Доля

не  возвращаться  домой  привилегия  бездомных,
слишком  много,  кто  на  меня  похож,
обруч,  как  часы 
лихо  вскроет  времени  тонировку.
под  таким  прессом  хочется 
скромной, 
зеркальной  стене  небоскрёба  отраженье  рвать,
а  полёт  поползёт  змеей  с  ядовитой  губной  помадой,
в  верхнее  небо, 
где  неприкаян  баттерфляем  славно  я,
с  меня  нечего  снять…

да  приходит  сон,  выворачивает  наизнанку,
на  свалку  отправляет,
новый   день   на  лопатках  кирпичных  кладок,
ворота  для  душевного  объятия  открыл,
у  тринадцати  созвездий  нет  обращённых  звёзд,
единицы  пытались  выжить,
и  так  много  тёмного,  холодного, 
и  пусть   рвётся  в   руках   воздух  цепной,
глубже  вгоняет  в  кожу  солнца  шерсть,
стреляют  глазами   окна  безнадёжных   домов...

без  протеза  обрубок  ногой  зарастёт  скорей,
оскомина  нынче  голодный  год  охаживает,
сыт,  да  безмерно  бездонен,
раздразнив  рот,
в  туловище  зарослей  скрою  свои  признания,
язычком  лязгну,
утро  придёт,  как  виселица  в  гости,
перетянет  шею  за  талию…

а  небо  жадно  жрут  прожорливые  взгляды,
не  терпят  стыд  страшные  птицы,
вросли  в  хаос  дна  и  сухопутные  акулы,
острые  зубы  лет  доедают  с  поверхности,
я  в  скором  буксире  бездомным  несусь  к  остановке  сердца,
светящая  строка  приветствует  долгим  наклоном  оси,
по  грязи  спускается  чистая  ночная  роса,
горб  чистый  лист  души  укутает  с  руками…

от  боли  скорчится  чёрный,
больной  альбинос  досыта,
бархатом  линялого  пса  шерсть  клочками  едка,
и  никто  не  может  понять,
какую  жизнь  носить  пренебрежением  к  дёрганному  гадёнышу,
висит,  как  оливка  на  колючей  проволоке,
щатко  и  ненадёжно…

глубоко  вздохнул  центр  тяжести,
переместился  в  часть  верхнюю,
на  кол  рептилию,
за  зеркала,
не  встретить  знакомых,
все  флюиды  расплющило –
пора  выключать  пресс  пустых  разговоров…

ровно  на  части  жевали  время  растерянные,
маньяк  внутри  меня,
судьба, 
не  волнуйся,
тебя  задобрят  прицелом,
таких,  как  я  отстреливают,
и  пусть  шёлком  прочна  старь,
мне  бы  стихом  набежать  в  страницу  черновика,
у  каждого  есть  мечта,
у  каждого  есть  своя  доля.