Житие преподобного Зосимы Верховского. Часть 15

   Три года в Коневецком монастыре и постриг в иноческий чин.

С великой радостью, отеческой любовью
был встречен юноша и принят Адрианом,
он, видя ревность его к иноческой жизни,
ему добро дал потрудиться в деле тяжком.

Всегда с усердием Захария старался
ни в чем не отставать в делах от братии,
вот, с непривычки, больше всех и утомлялся,
а добрый пастырь наблюдал за ним внимательно.

Заметив вымотанность юного подвижника,
его здоровье решил старец пощадить,
дал послушания ему – в печи печь прОсфоры,
пономарём стать в церкви, в колокол звонить.

Захарий с трепетом, благоговением великим
к тем послушаниям, столь важным, приступал,
И рад был, что Господь его сподобил
Печь хлеб для совершенья Божьих Тайн.

Когда входил в алтарь, ему казалось,
Что он к Престолу Вышнего подходит,
От страха, радости сердечко трепетало,
От умиления катились часто слёзы.

День ото дня, всё более и более
любовью Божьей разгоралось его сердце,
в нём ежедневно укреплялись добродетели,
они основой его жизни становились.

Нелицемерно перед всеми он смирялся,
всех окружающих чтил за святых отцов.
В себе же грешника он видел, и стеснялся,
за что и стал он, всеми, искренне любим.

Как своего родного сына Адриан
любил, ласкал мягкосердечного Захарию.
И он к нему вдруг прилепился как к отцу,
Как к доброму христолюбивому наставнику.

Захарий чувствовал себя вполне счастливым,
Ему спокойно было жить в монастыре,
однако, все же, вспоминая Василиска,
его душа порой бывала и в тоске.

Пустынножитель Василиск не выходил
из юного сердечка и на сутки:
— Как он сейчас живёт совсем один?
Вот бы вернуться мне к нему хоть на минутку!

Эта тоска – печаль позволила врагу,
душ человеческих, с насельником связаться,
ему послал он искушения в судьбу,
чтоб поглумиться над юнцом и посмеяться.

Для обученья пономарскому служению,
В ученики поручен был он старцу
простого звания, медведю – в обхождении,
за что его возненавидел парень сразу.

Он стал учить Захарию как мальчика,
Всегда посмеиваясь над ошибками его,
И обличал его при всех, в глазах начальника,
А после гладил, как дитяти своего.

— Вот так, голубчик! Так вот свечи ставь!
Вот так молись! Так кланяйся всей братии!
Вот так с поклоном ты начальника встречай!
Так дело в алтаре справляй, дитяти!

И ненависть, и злоба душу рвали,
Порой не мог собой Захарий совладать,
считал: «Наверное, я вовсе недостоин
и к жертвеннику подходить, там постоять?

Противны Господу и ненависть, и злоба!
Ни жертв Он не приемлет, не молитвы,
Когда нет в сердце ни любви, ни мира,
Когда в душе скопились злоба и обиды».

Рыдал он горько и ругал себя за чувства,
такие мерзкие и некрасивые, и гнусные,
он попытался усмирить в душе все буйства,
чтоб успокоить свое сердце уязвимое.

Стал молодой насельник открывать,
Всё о себе, чистосердечно Адриану,
И добрый старец его начал вразумлять,
Как залечить на сердце злую рану.

Стал просфорУ, не евши сам, он отдавать
Тому пономарю, с низким поклоном,
Её с любовью начал старец принимать,
благодарить за доброту и щедрость чадо.

Бес ненависти был от сердца удалён,
Захарий вскоре полюбил того подвижника,
сподобил его Бог быть с ним вдвоём,
когда скончался этот старец неожиданно.

И принял постриг парень в иноческий чин,
И стал Захарий – не Захарием, Зосимой,
дал это имя ему старец Адриан,
И слёзы радости лились у них обильно.

О, сколько было, тогда, радости в душе
у молодого, совсем юного, монаха!
Он был готов и в небеса взлететь уже,
В нём ревность к Богу ещё ярче стала.

Но опытный и мудрый старец Адриан
Его удерживал, ведя по среднему маршруту,
Он наблюдал, с ним вёл беседы по душам,
возил с собой ученика Зосиму всюду.

Не раз он ездил, по делам, с ним в Петербург,
ходил за ним с сумою по столице,
В той старой сумке из различных лоскутов
носил Зосима книги, деньги, вещи.

Он, бывший офицер гвардейского полка,
имел в столице сослуживцев и знакомых,
встречаясь с ними, так стыдился и краснел,
смущался от всех взглядов посторонних!

И враг пронырливый, заметив эту слабость,
стал в сердце инока метать стальные стрелы,
в душе посеял он смущающие помыслы,
чтоб стал роптать он, осуждая Адриана.

Но вовремя богобоязненный Зосима
Одумался, коварство вражье распознал,
Он сам себе настолько стал противным,
Что, разрыдавшись, в ноги старцу пал.

— Прости меня, прости, мой добрый отче!
Я недостоин – называть тебя отцом,
Душа моя в смятении, сердце ропщет,
Хоть и хожу я за тобой всегда молчком.

Стыжусь одежды твоей ветхой, рваной,
стыжусь носить и за тобой суму твою,
особенно же, если встречу вдруг товарища,
с которым был когда-то я в одном строю.

От самолюбия во мне растёт негодование,
Я в своих мыслях осуждать тебя берусь,
И полагаю, что ты ходишь так для показания –
Лишь своей святости, на сердце нося грусть.

О, отче мой! Ах, если бы ты знал,
Как эти помыслы мучительны и тяжки!
Я долго их в себе носил, скрывал,
Лишь для того, чтоб не лишится твоей ласки.

Но вот решился эту боль свою излить.
Возможно, ты теперь меня отвергнешь,
лишишь меня своей отеческой любви,
И от меня навек отпрянет твоё сердце.

Утешил старец Адриан тогда Зосиму,
подняв с колен его, ему он объяснил:
— То не твои, Зосима, были мысли,
То враг коварный твою душу искусил.

Средь мира мертвецом живёт монах,
Не понимая – его хвалят или хулят,
Пусть почитают, что живёт он в нищете,
Одни – святым его, другие – попрошайкой.

А нестяжательность – обязанность монаха,
Мы, Бога ради, вольно любим нищету.
Пусть жизнь монаха и не сладкий сахар,
Но не к стыду она, мой ученик, а лишь к добру.

Все эти искушения пришлось узнать,
чтобы впоследствии – потом, уже в дальнейшем,
он эту язву и в других мог врачевать,
чрез опыт собственный, пускай и тяжелейший.

Благословил однажды старец Адриан
к отцу Сильвестру ходить юного Зосиму,
для чтения Священного Писания,
и чтоб иеромонах с ним вёл беседы.

Чтобы одерживать победу над страстями,
над помыслами грязными и злыми,
открыл учение отец Сильвестр Зосиме.
Он стал читать сердечную молитву.

Молитвой внутренней, что с именем Иисусовым,
В священной вере укрепляется монах,
В умном внимании живёт – в добротолюбии,
имея в своём сердце Божий страх.

Прожив три года в Коневце, монах Зосима
Вновь начал о безмолвии мечтать,
Он стал желать того всем сердцем, сильно,
О Василиске ещё чаще вспоминать.

Просил он старца Адриана отпустить
его в пустыню – к отцу Василиску,
но Адриан не мог расстаться с ним,
с тем назидательным примером – всем на пользу.

— Ты потерпи, брат! Спустя время навещу
Смоленскую губернию, отправившись за сбором,
Так вот тогда-то и тебя с собой возьму,
И посетим там Василиска вместе. Скоро!

17.02.2023 г.