Забудь, не вымолви меня

* * *

Забудь! Не вымолви меня —
Моё нестоящее имя!
Ты помнишь, я седлал коня,
А ты коленками худыми
Облюбовала сухостой
В тени заброшенной часовни?
Неслись над грешной головой
Твоей фиалковые волны,
Горела чёрная звезда,
Ей глухо жаловалась птица,
Нас понукала темнота,
Царапая травою лица,
Бездомный ветер толковал
В часовне с колоколом гулким…
И вот зима, метель, провал
Холодных улиц, переулков…
Забудь, не вымолви меня,
Обманщика и вольнолюбца:
Горячим дымом без огня
Не обогреться — задохнуться.

* * *

Я циркуль взял из готовальни
И начертил на небе круг,
Круг на пристенке в умывальне,
На окнах, помутневших вдруг.
Идя по замкнутому кругу
Мне докучающей зимы,
Тебя, любимую подругу,
Я вспоминаю… Если б мы
Смогли понять остереженье,
Произнести наедине,
Что близость наша — пораженье
На необъявленной войне…
Круги, круги перед глазами —
В привычный мир закрыта дверь.
Хотел тебя представить маме —
Представлю Господу теперь.

* * *

По обе стороны дороги,
Торжественный сменив наряд,
Струится лес — такой же строгий,
Как твой насторожённый взгляд.
Да, ты права, я был, как ветер,
Что юной тешится листвой…
Но я люблю тебя! Лишь этим
Я виноват перед тобой.

* * *

Мой праздный гений изречён.
Что может быть нежнее боли
Воды, вскипающей ключом,
Души, мятущейся в неволе?
Нежнее нежности твоих
Бездонных глаз полузакрытых,
Дыханья страсти на двоих,
Как ветви трепетной ракиты
Сплетённых тел? Я видел сон,
Судьбою прерванный внезапно,
В нём свет вечерний из окОн,
Осенний сад, и палисадник,
И снег кристальной белизны…
И наши тайные мгновенья…
Я не живу — я вижу сны,
Где нежность до изнеможенья!

* * *

Над потемневшею рекой
И вялой сутолокой вётел
Слонялся месяц-перевёртень —
Приятель скуки кочевой.
Как в гору брёвен крюк багра,
Он в тучи втиснулся со скрипом,
Чтоб осветить в глуши осиплой
Полуразрушенный барак.
Там двое коротали ночь,
И догорал свечи огарок,
И тишина струной гитарной
Тоску пыталась превозмочь:
Миг возводя на пьедестал,
Дать не глазам, а чувствам зренье
И суеты пустой забвенье…
Но час прозренья не настал.
Пока огарок дотлевал
И воск вытаивал на блюдце,
Успели руки разминуться,
А души — ринулись в провал.

* * *
Я тронул струны осторожно
Моей изменчивой души.
Скажи, любимая, возможно
Любить друг друга и не жить
Здесь, на земле вечерней гулкой?
Не слышать ранних журавлей,
Не видеть родины за плугом
В полях, раскисших от дождей?
Не ощущать осенний запах,
Что дарит вечеру река,
Не охать, жмурясь, и не ахать,
Сдувая пенку с молока?
Друг к другу робко прикасаясь,
Вдруг не почувствовать огня?..
Не видеть, как берёза, каясь,
От ветра гнётся у плетня.

* * *

Если я не приеду весной,
Не печалься, не плачь обо мне —
Знай, меня буйный ветер степной
Повалил на чужой стороне.

Если я не приеду весной,
Поскорее меня позабудь —
Залатает сорняк полевой
Мне осколком пробитую грудь.

Если я не приеду весной,
Я уже не приду никогда —
Где-то, может, шумит надо мной,
Как трава, ледяная вода…

Если я не приеду весной…

НОЧНОЕ ВИДЕНЬЕ

Тая предчувствие, ища уединенья
У городской неоновой черты,
Я в дикий сад забрёл, где вдохновенье
Застыло, словно слепок немоты.
Я вглубь направился заросшею дорожкой,
И вдруг привиделось задумчивому мне
Дрожание заката над сторожкой,
Скольженье тени в сумрачном окне.
Шурша перебродившею листвою,
Сновали в темноте нетопыри…
Внезапно отворилась предо мною
Тугая дверь… На простыне внутри
Лежал мертвец у гроба обнажённый.
Поодаль — утварь, рукописи, снедь
И женщина, чей взгляд опустошённый
Он видел перед тем, как умереть.
Точился воск, ей обжигая пальцы…
Подумал я: здесь путь закончил свой
Тот, кто прожил досадным постояльцем
В обители души своей земной.
Напоминая кольца обручённых,
Две звёздочки горели в полумгле,
Как две души, бессмертьем обречённых
Забыть о том, что жили на земле.
 
СНЕГ И ПУСТЕЛЬГА*

Пожухлый снег и пустельга доводят лес до белой скуки,
Освобождённая река меня доводит до излуки,
До церкви — Бог, до слепоты — душа, она же до погоста,
Куда, устав от высоты, с небес соскальзывают звёзды.
Теплом вольфрамовых ночей согреты веточки без ягод,
ТочИт нечаянный ручей, как черви сердцевину яблок,
Сугробы. Снег и пустельга... Среди привычных помешательств —
Холодноводная река. И, убоявшись помешать ей,
До суши тащат рыбаки, по шею мокрые, с плотвою
Багрово-грязные мешки. Душа прощается с зимою,
Моя холодная рука, твои презрительные губы…
И всё же — снег и пустельга… Но мгла постылая — на убыль,
Отяжелевший небосвод навис над шиферною крышей…
Я слышу сердца ледоход и больше ничего не слышу!
*Пустельга — птица из отряда соколообразных семейства соколиных.

ЛАБИСКВИ**
 
Во льду просверленные дыры напоминают мне следы,
Мишень охотничьего тира, дуршлаг, кротовые ходы.
Как, пенкой поднимая крышку кастрюли, молоко кипит,
Так резко блёсткую мормышку подлещик нервный теребит.
Но посиневшим подбородком (я на рыбалке день-деньской),
Посыпав снегом околоток, нависла туча над рекой.
Всё, отрыбачился — морозом стянулась лунка, и рука
(Холодная, белей берёзы) метнулась к шлейке кузовка.
И тут же мой угас рассудок… Бреду, шатаясь, через лес,
Не понимая время суток, стучу зубами полонез.
На соснах, елях вместо шишек ерши топорщатся, дрожа,
Цепляясь за набор мормышек, злорадствуя и дребезжа.
Я помертвевшими губами шепчу: «Лабискви…» Без ума
Поджилки превратились в камень, а взором овладела тьма.
Как за упряжкой маламутов, кричу в горячечном огне:
«Лабискви!..» Утра перламутр… Непрекращающийся снег…
Холодный Доусон. В салуне я сыплю золотой песок
Лабискви между полулуний — под отрезвляющий глоток
Бурбона. Вместе покидаем салун… Вдруг тихий говорок:
«Нашла в сугробе у сарая. Растёрла. Выдюжит, даст Бог…»
_________________________________________________________
**Лабискви — персонаж «Северных рассказов» Джека Лондона.

НЕ ЗА ЧТО

И не за что тебя благодарить,
И незачем. Извилистость дороги —
Паучья удушающая нить
Вокруг дрожащей мухи-недотроги.
Уходят стародавние леса,
Кричат навылет раненые птицы,
Вращаются, как спицы колеса,
В бескрайнем небе бледные зарницы,
Сближаются, как стрелки на оси,
Минуя зренье, разные предметы…
Я получил не то, что попросил,
И не хочу благодарить за это.
Зажат в тиски доступностью мечты,
Вертясь ужом на адской сковородке,
Я вышел невредимым из беды
Благодаря везению и водке.
И не за что тебя благодарить,
И незачем душе моей промозглой.
Спасибо, что позволила мне жить,
Пришедшая так рано и так поздно.

ОЖИДАЯ ТЕБЯ

                Жук ел траву, жука клевала птица…
          Н. А. Заболоцкий

Траву — не мять! В ней только утонуть,
Как тонут звёзды в лужах на дороге,
Как тонет вековечный Млечный путь, —
В ней смысл и пропитание для многих
Съедобными рождённых. Натощак —
Слепней, листву проглатывают реки,
А месяц, поглощая всё подряд
И с видом беспризорного калеки
Бесцветно заборматывая рожь,
Ворует сено клочьями с остожий.
…Я знаю, ты сегодня не придёшь —
Не украдёшь, не вынянчишь… но всё же…

ПУЛЬСАЦИЯ

Как цефеиды, светляки пульсируют июньской ночью.
Глазищи рыб у дна реки, как и вода в реке, проточны.
От содрогания земли роса трассирует над лугом,
Над нашим домиком в пыли, над огородиком без пугал.
Пока вечерние цветы не собираются в бутоны,
Мы, злые дети темноты, не слышим звуков заоконных.
В душе пульсируют мечты — час наслаждения нечаян.
Я не люблю тебя, и ты взаимностью мне отвечаешь.

Я ЗАБЫЛ

Я забыл, как бывает в мире этом чужом,
Как пурга завывает за дрожащим стеклом,
Как в ночи прорастает пламя хрупкой свечи…
Я забыл, как бывает одиноко в ночи.

Где ты бродишь, подруга, где скитаешься ты?
Подорожная вьюга заметает следы.
Я забыл, как любила ты сидеть у огня,
Я забыл, что забыла ты навеки меня.

Но свеча догорает, зимний вечер бескрыл…
Я забыл, как бывает, и как будет — забыл.