Операция

Умирать оказалось абсолютно не страшно.

Сколько раз подряд она уже была на смертном одре – не перечесть. И все из-за давней «подружки», живущей в её мозгу и чувствующей себя там вольготно. «Подружка» - это киста в мозолистом теле головного мозга, которая то бесцеремонно нарушала её планы на отдых, то изнуряющей головной болью сокрушала радужное «сегодня», то заставляла требовать от окружающих быть легче, бережнее, осторожнее – а им (и ей) важно было жить на всю катушку, без тормозов, невзирая на возможные опасности и ловушки. Да, она слушалась врачей и два раза в год заезжала в таинственное чрево томографа. Да, она соблюдала диеты и вела здоровый образ жизни. Да, она не употребляла алкоголь и не курила. Но в один прекрасный день ей надоело жить в хрустальной тюрьме. Она понимала смысл фразы «прожить этот день как последний», наконец понимала. И пусть этот день будет последним, но пусть он будет!
 
Утро началось с крепчайшего ароматного кофе – а где-то она читала и про сигары, но курить не хотелось. Черный кофе оказался скучен, и она рискнула добавить каплю ликера, а в следующей чашке непременно будет кофе со сливками. Это же совсем безобидно! Да, но только не для неё.
 
Потом вместо привычной йоги она пришла на дворовую площадку, где занималась воркаутом местная шпана. Она сказала им: привет, ничего, если я присоединюсь? И да, она хотела  добавить: ничего, если я умру здесь случайно? – но это уже было бы ненужным кокетством. Пацаны посмотрели пренебрежительно, да и наплевать. Опыт йоги помог держать равновесие, мышцы не ныли, а пели, а головная боль исчезла, не успев начаться. Только и всего: вместо комфортного коврика в просторном зале с зеркалами был продуваемый всеми ветрами двор, вместо молчаливого гуру – смешки и колкие замечания «чотких пацанчиков» - и это было даже интереснее её обычных утр!
 
Потом пришла пора гулять с собакой – и пес очень удивился, когда его спустили с поводка, сняли намордник и позволили носиться по всем закоулкам, вынюхивать метки соплеменников и взлаивать в небо от восторга - вместо чинной прогулки привычным маршрутом. Да еще хозяйка стала бегать с ним вместе, смеяться и радоваться небу и осеннему солнцу, как щенок. Это было здорово, это было свободой.
 
Потом они вернулись, и тому аппетиту, с которым она умяла шаурму из киоска на остановке, позавидовали бы все гедонисты мира. И запила она это – о ужас! – кофе из автомата.
 
Потом пришло время садиться за учебу, хотя она давно уже не видела в этом смысла. Все потому, что тебе ежедневно, ежечасно напоминают, что тебя может не стать в любой момент… Мама и старший брат заботились о ней так, будто у них одних были ключи от её хрустальной клетки, так, как будто и дыхание могло ей навредить… и это очень тяготило.
 
Надевая наушники и включая фильм с субтитрами (учила китайский), она все делала привычно, доведенными до автоматизма жестами, и мысли её были такие же – доведенные до автоматизма. Внезапно осознав это, она переключила программу в ноутбуке, включила «Ива Нову» - и откровенно наслаждалась даже не самой музыкой (не такая уж эта группа высокохудожественная), а фактом наличия этих воплей в своей голове.

 Потом взяла плейер и пошла в кухню – а там налила кофе со сливками и сделала огромный бутерброд с мягким сыром и беконом. Просто праздник какой-то! Праздник непослушания. С чашкой кофе в одной руке и бутербродищем в другой она вернулась, пританцовывая, в комнату, впустила собаку и устроилась вместе с ней на диване. Уже раскрыла было рот, замахнувшись на очередной укус бутера, как вдруг… «Не сейчас, господи…» - только и успела она подумать.
 
Очнулась в клинике на привязи из капельниц и датчиков, под голубоватой простыней, и лицо её на подушке мало чем отличалось от белого полотна. Доктор зашел стремительно, привычно пощупал пульс и сказал: - Ну что, милочка, ты доигралась. – Правда? – хотелось спросить ей,- скорее бы…
 
Но сил говорить не было.
 
Интересно, что меня добило, думала она, борясь с сонливостью, - эта чашка кофе? Или попытки подтянуться на турнике? Или беготня с собакой? – обиднее всего было то, что эти простые действия миллионы её сверстников проделывают ежедневно, ежечасно, ежеминутно, и никто из них не умирает. А ей велено лежать и ждать. Ждать результатов томографии и решения консилиума.
 
Спать не хотелось – или, наоборот, хотелось уснуть и заспать этот странный день, покончить со всем сразу. Нет, она не боялась. Смерти - не боялась. Потому что знала, что пока человек живет, смерти нет. А когда смерть приходит – человеку уже все равно.
 
Она стала вспоминать, что останется от нее в мире, кроме памятника на кладбище и альбома с рисунками. Она вспомнила, что успела издать книжку стихов – что ж, хоть это… Но, перебирая свои строчки в памяти, нашла их претенциозными и напыщенными, и только штук пять стихотворений были таковы, что за них не было стыдно. Было много фотографий, и очень удачных, – потому что парень ее был фотографом и фотосессии были любимейшим их времяпрепровождением. Они дурачились и хохотали, она примеряла разные одежды и разные выражения лица, она не боялась показаться смешной… и это было классно. Она подумала вдруг, что хорошо было бы, если бы минуты счастья и радости, пережитые человеком, не умирали бы вместе с ним, а оставались бы для других, освещали бы дни всем одиноким, грустящим, просто занудам - и радовали бы друзей, как валентинки… А теперь это все исчезнет вместе с ней, и только те пять стихотворений останутся – жалкие попытки остановить мгновение.
 
… Маска легла ей на лицо, она в последний, как ей казалось, вдохнула сладковатый воздух – и мира кругом не стало. Она не знала, была ли это смерть – но покой там точно был. Покой, тишина и недеяние. Серое молчаливое пространство, но не скучное и гнетущее – а удивительно спокойное и умиротворяющее. «Если это и есть смерть, - успела она подумать, - то я согласна…»
 
И открыла глаза. У постели сидела заплаканная мама и вытирала глаза. Она устыдилась своих эгоистичных желаний – вот, о матери даже и не вспомнила, не подумала, каково ей будет… Потом, в день выписки, утопая и беспомощно шевелясь в объятиях родных и друзей, она услышала прощальные напутствия нейрохирурга, слова о том, что кисты больше нет, и что жить она сможет «как все нормальные люди». С посещением томографа раз в году.
 
Теперь, когда перед ней расстилалась целая жизнь – новенькая, сверкающая всеми красками, как дорогой подарок в  шелестящей упаковке, она растерялась. Предстояло как-то жить. Как? Этого она не знала. Но ура! – можно гулять с собакой (а можно и не гулять, брат или мама всегда выведут питомца во двор по нужде), можно заниматься йогой – а можно и воркаутом среди местной жизнерадостной гопоты, можно даже пить кофе! Или пуэр.
 
Все равно она была растеряна. Поэтому через некоторое время после успешной операции впала в уныние, депрессию даже, и в голове её безостановочно крутилась мысль: что я такое? Зачем я?
 
Это только предстояло понять.

#басточкино_гнездо
#янг_эдалт
#начало