Между прошлым и будущим часть 14

ПОВЕСТЬ

глава двенадцатая

ЛЮБОВЬ

Через несколько дней после чаепития в моей комнате я опять встретилась со своим новым знакомым. На этот раз совершенно случайно. В тот день поздравляли старосту группы с днём рождения, и мы с подругой были приглашены на празднование, но почему-то в комнату, где жили приезжие строители. Идти не хотелось, но отказаться было как-то неудобно. Там мы и встретились опять.
В совершенно неинтересной компании мы оказались рядом за столом и, разговорившись, неожиданно нашли много общих тем. Разговор становился всё оживлённее, взгляды всё чаще пересекались. Возникла какая-то общая аура, казалось, что никого рядом нет, только я и он. В конце вечера он пошёл меня провожать, о расставании не могло быть и речи.
Оказалось, что он не студент, как я думала, а строитель, приехавший на сезонную работу из Азербайджана. Лезгин по национальности, он был совсем не похож на своих земляков. Светлокожий, высокий молодой человек с большими серыми и печальными глазами на худощавом лице. Да и характером был больше похож на спокойных, сдержанных прибалтийских мужчин, чем на горячих кавказцев. Хотя, как позже я узнала, под спокойной внешностью скрывался настоящий джигит. Я, конечно же, сразу поняла, что никакой он не Алик. Его настоящее имя Ханлар, как он и предупреждал, оказалось довольно трудно произносимо.

Он полюбил меня сразу и навсегда. Это невозможно было не понять. Это было понятно всем вокруг, только я ещё какое-то время не могла поверить в свалившееся на меня счастье. Никто, никогда не любил меня так, я даже не представляла, что так бывает. Словно Ангелы спустились с небес и качали меня на своих руках. Всю свою жизнь я мечтала о любви, ждала её, и когда уже  перестала надеяться, она нашла меня.
Была прекрасная ранняя весна, ярко светило солнышко, своим теплом согревая всё вокруг. Ручейки, пересекаясь, шумно и весело сбегали с пригорков, и целыми днями звонко звенела капель. Его глаза смотрели на меня с любовью и нескрываемым восхищением, и я была бесконечно счастлива.
Одно только омрачало наше счастье, мы оба знали, что волшебство закончится, когда настанет срок окончания его работы. Он был женат и должен будет уехать на родину. Но об этом не хотелось думать, впереди ещё было несколько месяцев счастья. Вечером, после работы, он взлетал на мой пятый этаж, поднимал меня на руки и кружил по комнате. А потом устраивал ужин при свечах с музыкой, включая чаще других популярного тогда  Алексея Глызина с его песней "Ты не Ангел". Это было незабываемое, прекрасное, самое счастливое время в моей жизни.

В этом же общежитии, как я узнала от Ханлара, жил его дядя с женой, женщиной с крутым нравом. Однажды произошла моя, довольно странная, встреча с ней. Как-то, возвращаясь с занятий, я столкнулась в вестибюле с черноволосой женщиной. Она схватила меня за руку и негромким, но резким голосом, стала быстро говорить мне что-то непонятное прямо в ухо. С трудом я поняла, что речь идёт о Ханларе. Она требовала, чтобы я прогнала его, потому что дома у него есть жена и маленький сын.
Поняв в чём дело, я ответила просто: "Не могу". "Почему?", искренне удивилась она, видимо, несколько обескураженная моим ответом. Я объяснила ей, что дома живу не одна, с детьми, и только здесь могу быть свободной, а её племянника не заберу навсегда, а только повстречаюсь с ним два месяца. Это кажется невероятным, но она вдруг согласилась и больше никогда не подходила ко мне. Сказала только: " Хорошо, пусть будет так. Ты молодая и красивая". Трудно нам понять мусульманок, если бы мы обе знали, чем всё это закончится...

Через два месяца я, получив диплом, уехала домой, а Ханлар стал приезжать ко мне каждую субботу. Поезд прибывал в пять утра. Вокзал был рядом, и я ждала его, стоя у открытого окна своей квартиры на пятом этаже. Как только он появлялся на дорожке около дома, сердце моё переполнилось радостью и счастьем, а он, как прежде, взлетал на пятый этаж и, подхватив меня на руки, кружил по комнате. Потом, обнявшись, мы долго стояли молча, как будто не виделись целую вечность.
Моя дочка, которой было тогда двенадцать лет, с удивительным для её возраста пониманием приняла наши отношения. Ханлар пришёлся ей по душе, и на мой вопрос: "Может ли он приезжать к нам?", она ответила: "Мама, это твоя жизнь, и я хочу, чтобы ты была счастлива".
Да, мы были по настоящему счастливы, но полгода пролетели быстро. Пришло время расставаться. Рейс был из Новосибирска. В его глазах было столько боли, что я, не выдержав, уехала, не дождавшись посадки в самолёт. Невозможно было представить, как он будет уходить от меня по этому бесконечно длинному проходу. Не помню, как я добралась до вокзала. Потом, в поезде, четыре часа лежала,  забравшись на верхнюю полку,  стиснув зубы, чтоб не разрыдаться.
Дома, дав волю чувствам, долго рыдала над своей несчастливой судьбой. Несколько дней я не могла ни о чём думать, кроме Ханлара. Было ощущение пустоты и полной безысходности. Его подарок, перстень с аквамарином, я уже никогда не снимала с руки. Но надо было жить дальше, я была не одна. Моя доченька, которая всё понимала, жалела свою маму. В ней не было обычного детского эгоизма и ревности. До сих пор я благодарна ей за это понимание и поддержку.

Осенью вернулся из армии мой сын. Вернулся взрослым и возмужавшим. А в феврале мы уже справляли свадьбу. С Леной Олег встречался ещё до призыва. Она была желанной невесткой для меня. Всё складывалось хорошо, только работы не было. Наступили тяжёлые постперестроечные времена, так называемая приватизация, когда кучка негодяев и предателей, захвативших власть, смогла обмануть и обокрасть весь народ. Завод, на котором мы все так хорошо работали совсем недавно, влачил жалкое существование. Рабочих сокращали пачками. Люди, много лет работавшие на предприятии, оказывались на улице и не знали как им дальше жить, чем кормить своих детей. Это было страшно.
Нам повезло. Сестра моя, Ольга и её муж Николай, узнав о бедственном положении молодых, позвали их в Забайкалье. Совхоз ещё существовал. Недолго думая, сын с невесткой уехали к ним. Через год, шестого января тысяча девятьсот девяносто первого года, в селе Степной родился мой первый внук Дима. Мне тогда было всего тридцать восемь лет.
Жизнь моя постепенно налаживалась. Иногда мне приходили письма от Ханлара, в которых не было ни строчки про любовь, а только про погоду и работу. Но я умела читать между строк и понимала, как он соскучился обо мне, и живёт надеждой на встречу. А я уже ни на что не надеялась.

Пошло почти два года. Однажды ночью раздался звонок в дверь. На пороге стоял он. Глаза его светились от счастья. А я... первое, о  чём я спросила его, было: "Что, второго родил"? "Откуда ты знаешь?" – он виновато и растерянно смотрел на меня. На душе было горько и пусто. Как будто совершенно чужой человек стоял передо мной. Захотелось, чтоб он уехал и никогда больше не появлялся в моей жизни.
Несколько дней я не могла с ним даже разговаривать, а когда он спросил, чего же я хочу, откровенно сказала, что хочу, чтобы он уехал. Вечером Ханлар ушёл на вокзал. Всё было кончено. Стало даже как-то спокойно, боль как будто ушла из моего сердца. До сих пор мне страшно от этой мысли – а что было бы, если б он уехал. Своими руками я чуть было не разрушила наше счастье. Не знаю, как бы сложилась моя жизнь, но сейчас я не о чём не жалею.
Мы прожили вместе более тридцати трудных, но счастливых лет. Он не смог тогда уехать. Купил билет, а когда поезд остановился у перрона, не смог сдвинуться с места. Ноги как будто приросли к платформе. Поезд тронулся, а он так и остался стоять на перроне.