Гильотина

Шатает правую штанину,
когда бредёшь на гильотину,
никто ничуть не удивлён,
а приговор не отменён.
Палач спокоен, чуть небрежен,
топор заранее подвешен,
шаги всё громче, оглашён,
вердикт жестокий предрешён.
От ритма диссонанс увечен,
народ безмолвствуя беспечен,
плывёт со мною голова,
с ней расстаёмся навсегда.
Невыносимо, невозможно,
происходящее - безбожно,
приговорённому хана,
белеет бритая башка.
Летает курица страдая,
хлопочет крыльями рябая,
а голова и гребешок,
на пне кровавом катышок.
Закушена губа смертельно,
соленый вкус во рту мгновенно,
ещё событий через край,
воспоминаний - сладкий чай.
Ступени, каждая живая,
от впечатлений умирая,
бесшумно мысль передаю,
ещё минуту я живу.
Тошнит, во рту засох язык,
из горла хрипы типа стона,
сейчас желание и слово,
здесь заготовка: «Закурить!»…
Цигарка зажжена, невкусно,
промямлил «Отче наш», - так грустно,
взор в небо, нету лебедей,
прошу прощенья у людей.
Дышу, смотрю, гоняю память,
кручу кино переживаний,
не верю в эшафот со мной,
в реальность казни, мир постой!
Теряю время безвозвратно,
не умоляю, мне приятно…
Триумф духовный! Я лечу!
Не может быть! Нет, не хочу!
Мотает пленку, заедает,
проектор старенький глотает,
обрыв, скачок, как никогда,
не жду финального гудка…
Тяну затяжками цигарку,
внутри морозит, сверху жарко,
«Помилуй Господи меня!
Дай отдышаться полчаса?!».
Неотвратимо срок подходит,
священник крестит, хороводит,
рубаху скинули с меня,
безвольно свесилась глава.
Не узнаю знакомых лиц,
но каждый миг, как супер-блиц
прикосновение ножа,
разделит жизнь на до и за…
Ого! Заскрежетало жало,
а тело с дрожью трепетало,
эпохи, эры и века,
галопом мчались сквозь меня.
Со свистом рухнула секира,
пока летела думал - мило,
она летит, а я живу,
вдруг, - Пух!… проснулся весь в поту.