Последний римлянин

«В российской глубинке, в древнем граде Ельне, в окружении некогда многолюдных деревень, нынешними руинами своими напоминающими останки и Первого, и Второго Рима, проживает поэт Олег Дорогань. В своём поверженном Третьем Риме он очень даже похож на последних античных поэтов, сохранивших и после Алариха, и после Гейзериха, и даже после Аттилы отеческий дух если не в пределах бывшей империи, то уж точно в своём сердце и даже в своём упрямо не варварском образе жизни.
Разница только в том, что Второй Рим рушился долго, ещё долго истаивала на древних камнях его культура, а ещё не истаяв, стала она потихонечку прорастать и в варварах. А Третий Рим исчезает стремительно, и главный удар новых готов и гуннов нацелен не столько на его камни, сколько в его русскую душу. Так что поэту Олегу Дорогань довелось, подобно Клавдиану, современнику императора Гонория, питать надежды недремлющими своими тревогами, затем, подобно Августину, автору горестного произведения «О граде Божьем», не только оплакивать свой родной Град, но и винить себя и своих соотечественников в его гибели, а затем, как Боэцию, свыкнуться с тем, что есть. И уповать лишь на свою веру и на волю Божью.
Хотя и не так-то просто это ему далось:

Чтоб слышалось окрест,
К чему твердить о том,
Что следом тяжкий крест
Понёс ты за Христом?

Свой тайный, тяжкий свой
Неси же по Руси,
Но о стезе такой
Зазря не голоси.

Идёшь – не возгордись:
От пястей и до пят,
В своей борьбе за жизнь
Ещё ты не распят!

В Олеге Дорогань мне проще представить последнего поэта Третьего Рима (и того Рима, в котором поэт когда-то жил, и того, который теперь остался доживать в поэте), прежде всего потому, что Олег Дорогань в поэзию пришёл из русской воинской касты, которая даже после октября 1917 года сумела вернуть себе свой аристократизм и в бытовом, и в духовном его значениях (ах, я ещё помню, как наших офицеров украшали не только сверкающие позументы, но и приданная им вместе с ощущением собственного особого достоинства осанка!).
Так уж в русской литературе сложилось, что военный мундир и перо поэта могут стать её символами точно так же, как серп и молот у работного сословия. От Гавриила Державина, который, будучи первым поэтом, усмирял пугачёвскую войну, до Героев Советского Союза Михаила Борисова и Владимира Карпова – истинные сыны России не спешили из служивого сословия переквалифицироваться в литераторов, а став профессиональными литераторами, продолжали и пером хранить своё любимое Отечество.
Да и сама поэтика Олега Дорогань таит в себе печать всей богатейшей традиции высокого русского Слова. «Ох, до чего же он горький, //Скошенный смертушкой злак...» – это, конечно же, из неисчерпаемой палитры народной песни, «Женщина в бархате» или «Ты качала звезду на пушистых ресницах» – эти образы освящены таинственным русским романсом, а в строках «Кто-то звёзды дальние взрывает – //У всего свой срок, свой судный час...» слышится звук взволнованной державинской лиры, и ещё, читая Олега Дорогань, начинаешь понимать, что его поэзия – родная и «золотому», и «серебряному» векам, что всё богатство русского слова она в себя вобрала и, выдохнутая живым чувством поэта, обрела неповторимый образ уже всё-таки ни с чем не сравнимой, уже дороганевской «вселенной по имени Русь»: «Древний мир из трелей новых //Воскрешает соловей //В тусклом золоте сосновых –
//Сверху пальчики – свечей.//Край заброшенный – не брошен, // Жизнь ключами бьёт сполна.// И свои надела броши // Под берёзой бузина. //Бог своей дарящей дланью //Цвет колышет на ветвях. // Соловьиное венчанье // В соборованных садах! //И везде, где на равнине  //Остановимся вдвоём, //Мы всегда посередине – //А по кругу окоём!».
Вот этим своим животворным талантом, своим поэтическим «окоёмом», вобравшим в себя не только полноту русской природы, но и полноту русской культуры, полноту русской истории, полноту всей русской памяти и всей сегодняшней русской тревоги, Олег Дорогань бесконечно дорог мне, читателю. Вот за это счастье – ощутить себя «посередине» России даже в наше время, когда середины не стало, когда каждый вынужден вращаться вокруг собственной оси, – я Олегу Дорогань благодарен. Он нежный лирик, он суровый, лишённый софистики философ, он русский человек и он просто человек, разбуженный великими печалями, вставшими при дверях уже у всего мира, и – заговоривший с нами живым и мудрым языком своего стиха.

Николай ДОРОШЕНКО,
директор издательства «Российский писатель»,
прозаик, лауреат Большой литературной премии,
секретарь правления Союза писателей России

(послесловие к книге избранных стихотворений «Русь непреходящая». – М.: Издательский дом «Российский писатель», 2011. – 424 с. ISBN 978-5-916642-047-0).

МЕЖДУ ИСТИНАМИ И ОТКРОВЕНИЯМИ

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Когда Олег Дорогань из своего старинного города Ельни приезжает к нам в Москву, невольно начинаешь ощущать, что писатели в нашей русской глубинке на самые разрушительные действия нового времени ответили просто и мудро: остались верными своему времени.
Да, печали становится больше в глазах Олега Ивановича, когда затевается у нас разговор о жизни вообще, но – сразу же воодушевляется он, когда начинаем мы говорить о литературе.
Вот так же и, читая шмелёвское «Лето Господне», написанное в изгнании, но полное твёрдой веры в светлое предназначение человека, не можешь не согласиться, что для истинного русского интеллигента его собственная чистая и добрая душа является тем последним убежищем, которого никто и никогда у него не отнимет…
И по характеру своего таланта, и по своей творческой биографии, и по своему упрямому стремлению находить в пространствах нашего бытования не только переменчивые приметы времени, но и вечно живое мерцание человеческих душ.
Олег Дорогань – поэт.
И его новую книгу, в которой он предстаёт уже в роли литературного критика и мыслителя, я вынужден воспринять не просто как сборник статей, а ещё и как ёмкую поэтическую метафору.
Это не значит, что Олег Дорогань, размышляя о том или ином авторе, не использует научный инструментарий литературного критика. Нет, аналитик он отменный, а по нынешним временам даже и редкий. Но, поверяя «алгеброй гармонию», он как истинные поэт не может не ощущать себя живою частью этой гармонии, не может не преображать холодный скальпель «алгебры» в собственный обнажённый нерв. Ведь в литературе, как и в жизни, покоряемся мы не только тому, что вызывает в нас согласие и не противоречит нашему рассудку, а и тому, что пробуждает в нас простое сострадание и творческое сопереживание. То есть, погружаясь в многообразный и разноликий мир классической и современной русской литературы – в поэзию Александра Блока. Марины Цветаевой, Юрия Кузнецова, Валентина Устинова, Виктора Смирнова, в историческое повествование Валерия Ганичева, в романы Александра Проханова, в критические работы Владимира Бондаренко, в произведения других известных или малоизвестных авторов – Олег Дорогань создал ещё и собственный предельно глубокий и правдивый художественный образ нашего русского мироздания, внутри которого притяжения и противостояния подчинены единой животворной энергии и единому смыслу.
Особое значение предлагаемой вниманию читателей книги я вижу и в том, что сегодня попытки создать между истинами и откровениями исследуемых авторов собственные смысловые пространства всё чаще обуславливаются неспособностью многих критиков саму нашу литературу понять и принять А вот Олег Дорогань, являясь органичной частью не только современного русского литературного процесса, но и всей той современной русской жизни, которая упрямо сохраняет свой национальный, Богом ей данный образ, такую смелость или, вернее, такую внутреннюю свободу может себе позволить.

Николай ДОРОШЕНКО

(предисловие к книге критики и эссеистики «Между истиной и откровением»: О путях развития русской литературы. – М.: Издательский дом «Российский писатель», 2010. – 428 с.

ISBN 978-5-91642-033-3