Простая история

В темноте забылся я
Этим вечером морозным,
И в недальние края
Перенёсся сердцем слёзным.

Вот, в подвале небольшом,
Жизнь дрожит от сотрясений.
Дорожит свечой, грошом.
В голове буран сомнений.

Наверху метель и вой.
Где ж, когда я? В сорок первом
Очутился ль вдруг живой
С оголённым лбом и нервом?

Здесь ли в граммах делят хлеб?
Здесь ли топят лёд на воду?
Что, опять извив судеб
Кулаком дал в глаз народу?

Что там движется во тьме –
Доходяги ли, моторы?
Нет, всё ближе странный смех.
То гульба и с ней укоры:

«Что ты ноешь? Брось, не ной!
Веселись, не святотатствуй!
Год сейчас двадцать второй,
Так гордись и не препятствуй!

С миром, с боем мы идём!
Смело вышли мы на дело!
Славно жизни отдаём!
Раззудись же с нами смело!

Разогнись, пали, кричи,
Чуешь нашу волчью волю?
А не чуешь, так молчи!»
Нет, не буду, не позволю

Вам горланить невпопад
Песни ярости острожьи.
Ведь людей уж не едят.
Ели раньше их – в безбожьи.

Ели дикари в кино,
С черепами на грудине.
А у вас кресты давно,
Вы же христиане ныне.

Вам-то вроде не с руки
Прыгать вкруг костра с дрекольем;
Внукам выживших – полки
Шумным хоронить застольем.

Хватит! Вы с ума сошли!
Вас история не учит.
В рот кладёте, что нашли,
Не заметив, как вас пучит.

Путь клянётесь вы пройти,
Но кружитесь балериной.
Рады всех в окоп вести,
Дорожа своей периной.

По;лно, птицелов без рук
Не годится в полубоги…
На погосте слышен стук:
Гвоздь вонзился в гроб убогий.

Кто в гробу? Юнец простой,
Птицеловом искушённый.
Навсегда он холостой,
С жизнью вечно разведённый.

Был и нет. А как пылал,
Как шутил, ел запеканку.
В рот, как все, побольше клал,
В строй вставая спозаранку.

Как и все ; шагал, дымил,
Перестреливался, дрался.
Как и все ; мечтал и бил,
Бил… и мёртвым оказался.

Для чего погиб он? Ну?
Что вы мямлите? Цензурней!
«Ради всех… на сатану…»
Он не слышит, он уж в урне.

Что осталось от него,
Недотёпы озорного?
Да почти что ничего:
Фото, два казённых слова,

Крестик, несколько рублей,
Мать и школьные тетрадки…
Ты не плачь, ему налей,
Хлеб оставь, уж взятки гладки.

Глянь, зато он на стене.
И в почётном карауле
Две девчонки, как во сне,
Губки нехотя надули;

С автоматами стоят
В обветшалом коридоре,
На «героя» не глядят.
Им бы бегать на просторе,

С ним бы бегать под луной,
За кустами целоваться.
Но суждён ему иной
Жребий - мёртвым оставаться.

Грустно? Погоди грустить,
Много их в могилы ляжет.
Да хоть все (чего таить),
Если птицелов прикажет;

Если «Родины отец»
Так решил, нахмурив брови;
Если истины венец
Нынче в пуле, не в любови…

Будет их полным-полно,
Вот таких простых историй,
Матерям принесено
Ради «новых территорий».