — выше закона.

Сверхбогатство выше людских законов.
Людских??
Лилипутских.

Людики в валютике, лилипутики спят, носики-курносики сопят.

Клара Цаханассьян — не немецкая фрау, не Ева Браун,
а пресловутый "человек мира", глобалист, представитель мирового олигархата.

У неё нет национальности, отечества, привязанностей.

Она сверхчеловек. Вокруг неё сад.

Эдем?

Лилит?

Она парализует волю лилипутиков-бандерлогов, как Змей Каа.

Змей Каа.

Змейка?

Гулливер всегда один, он трагически одинок, его масштаб ни с кем не сопоставим.

И, в отличие от графа Монте-Кристо, отправляющегося на бригантине в светлое будущее в обнимку с юной влюблённой в него Гайде,
Клара Цаханассьян остаётся одна, в обнимку с мертвецом.

Разбитое корыто превращается в хрустальный гроб.

Ночь прошла, прекращены дозволенные речи.

Жизнь прошла.

___________________________________


/Окончание./


Предыдущие части:

http://stihi.ru/2020/09/02/5028

http://stihi.ru/2023/02/21/1000

___________________________________
___________________________________