Подборка в сборнике Своих не бросаем 2022 г

Подборка в сборнике "Своих не бросаем», г. Тверь, 2022 г., стр. 117.


ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС

Родился в 1954 году 24 июня. Член правления Межрегионального союза писателей. Автор нескольких книг стихов. Участник и победитель двадцать седьмой конкурсной передачи «Вечерние стихи» сезона 2016 года (совместный проект национального литературного портала Стихи.ру и редакции интерактивного телевидения газеты «Вечерняя Москва»). Лауреат литературных премий им. Михаила Матусовского, им. Владимира Даля, им. Олега Бишарева и им. Виктора Шутова.


***
За окошком зелёная рощица
закрывает собой горизонт,
и, едва уловима, доносится
птичья песня с отвесных высот.
Будит сердце мелодия грустная.
Мелодичные птичьи слова
повторяет, качаясь без устали,
молодая лесная листва,
и слова, расшифрованы кронами,
переносятся вверх, к небесам,
чтобы там отразиться и волнами
с гулким эхом вернуться назад.
Понимаешь: слова очень важные,
ты писал их на школьной доске:
одинаково ясные каждому,
на родном для тебя языке –
и уносятся ветром и листьями
к мудрецам, накопителям дум.
А у них, средь единственно истинных,
слово «Родина» в первом ряду.


***
Память сердца – подруга верная –
если что забуду, прости.
Не узнать, что вперёд отмерено,
проще вспомнить, что позади.
Нам казался путь нескончаемым,
и его стерегла страна.
На пути рассветы встречали мы,
понимали, что жизнь одна.
Пусть порой напичканы сказками,
но считали, что не игра –
петь под крышей леса кавказского
«Подмосковные вечера».
Пели люди разной наружности,
противоположны во всём,
но в быту простые и дружные,
из больших городов, и сёл.
И с акцентом пели, и без него,
с музыкальным слухом, и – без,
и, казалось, будто бы – с песнею
в унисон качается лес.
Берегли, лелеяли веру мы
(разве в том велика беда?) –
что во всём хотели стать первыми,
а брели порой не туда?
Растворялись в чистой мелодии,
взявшись за руки, чуть дыша.
Грусть плыла просторами Родины,
небесами, словно душа.


***
Все молитвы, чтоб выросла снова,
отряхнувшись от страшного сна,
как невеста: юна, черноброва,
бесконечно родная страна –
не дошли. А дойдут? – нет, едва ли:
нужно что-то иное, без грёз,
вороньё ведь на землю не звали –
хмурый ветер однажды принёс.
Зыбь чужих уложений и правил
отделила своих от сирот,
утопила к стране переправы,
а к врагам её – наоборот.
И случилось: положено славить
флаг чужбины, и с криком «ура!»
научать гопоту в балаклавах,
что иной – это нелюдь и враг.
И судьба, пролетавшая мимо,
безучастно глядела вдогон
как сироты взрывались на минах
ниоткуда явлённых врагов.
Как детей, их позвали в Россию,
заохотили: «Ну же, вперёд!»
Полегли. Закопали в озимых.
Безымянный, безгласный народ.
По ночам только души, как волки,
воют, землю целуя взасос:
«Мы для счастья рождались без толку,
и теперь умираем всерьёз».


***
Я говорю на русском языке.
Он мой родной. Родное не отнимешь!
Он в каждой перечитанной строке.
С ним первый крик и дней последних финиш.
Косноязычны первые слова
и, словно песня, пушкинские сказки.
Там спящая царевна не мертва,
а Черномор, Наина – только маски.
В стране отцов я – русская душа
и мой народ – из двух исконных, главных.
На Украине вечность сторожат
кресты церквей старинных, православных.
Родная речь – от века Божий дар.
Её терять – страшнее нет утраты
в краю берёз, акаций и чинар,
на этажах и у отцовской хаты.


***
С зарёй остатки сонной лени я
смахну, скажу себе: «Пора!»
Укажет взводный направление
для выдвижения с утра.
В тиши, нехожеными тропами
в разведку выступит отряд,
чтоб на полях, пять лет не вскопанных,
растаять в травах сентября.
Нас, провожаемых сороками,
наверно, выследят враги:
большие птицы вьются около,
сужая с криками круги.
И вспыхнет бой короткий, бешеный.
Вернёмся, если повезёт,
живыми, но уже не прежними –
родной одиннадцатый взвод.
Дивизион получит данные
о диспозиции врага,
сплошным огнём накроет здания
артиллерийский ураган.
...А мы помянем над могилами
навек покинувших войну,
и вспомним тех, что раньше сгинули
за дом свой, веру и страну.


***
Снаряды ложатся кучно.
Проснулся, и не до сна.
Не знаю, что делать лучше.
Трезвонит стекло окна.
Жена чуть дыша шепнула:
«Я слышу сирены вой.
Болит голова от гула
и лязга по мостовой».
А это куда-то танки –
железные существа –
стремительно спозаранку
направились воевать.
Огни над Ясиноватой,
и там, где аэропорт.
Наверное, виноваты,
что живы мы до сих пор.
Мне кажется, что-то в мире
сложилось не так для нас,
и дышим вдвоём в квартире
как будто в последний раз.