59

Декадентов ругают все. Даже те, кому лень языком ворочать. Ещё со времён древней Эллады. И традиции здесь не прерываются. Почему же ругают декадентов? Просто завидуют, потому и ругают. Ну может не просто завидуют, а завидуют чёрной завистью – и ругают по-чёрному.
Декаденты – падающие, упаднические. Но падают они в бездне, а значит падение их бесконечно. И ругать их будут бесконечно. А они будут отвечать на любую ругань новыми формами своего утончённого падения.
Художественная литература не отвечает на вопросы. Она только или ставит их или вовсе не ставит. Процесс создания из ничего как процесс сам по себе вне зависимости от «ничего» и вне зависимости от результата. Апогеем этого процесса является декадентская эротическая литература.

Об этом и ещё о многом другом размышлял Дан, сидя в красном зале Центральной библиотеки и рассматривая огромный прозрачный купол над своей головой. Рассмотрев всё до последней детали, Дан принялся изучать посетителей библиотеки. Сегодня что-то не читалось… Что-то смутное и тёмное бродило в душе… Непонятное, непостижимое и неопределимое…
Кто ходит в библиотеки? Учёные, аспиранты, студенты… Впрочем, последние уже редко – Интернет вытеснил библиотеки. Так точно – вокруг степенные, маститые, седовласые профессора и доценты… о! Взгляд Дана запнулся – во втором ряду слева от него сидела симпатичная стройная брюнетка.
«На студентку не похожа, - подумал Дан, - скорее аспирантка… трудится над какой-то умной статьёй… эх, я бы потрудился с ней на совсем другом поприще…» Дан стал внимательно рассматривать девушку. Он видел только её профиль и к тому же длинные густые волосы скрывали её лицо.
Посозерцав несколько минут, Дан решительно встал и направился в сторону брюнетки. Пройдя мимо её, он обернулся… Увиденное его не разочаровало: правильный овал лица, тонкие черты, голубые глаза… а главное выражение этих глаз: приветливое, доброжелательное, игривое с тонкой примесью южных сумерек. Взгляды встретились и оттолкнулись.
Дан прошёл в конец зала и, встав у стеллажа с энциклопедиями, стал краем глаза наблюдать за девушкой. Она читала невнимательно, всё время оглядывалась по сторонам, иногда задумчиво смотрела на прозрачный купол…
«Как же подъехать?..» – Дан перебирал в уме возможные варианты. Ничего толкового не придумав, он снова направился в сторону брюнетки, но на этот раз он прошёл мимо неё намного медленнее и заметил название книги, которую она читала: «Эрос-экспресс: стихи европейских поэтов-экспрессионистов 1920-х». Тут же гениальная мысль посетила его. Он решительно вышел из зала и, через пару минут войдя в него, подошёл к девушке и, мило улыбаясь, произнёс:
- Прошу прощения. Вы могли бы мне уделить минуту внимания?
- Да, - в ответ улыбнулась девушка.
- Дело в том, что я заказал одну редкую книгу, но её не оказалось на месте. Дежурный библиотекарь сказал мне, что она находится на руках у другого читателя и… этим читателем являетесь Вы. Если это Вас не затруднит… и если это возможно… не могли бы Вы… показать мне эту книгу?.. В Вашем присутствии я пролистаю её… это займёт меньше минуты… для меня она очень важна…
- Пожалуйста, - девушка, ослепительно улыбаясь, протянула Дану маленький томик в чёрном сафьяновом переплёте.
- О… благодарю, - Дан слегка поклонился и взял книгу. – раритетное издание, - он значительно и важно поднял правую бровь.
- Да… мне говорили об этом, - слегка смущаясь, сказала девушка.
- Говорили? То есть, Вы этого не знали?..
- Мне порекомендовали почитать…
- Ах, вот что… то есть Вы не специалист по экспрессионистам?
- Нет, что Вы… - девушка грациозно махнула своей изящной рукой с голубым маникюром, который идеально подходил и к её васильковому платью и к её небесным глазам, при этом обнажилась часть предплечья с воздушно-бирюзовыми прожилками вен.
- А я как раз занимаюсь экспрессионистами и сюрреалистами… это мой профиль… ну и вообще поэтами-модернистами и декадентами…
- Если Вам так необходима эта книга, то давайте перепишем её на Ваш читательский билет… я её взяла так… из праздного любопытства, - доброжелательная улыбка девушки просто очаровывала.
- Ну да… эротика всё-таки… любопытно… я бы мог прокомментировать Вам некоторые стихотворения… если Вы не возражаете…
- Молодые люди! – вдруг раздался за их спинами строгий голос, - библиотека не место для любезных бесед… вы мешаете работать… поговорите вне читального зала, пожалуйста…
Дан вопросительно посмотрел на девушку и сделал пригласительный жест. Они вышли из зала. И познакомились.
Эльвира, общительная, весёлая, умная, без всяких глупых комплексов, девушка, произвела на Дана очень приятное впечатление. На следующий день они встретились – и влюбились. Любовь со второго взгляда. Их руки невольно потянулись друг к другу, когда они сидели в уголке тихого интимного кафе. Потянулись… прикоснулись… сплелись… Холодная, утончённо-музыкальная рука Дана и тёплая, хрупкая, нежная, как колокольчики ландышей, рука Эльвиры.
- Почему у тебя такая холодная рука? – спросила Эльвира после первого поцелуя.
- Потому что сердце горячее…
Следующим вечером они долго любовались закатом и гуляли под июльскими звёздами… ласки пересекали границы дозволенного… и вообще границы…
Они поняли, что созданы друг для друга и открылись друг другу. Оказалось, что у них много общего и очень сходные взгляды на эротическую вселенную.
Через три дня Дан привёл Эльвиру к себе домой.
- Вот мои скромные холостяцкие апартаменты, - он сделал широкий жест рукой, - кухня метр на метр, кабинет – полтора на полтора, зато спальня…
Спальня  приятно удивила Эльвиру. Двуспальная шикарная кровать занимала большую часть комнаты. У её изголовья располагалось огромное зеркало. И напротив него – точно такое же.
- Ооо… Да, сразу видно, что эротика занимает в твоём мире главное место, - восхищённо произнесла Эльвира.
- И чтоб никто не сомневался… - прищёлкнул пальцами Дан, - располагайся, а я пойду сварю кофе.
Колдуя над напитком богов, Дан не услышал, а уловил каким-то шестым чувством позади себя даже не шаги, а какое-то порхание… полёт мотыльков…
Он обернулся и… был удивлён и восхищён…
Эльвира подкрадывалась к нему на цыпочках… абсолютно обнажённой.
- Не удалось сделать для тебя сюрприз, - наигранно-разочарованно улыбнулась Эльвира.
- Очень даже удалось… вот уж не ожидал…
- Мне хотелось закрыть тебе глаза… и чтобы ты угадал сколько осталось на мне предметов одежды… но…
- Эффект неожиданности был гораздо больше, когда я обернулся – это всё равно как провалиться сквозь землю… - Дан обнял Эльвиру и закопался лицом в её шелковистые, волнистые волосы, в которых смешивались ароматы илонг-илонга, ванили, муската и ещё оттенки какой-то тропической экзотики… они кружили ему голову… его поцелуи запутывались в этих сумеречных волосах, образуя серпантины и гирлянды, лианы и завитки плюща… обрывались и обрушивались в пропасть, спускаясь всё ниже и ниже, падая в ложбинки шеи, ключиц, подмышек… повисая надолго на кофейных ареолах маленькой упругой груди, похожей на соцветие левкоев, и, стекая медленно, как густое кедровое масло, по ромашковому полю талии, оседали в омфальной пиалке, засыпая и теряя динамику… но через некоторое время, вновь взбодряясь, продолжали движение вниз к венериной рощице, к палисаднику георгин… и уж там они гуляли очень и очень долго, удлиняясь, растягиваясь, обретая змеевидные формы, растекающиеся множеством полноводных ручьёв…
Ответные поцелуи Эльвиры проделывали на теле Дана такие же невероятные реверансы, перформансы и контрдансы, но уже в спальне, в отражениях двух зеркал. И на эти ответные следовали ответные поцелуи Дана. Эльвира и Дан запутывались в поцелуях и ласках как кальмары и осьминоги в рыболовецких сетях. Тела неутомимых любовников плавно извивались в объятиях друг друга, словно щупальца морских моллюсков, перетекая из одной немыслимой позы в другую. Перетекали легко, непринуждённо и свободно. Их плавные формы перетекали по полю простыней из зеркала в зеркало, образуя некую синхронную эротическую триаду, пульсирующую ласками и поцелуями, и наконец остановившуюся в цетре этого головокружительного мира в римской позе. Лепестки розы раздвинулись, приняв в себя солнечный луч. Роза наполнялась карминной благоухающей росой. Руки Дана скользили, словно туман над утренней рекой, по белым полушариям Эльвиры, слегка раздвигая их, как атласные шторы, чтобы на миг увидеть маленький бутон гранатового цветка; нежно скользили по краям лепестков розы, расправляя и разглаживая их и устремляясь к рубиновому шарику, пульсирующему невидимой магмой где-то на самом полюсе цветочного венчика.
Солнечный трепещущий луч проникал всё глубже в сердцевину розы. Дан наклонился и лёг грудью на спину Эльвиры, коснувшись руками её сосков, слегка оттянув их вниз и в стороны, а потом набрал полные ладони её нежной мягкой плоти. Его язык продвигался по ручейку позвоночника медленно, как улитка, подбираясь к шелковистой ложбинке затылка, и, достигнув самого вожделенного и эрогенного места, застыл в анабиозе, и только губы медленно шевелились, словно два опавших маковых лепестка на тихой речной волне…
Тихие протяжные стоны Эльвиры обретали силу, наполнялись сталью, медью, завываниями горного ветра, взмывающего к пику ледяной вершины… и падающие грохочущей лавиной в сонные долины…
Язык Дана прикоснулся к мочке уха, а затем стал путешествовать по лабиринтам ушной раковины, выскальзывая за её пределы и даря порцию ласки и внешней стороне…
Эльвира вся затрепетала, исторгая такие сладостные междометия, от которых у Дана мурашки побежали по телу, сливаясь с мурашками тела Эльвиры, катящимися безостановочными волнами от макушки до пяток.
На какое-то мгновение влюблённые замерли… и облегчённо вздохнули.
Но это был только первый оргазм. Или вернее, только прелюдия к оргазму.
Дан выпрямился, прогнул спину и, держась за попу Эльвиры, нырнул под неё. Его межножье оказалось возле её лица, а благоухающий цветник Эльвиры – возле его. Дан окунулся в цветник всем лицом и пил нектар, как весенняя, изголодавшаяся после зимней спячки, пчела. А язычок Эльвиры обвивался юркой змейкой вокруг стебелька пурпурного гиацинта и плясал на его вершине солнечными «зайчиками». То правая, то левая её рука то нежно, то грубо сжимала стебель и его круглые корни, не выпуская из своего хищного ротика гладкую головку пестика. Её руки то растекались по бёдрам Дана к его коленкам, то вновь возвращались к стеблю, то ныряли под спину и нежно впивались в ягодицы, раздвигая их. А язык Дана то летал, то медленно прогуливался по маршруту от копчика до клитора и обратно. И вдруг неожиданно перескакивал на белые мальдивские пляжи внутренней стороны бёдер…
Тела Эльвиры и Дана снова перетекли и образовали новую фигуру. Теперь Эльвира была снизу и игралась руками и лицом с болтающимся колокольчиком. А язык Дана дерзко охватил широкое пространство от кончиков пальцев ног до эфирного напёрстка пупка, уже и так переполненного предыдущими поцелуями. И поцелуи всё прибывали и прибывали и растекались прозрачными океанами. И нижние океаны сливались с верхними. И игра их волн перетекала от одного зеркала к другому, образуя единую планету-океан.
Наконец любовники обессилили… Но бессилие длилось недолго.
- Встань на четвереньки… на локотки… - Дан игриво пошлёпал Эльвиру по бедру, - и ножки пошире…
Когда девушка заняла сладостную позицию, Дан перебросил ногу через её спину и его лицо оказалось прямо перед попой Эльвиры, а промежность мягко опустилась на её затылок. Дан развёл руками белые облака, и маленькая фиалка между ними открылась его взору во всей своей красе. Язык его описал круг почёта вокруг её лепестков. По часовой. Против часовой. А руки его играли на ягодицах, под ними, на крылышках розовой бабочки, распластавшей их и открывшей свою нежную нефритовую головку.
Язык… о, этот проказник-язык… он жаждал недоступного… сокровенного…
Промежность и яички Дана мягко скользили по волосам Эльвиры к самой макушке… удалялись от неё… и вновь приближались… удалялись и застывали в ложбинке затылка… и вдруг устремлялись за коралловым стеблем, который продвигался между лопаток Эльвиры по спинному овражку, всё ближе и ближе приближаясь к дельте копчика… Руки Дана обхватили бёдра Эльвиры… И вот он своей попой воссел на попу девушки, помахивая свои красавцем из стороны в сторону. А затем тело Дана начало двигаться в противоположную сторону: руки скользили вверх по бёдрам, мошонка и член вниз по ложбинке спины опять к лопаткам и затылку, а лицо упало в карминную пропасть красного моря и мягкие берега сошлись вокруг него.
Но недолго лицо Дана пребывало в глубинах моря. Его язык жаждал найти в лиловой пропасти крошечную фиалку… нашёл… и весь её мёд пропитал губы и язык… Но тут Дан почувствовал, как маленькие острые зубки Эльвиры впились в его икру.
- Ах ты, маленькая хищная проказница!.. – воскликнул он.
- Это ты хищник! Забрал всё себе, а что же остаётся мне?.. Только смотреть в зеркало, как твоя промежность скользит по моему телу от попы к голове и обратно?.. Я совершенно бездейственна… мне только простыни осталось грызть…
- А разве тебе не приятно ощущать мои яички у себя на затылке?.. А разве я плохо поигрался с твоей кошечкой и с твоей фиалочкой?.. А разве не приятно тебе ощущать головку моего мальчика у себя между лопаток?..
- Приятно… но…
- … и серединку моей попы у себя на макушке… - с этими словами Дан уселся прямо на макушку Эльвиры, впечатав её лицо в постель.
Но буквально через секунду он выпустил её из плена. Эльвира извернулась и вгрызлась в ягодицу Дана.
- Вот тебе, хулиган! – Эльвира укусила Дана и за другую ягодицу.
- Я не хулиган, я только учусь, - засмеялся Дан, - теперь можешь ты занять доминирующее положение и он, хохоча, опустился на четвереньки. – Теперь будешь ты активным элементом в позе 59.
- Что? В позе 59?
- Ну да. Это поза 59. Если эту цифру уложить на пятёрку, то крючок девятки, то есть лицо одного партнёра, будет как раз опираться на выпуклость пятёрки, то есть на попу другого партнёра, а вогнутость девятки, то есть промежность, будет приходиться на ложбинку пятёрки, то есть на затылок. Недостаток этой позы в том, что она предполагает полную активность только одного из партнёров. Перед ним открыты все сокровища и он может распоряжаться ими безраздельно. Он получает максимум удовольствия. Однако другой партнёр (особенно женщина), получает тоже немало удовольствия, а может и всё удовольствие, если мужчина умело работает языком в нужных местах. Да и женщина в доминирующем положении может достичь языком почти такого же эффекта. И ты сейчас можешь это продемонстрировать…
И Эльвира это продемонстрировала. И очень виртуозно… Её язык выписывал такие иероглифы, что китайская каллиграфия отдыхала. А руки, вычерчивали такие графические пируэты и вензеля, что ей бы позавидовали лучшие рисовальщики… Своими тонкими чувствительными пальцами она оставляла яркие эротические мазки по всему телу Дана, скользя по его ягодицам, спине, шее и голове своей грудью, животом, киской и нежной фиалкой… скользя змеёй, сбрасывающей старую кожу… О! Эта новая для неё поза её вдохновила… и вдохновила её всё распускающуюся и распускающуюся розу… сладкий сок которой оставлял свои ароматные следы по всему телу Дана… Лепестки пурпурной розы распластывались и растекались по всем впадинам и выпуклостям, сея сладостные семена нового эроса…
А зеркала впитывали и отражали в перекрёстном отражении все эти отливы и приливы, взлёты и падения, синусоиды и параболы…
Дан обхватил Эльвиру за бёдра и прижал её попу к своей голове… коричная гвоздичка упёрлась своей нежной сердцевиной в мочку его уха… Язык Эльвиры погрузился в самый интимный водоворот тела её возлюбленного… правая рука сильно сжала рубиновый стержень, а левая –  два нежных его  основания… и… здесь наступил конец второй серии сериала…
Но были ещё третья… четвёртая… второй сезон… третий сезон…

На следующий день за утренним кофе Эльвира спросила:
- Даничка, ты хочешь сказать, что ты изобрёл новую позу под названием 59?
- Конечно же нет… Человеческое тело старо как мир… Я думаю, что все мыслимые и немыслимые позы уже были исчерпаны в античности… Древние эллины вообще и во всём достигли всех точек апогея и современный мир только повторяет все их блуждания по лабиринтам воображения… Но… меняются названия… Я не изобрёл новую позу, но дал ей название – 59. И это моя лепта в изысканную сокровищницу декадентства.