Звёздная рыбалка

        Один сезон наш Бог — снеток,
        другой сезон — сазан...

* * *

Млечный Путь замутнён и отловлен
В наши сети — надёжно увяз.
Преломлённый, почти переломлен,
Над рекой запрокинулся вяз.
Средь камней окуньё и налимы…
Острогами шурша на ходу,
Рыбаки, проплывавшие мимо,
Укололи шальную звезду.
Рыб галактика сумрачным утром
Загрустила: из крепких мерёж
Два созвездья, горя перламутром,
Без вины уходили под нож.

* * *

Ночь застоялась на часах.
Суммарно звёзд — большие тыщи.
Обширил глубь, завёл ботище
И затерялся в небесах
Созвездьем, названным «Голавль».
Я для Галактики — пустяк…
Рыдает нищий Переславль,
Свистит ошпарившийся рак.
Друг, подъезжая к Весьегонску,
Пьёт горькую до похорон,
И тёплый ветер мордой конской
Пролезть пытается в вагон,
Как будто пьяница кромешный:
Обезображенный, рябой,
Не насладившийся безгрешной
Астрологической судьбой.

* * *

Как говорили рыбаки, возьмём родимую в кружала:
Поднимем ил со дна реки да рыбу, что на нём лежала.
К рыбалке сердце не лежит, но, выйдя по воду, на воду
Смотрю. Течёт вода, бежит, как мною прожитые годы.
Куда течёт-бежит вода? Поди, к неведомому морю…
В сарае сгнили невода — сосед повесился от горя:
Пил горькую. А кто не пьёт, оставшись сторожем в глубинке?
Чу! Собирается народ на всенародные поминки:
Четыре бабушки, да я, да кот задиристый облезлый,
Да жучка — летопись житья, бытья над сумрачною бездной.
Как говорили рыбаки, возьмём родимую в кружала…
Жизнь — это ил на дне реки, берёза около пожара.

* * *

Он словно был прикован ловко
Цепями вечности к реке,
Он словно был татуировкой,
Невзрачной тенью на песке.
В тумане крепкого разлива
Ждал клёва, греясь у костра…
Нам как-то рыкнул незлобливо:
«Не обижайтесь, детвора,
Что вас к себе не подпускаю,
Но я иначе не могу —
Вожак уводит в омут стаю
От суеты на берегу.
Я не работаю в колхозе —
Я рыбным промыслом живу
И чересчур бываю грозен,
Коль речка мелкую плотву
Подгонит. Дуйте прочь отселя!
Вас дома заждались, щеглов!..»
Так жил, так умер не Емеля —
Синицын Тоха. Рыболов.

…Задумчивым тягучим взглядом
Скольжу над быстрою водой.
Кувшинки… изредка наяды…
Дымок махорки, свет чудной.

* * *

Под ветра гул, под шум оваций
Ночной листвы, задрав порты,
Мне не в новинку продираться
Через тернистые кусты
К реке, какую хладнокровно
Преодолеть придётся вброд.
Окоченев, сплавные брёвна
Торчат зубилами. С высот
Слетев в объятья чёрной топи,
Навзрыд расплакалась звезда…
Мой поплавок — не на утопе:
Туда качается, сюда…
Язи от умопомраченья
Зарылись в ил на самом дне.
Жаб хохотанье… волоченье
Волны, как плуга по стерне…
Зачем торчу на берегу я?
В избе моей — шаром кати.
Под вспышки молний (аллилуйя!)
Мечтаю рыбы огрести!

* * *

Отдыхает в реке, словно сом, крутосклон —
Чуть заметная стёжка похожа на ус,
Плавником одинокий топорщится куст…
Бродит месяц окрест, как заправский ловец:
На прерывистый луч принасажен живец.
Холм лежит — ни гу-гу, дремлет, свесив губу…
И кромешная ночь начинает волшбу.

* * *

Вечереет плакучая ива,
Подцепив, как наживку, звезду.
Караси проплывают курсивом,
Растворяются в сонном пруду.
Звёзд отсыпав мне вместо прикорма,
Месяц носом клюёт над холмом…
Я бросаю небесные зёрна —
Вдруг позарится скаредный сом.
Умереть я хочу рыболовом,
Чтобы, сидя на Млечном Пути,
В ожиданье вечернего клёва
Никогда никуда не идти;
Чтобы в водоворотах Вселенной,
Словно в нашем зеркальном пруду,
Привыкать к пустоте постепенно,
Как наживку цепляя звезду.

ОМУТ

Спуск виделся уютною тропой.
Сомлел июль, запахло горько ивой…
Сосед устроил овцам водопой,
Пощёлкивая вицей сиротливо.
Река полОй разгладила песок
И, размахнувшись в зарослях осоки,
Ударила волной наискосок
В обрыв ошеломительно высокий.
Я караулил щуку за кустом
И слышал: пробирается рыбёшка
Вверх по теченью шумным косяком —
Так ребятишки хлопают в ладошки.
Уснувший без движенья поплавок
Вдруг увенчался парой стрекозиной,
Из омута, что пристально глубок,
Повеяло внезапностью и тиной!
Подумалось: как быстротечна жизнь,
Как смехотворны планы и стремленья —
Чуть отвлекись, природа разрешит
Твои неразрешимые сомненья.
Судьбою называемая боль
Покажется попыткой безнадёжной,
Едва уверишься, что цель близка настоль,
Что не попасть как будто невозможно.

КОВЧЕГ

Походкой смачною судачьей
Сосед пожаловал на двор.
Как видно, выдалась удачной
Рыбалка — значит, разговор,
Капусты крепкая закваска,
Стаканы, налитые всклень*…
«Ты был, соседушка, в Небраске,
Трухлявый вологодский пень?»
— «Милок, чего уж нам Аляска —
В деревне сызмальства живём…»
И непременная рассказка
Про рыбу под названьем сом.
О Русь! — крестьянская забота,
Жизнь, что налимьи потроха…
Соседа мучает икота,
Собаку — голод и блоха,
Меня — тоска. Людское горе
Кругом, куда ни обернусь…
И странный ветер из-за моря
Дождём улещивает Русь.
Кто видел Русь, опасно болен:
В бессилье слеп, насильно глух —
От звона мёртвых колоколен
Страдает измождённый слух.
Дрожит и мается телега,
Дожди скользят по проводам,
Останки с Ноева ковчега,
Всплывают избы тут и там.
_____________________________
* До краёв.

ПИР

Есть в реках лежбища лещей —
На ямах илистых и мрачных.
Где отблеск солнечных лучей
Дрожит в зрачках полупрозрачных,
Вдруг покрывается вода
Подёнкой*, падающей густо —
Лещей огромные стада
Вспять поворачивают русло.
Пружины чавкающих ртов
Сжимаются — когда же роздых?
И запах пиршества таков,
Что смрад пропитывает воздух.
Сплошь на поверхности лещи —
Перетекают с боку на бок,
Их жабры, превратясь в свищи,
Теряют двигательный навык.
Мерёжей (колья в берегах)
Обезображена протока,
И цепью бряцает в руках
Смерть — неизбежна и стоока.
Баркасы, полные лещей, —
Простой итог рыбацких буден.
Баграми чествуют взашей
Лещей чешуйчатые люди.
 
________________________________________________
* Подёнка — крылатое насекомое, личинки которого
обитают в водоемах и, созрев, массово вылетают из
воды, роятся над ней.

КАНОН

На реке толпа. Тропарь. День короткорук.
Над завалинкой январь сеет звёздный лук —
Шелуха за шелухой спелых облаков.
Словно птица под стрехой, бьётся рыболов:
Для наживки потроха, звонкая блесна —
Помертвел, отполыхав, выдранный со дна
Чёрт. Одёрнешься рукой, будто глупый мим…
Крестный ход? Да бог с тобой! Ловится налим.
Сани катятся с горы, в них вязанкой дров
Божьи мёрзлые дары для сорвиголов.
Гаснет нерест при свечах, я разут-раздет,
В замороженных очах — покаянный свет.

НОЧЬ НА РЕКЕ

Живой харчевней комаров сижу, ругаюсь грубовато —
Семейка наглая бобров, та, что живёт у переката,
Опять пытается пугать (и что им по ночам не спится?)
Мне рыбу. Белая шуга* — подёнка — над рекою тмится,
Ухватом ветер прихватил тайгу за бороду седую
И, словно крышу без стропил, кренит и гнёт напропалую.
Не звёзды освещают глушь, а мотыльки белее снега,
Но нагоняет ветер мглу и тучи закрывают небо.
Дождь прибивает мотыльков к реке и вспенивает воду,
Где табунами без подков, воронами по огороду
Гуляют рыбы. Я гляжу на это действо отрешённо,
Мотор от лодки отвожу и сети поднимаю сонно:
Лещи — хоругвями, плотва — сплошной серебряной гирляндой.
Лещам ольховые дрова, плотву развешу на веранде —
Пусть вялится… Потороплюсь: дождь и настойчивей, и злее —
Он прижимает каждый куст, жмёт проливною портупеей
Мне плечи. Тяжело грести — осела лодка от добычи…
Созвездья, выпав из горсти, за борт посыпались, как спички,
Неясный месяц, оробев, уселся на речную косу,
И краснотал* стал красно-бел, и заяц выскочил к откосу.

__________________________________________________________
* ШугА — мелкий рыхлый лёд, появляющийся перед ледо-
ставом и во время ледохода.
* Ива остролистая.

РЫБАЧКА
 
Тянешь рыбу, словно репу: рыба нынче вместо хлеба.
Веет сумраком из склепа перевернутого неба.
Рыба бьётся на кукане так, что месяц на ушах…
Различимые в тумане тени ускоряю шаг.
У костра сидят толкуют рыболовы под хмельком:
«Я — такую». — «Ты — какую?» — «Растакую!» — «Ты о ком?» —
«Я о бабе у причала… Не видал красивей тут». —
«Закрывай, дружок, забрало — не по мерину хомут». —
«Почему?» — «Спроси Андрюху. Хоть и сгинул муж давно,
Враз отхватишь по треуху и по уху заодно».
Тень присела по соседству, бровью выгнула дугу:
«Мужики, хочу погреться: холодно на берегу».

ПАВОДОК

Глядит на волглые дома река водонапорным взором.
Тень утонувшего забора, как тень минувшего сома…
Ульянов-Ленин в шалаше, сижу в палатке на разливе,
Сорока из папье-маше — на распускающейся иве.
В пустопорожней голове не план рабочего восстанья —
Наказ напарнику, завет. Тот и приплыл без опозданья.
С ним «литра» водки, хлеб и лук, сырок, любимые конфеты,
Соль, перец, сигареты «Друг», на всякий случай сигареты
«Аврора» — крепкие, как ром, который продают в нагрузку
(Мы ром и с одури не пьём — зачем переводить закуску?).
Пришвартовалась детвора — рыбодобытчики за пайку —
Кто сучья пилит для костра, кто продевает в обечайку
Свинцовую пеньковый шнур, кто перетряхивает сети…
Мы объявляем перекур — тому обрадованы дети.
Расчёт: по жереху на нос, плотвы, язей — бери, сколь хочешь.
Раскинулся Моложский плёс — не облетишь, не обхохочешь.
Прошло полжизни. Я гляжу на низкий паводок с откоса.
Я жив! Теперь ещё живу, ругая мёртвый облик плёса,
Систему шлюзов, мудаков-мелиораторов, свободу…
Реке не хватит рукавов, чтоб слёзы утереть народу.