Лев Болдов

ЛЕВ БОЛДОВ
(1969 - 2015)

Талант – не дар, а банковская ссуда,
Годами возвращаемый кредит.
На фунт изюма горечи полпуда –
Господь за дозировками следит!
Ты думал, в рай попал – проветрись, парень!
Всевышний – не купчишка-филантроп.
Ты завербован им, а не одарен.
И жизнь положишь, расплатиться чтоб.
Забудь же все земные погремушки –
Ты лиру под расписку получил.
И с той минуты, братец, ты на мушке –
У Неба, не у рыночных жучил.
Но, сознавая, что из жизни выпал,
Что перекрыт надёжно путь наверх,
Себе признайся честно: был же выбор,
Хоть ты его с презрением отверг.
Ты мог бы в кабаках сорить деньгами
И нежиться в барханах женских тел.
Ты мог бы быть – с твоими-то мозгами –
Покруче многих, если б захотел!
Вольно ж тебе, над рифмами шаманя,
В услужливые веря чудеса,
Сидеть на кухне с фигою в кармане,
С оплаченной путёвкой в небеса!

***

Я мотаюсь по родине, словно заправский цыган.
Нынче Крым, завтра Питер, а после – Рязань или Тула.
А в столице все тот же разбойный хмельной балаган,
Тот же мусорный ветер и окон чернеющих дула!
 
Но полуночный Киев зажжёт караваны огней,
Но январская Ялта укроет панамами пиний –
И желание жить пробирает до самых ступней,
И желание славы свой хвост распускает павлиний!
 
Как телок беспризорный, ласкаясь к чужим матерям,
По просторам отчизны, как шарик воздушный порхая,
Что ищу так упрямо, как будто себя потерял –
За полжизни отсюда, в кварталах сгоревшего рая?!
 
И чужие проспекты меня провожают, любя,
И чужие вокзалы встречают улыбкой радушной…
А вернусь – и в московском трамвае увижу себя –
На коленях у папы. И лопнет мой шарик воздушный.

***

Мне б родиться не здесь, а в другой России —
Где серебряный век серебром сорил,
Где пролетки в бессмертие уносили
Звонких гениев — бабников и кутил;
Где в элегию скрипок врывались бубны,
Где металась в горячке хмельной страна,
Где гремел Маяковского голос трубный
И стонала цветаевская струна.
Мне б родиться не здесь, а в другой России —
Где ревел в Политехе оваций шквал,
Где, бараков чумных одолев засилье,
Аполлон опалённый из тьмы вставал!
Где по рельсам звенящим неслись составы
И раскачивал ветер надежды бриг
Под аккорды тревожные Окуджавы,
Под дворового Гамлета хриплый крик.
Мне бы вылепить жизнь из другого теста,
Взвесить дар неземной на других весах.
Но оплачено время моё и место,
Моя карта разыграна в небесах.
И в стране, где паханы гугнят спесиво,
Где пройдошливый нищий трясёт сумой,
Я за то уже должен сказать спасибо,
Что кому-то ещё нужен голос мой!

***
       Н. Устьянцеву
 
Я живу по ночам – как поэты и воры.
День мой гнусен, он отдан во власть палачам.
Не забиться в нору от крикливой их своры!
Но даровано мне воскресать по ночам.
 
Днём я заперт в себе, словно в банке консервной.
Все желания спят. Но сгущается тьма –
Кровь приходит в движенье, вибрируют нервы,
И я дерзок и смел, как герои Дюма.
 
Вновь судьба на призы и посулы богата,
На стихи, что не снились иным рифмачам,
И все женщины, кем я оставлен когда-то,
Возвращаются тайно ко мне по ночам.
 
И с надежд невозможных снимается вето,
И погубленный рай воскресает опять.
Побратимы мои, люди лунного света –
Жизнелюбам расчётливым нас не понять!
 
Мы властители жизни, пока она длится –
Ночь безумств и прозрений, вина и огня.
Как боюсь я, друзья, увидать ваши лица
При безжалостном свете кромешного дня!

***

Ключи от Рая – у меня в кармане.
А двери нет – весь дом пошёл на слом.
Там наши тени в утреннем тумане
Пьют кофе за невидимым столом,
От общего ломая каравая,
Пузатый чайник фыркает, как конь,
И бабушка, по-прежнему живая,
Сметает крошки хлебные в ладонь.
Присохла к сердцу времени короста.
Но проскользну, минуя все посты, –
Туда, где всё незыблемо и просто,
Где нету страхов, кроме темноты.
Где пахнет в кухне мамиными щами,
Где все печали – мимолётный вздор,
Где населён нелепыми вещами
Таинственный, как джунгли, коридор.
Там детские прощаются огрехи,
А радость не приходит на бровях.
Там сахарные звонкие орехи
На ёлочных качаются ветвях.
Там сказки, словно птицы, к изголовью
Слетаются – любую выбирай!
Там дышит всё покоем и любовью –
Он так уютен, мой карманный рай!
И далеки жестокие годины,
Где будет он, как яблоко, разъят…
Земную жизнь пройдя до середины,
Я постоял – и повернул назад.