Ойюнджак

Даруй, Всевышний, светлую любовь и бедным пастухам, и падишаху.
Но если приведёт она на плаху, Всевышнему, увы, не прекословь.
Сорвал цветок – в награду аромат, увял - не потрясай небес устои.
Хазретлери был счастья удостоен, в расцвете лет любовь обрёл Ахмат.
Юна, но мудрость пламени в глазах. Свежа, как переливы водопада,
А дивный стан – медовая услада, в очах - озёра, розы на губах…

- Мой светлый ангел, нежная газель, глаза твои затмят сиянье Бога.
Протоптана давно тобой дорога к душе и сердцу, милая Джансель.
Проси, что хочешь, за благую весть, прекрасная азалия сераля.
В волшебника всесильного играя, тебя осыплю звездами с небес!
- Купи мне скакуна, о Счастья Храм! Мечтаю об арабском скакуне я,
От скачки он горячей сатанея, взлетит над небом, фору дав ветрам.

Мечту исполни, добрый господин, а я тебе дарую к лету сына,
Что будет почитать твои седины. В роду не будешь ты теперь один...
Чернее ночи яростный скакун, ветра играют в прятки в буйной гриве,
Он зол к чужим, а с Джани – кот игривый, ей губ шелками гладит нежность скул.
Коня назвала Джани – Ойюнджак, он словно статуэтка из фарфора…
Недолго длилось счастье девы, скоро взбесился конь, послав её во мрак.

Как зависть наполняет сердце злом… Забытая наложница Эфсея,
От ревности то плача, то немея, шипы воткнула в алое седло…
От горя почернел лицом султан. Удушена наложница-убийца.
Ему Джансель ночами часто снится и просит: «Ты коня живым оставь…»
- Всевышний повелел моим устам молчать, когда рыдает кровью сердце.
Лишив меня любимой и младенца - игрушкой бесов, Ойюнджак, ты стал.

Просила за тебя она. Простор твой - там, покой найди и ласку.
Мою ж перелистнул Всевышний сказку. А ты живи. Не ждёт тебя топор.
Ну что? Зачем стоишь ты? Уходи! Не мучь и не смотри печальным взором!
И слышит вдруг: - Живу с небес укором, с горящей, рваной раной на груди...
Оставь свои попытки, мой султан, я буду здесь. В одном бою убиты
С тобой, Ахмат. А будем ли мы квиты… Кто посчитает боль от наших ран?

Конь голову склонил к его рукам… Опешивший султан погладил зверя:
«Да, Ойюнджак… одна у нас потеря». И горе побежало по щекам…
Под звёздами и солнечным теплом, теряя утешайте же друг друга
И может на витке земного круга отпустит сердце чёрное стекло,
Отпустит и печаль, и боль-дурман. Лежит душа на лезвии событий?
Незримые серебряные нити помогут одолеть тоски капкан...