Письма из прошлого

13 октября 1918 года, Чикаго

Милый Валерик,
От тебя нет новостей уже несколько месяцев, но кровавый след тянется за тобой, подобно шлейфу беззакония. Я понимаю, ты расстроен, но нам всем сейчас приходится несладко. Папа очень подавлен, а мама плакала бы все дни напролёт, если бы только могла. Я стараюсь поддерживать их, но пока слабо получается.
Зачем ты убиваешь так много людей? Для утоления нашей жажды достаточно и одного человека, как установил недавно папа. Валер, он почти всё время проводит в своём кабинете, забросил работу и исследует нашу природу. Думает, что это может помочь. У нас совсем не осталось денег, а находиться в опасной близости от людей мы не рискуем. Конечно, мы больше не нуждаемся в обычной пище, но ты ведь знаешь, мы снимаем это жильё у мистера Довера, а он не любит ждать оплаты.
Где живёшь ты? Надеюсь, ты не убил какую-нибудь невинную семью богатых помещиков и не поселился в их доме? Валер, я верю, мы можем оставаться людьми!
Напиши мне. Умоляю.

Твой любящий и неунывающий брат Исмаэль

P.S. Максим развлекается вовсю. Передаёт тебе привет и приглашает на охоту с горными гризли, на которую он снова уезжает послезавтра. Как будто бы ещё не убедился, что в сто крат сильнее этих несчастных медведей.

18 января 1919 год, Чикаго

Валер, почему ты не отвечаешь мне? Ради любви, связывающей нашу семью, вернись домой! Я и мама очень по тебе скучаем!
Папа места себе не находит. Представляешь, он всё так же не выходит из своего кабинета, разве что раз в неделю на охоту. Ума не приложу, как ему удаётся так редко охотиться! Мне очень стыдно, но я начинаю хотеть пить уже через два дня после последней охоты, но папа говорит, что это нормально, так как я ещё слишком юн в новой сущности, а ему легче потому, что уже взрослый по этим меркам. Эх, вот несправедливость, да? Даже в новой ипостаси папа взрослее нас!
Валер, а как часто жажда овладевает тобой? Ничего не могу поделать, мне безумно стыдно. Маме тоже, она всё время ходит грустная, будто её тошнит от самой себя. От Макса толку мало, его жертвами обычно становятся мускулистые громилы, совершавшие ранее какие-нибудь злодейства, пуская в ход своё единственное достоинство – силу, поэтому никаких угрызений совести он не чувствует. Я тоже пробовал охотиться исключительно на преступников, но мне всё равно их жалко, Валер. Зато благодаря нам уровень преступности Чикаго резко упал! Здорово, правда? Конечно, если не брать во внимание загадочные убийства тех самых преступников...
Удивлён, как я нахожу тебя, Валер? Если бы ты был чуть более скрытен, возможно, мне стало бы чуть сложнее тебя отыскать! Сейчас я бы показал тебе язык, а ты бы щёлкнул меня по носу, изображая праведный гнев... я очень скучаю...

Исмаэль

Кажется, 3 июня, Аляска

Я потеряла счёт времени. Даже не помню, какой сейчас год. Валер, дорогой, надеюсь, ты в порядке? Исмаэль постоянно рассказывает нам, как ты проводишь своё время, но я не уверена, что ему можно полностью доверять. Помнишь, у него были психические расстройства, и отец даже думал поместить его в клинику доктора Хайда? Его видения в новой ипостаси стали ещё чётче. Он постоянно что-то видит. Меня это пугает. Адрес на каждом письме тебе Исмаэль выводит с предельной уверенностью, что оно дойдёт до своего адресата. Он рассказывал, что сейчас ты живёшь в Нью-Джерси, в одном из самых престижных отелей на деньги, украденные из одного из банков Нью-Йорка. Это правда? Если это так, умоляю, скажи об этом. Я очень беспокоюсь о нём.
Отец продолжает свои исследования. Я верю, хочу верить, что он на правильном пути. Исмаэль писал тебе о нашем незавидном финансовом положении? Нам пришлось покинуть Чикаго и продать дом. Сейчас мы живём на Аляске в маленьком коттедже на берегу реки. Здесь почти всё время идут дожди, а о ласковых лучах солнца можно только мечтать. Так было нужно, чтобы скрыть нашу природу от людей. Ты ведь уже знаешь, как выглядит наша кожа на солнце?
Макс уехал на поиски других вампиров по просьбе отца. Твой брат и рад стараться – новые впечатления, приключения, ты же знаешь нашего Максима. Сам отец завтра уезжает в Италию. По его сведениям там обосновалась группа древних вампиров. Истории предания о них уходят корнями ещё в Средние Века.
На днях пришло письмо от Макса он сейчас в маленьком городке Рочестере, где встретил прекрасную девушку. Её зовут Роза. По-моему, твой брат в кои-то веки по-настоящему влюбился, Валер. Но меня это пугает. Не уверена, как долго проживёт эта бедная девушка, прежде чем Макс потеряет над собой контроль. Пишу эти строки и, будь я человеком, мои руки бы затряслись. Я так скучаю по возможности выплакаться, милый.
Мы с Исмаэлем вскоре останемся совсем одни. Неизвестно, когда вернутся Макс и отец. Приезжай, сынок. Я люблю тебя.

Мама

P.S. Исмаэль заглянул через моё плечо и, пробежав глазами по написанным мною строчкам, усмехнулся и сказал, что сегодня 6 ноября 1923 года. Как быстро и незаметно летит время...

25 марта 1930 года, Нью-Джерси

Мы идём по твоим следам, бойся, братец, у-у-у-у!
Ладно, шутки в сторону. Вчера я видел, как в одном из публичных домов Лос-Анджелеса ты устроил настоящую оргию! Развлекаешься вовсю, Валер?
Сейчас ты точно приподнял бровь в удивлении, изящно и безукоризненно, что сводит с ума бедных молоденьких мальчиков. Почему тебя и маму продолжают удивлять мои способности? Я-то давно уже к ним привык. Скажу тебе, это весьма удобно видеть будущее. Например, так я всегда могу посмотреть, что ты собираешься делать. Не злись, ладно?
Мама хочет показать меня врачу, представляешь? Считает, что я окончательно спятил. Это обидно, знаешь ли. Только ты верил мне, когда я видел цветные картинки в голове. Помнишь, как мы маленькие сидели под лестницей в нашем старом доме в Чикаго, я плакал и повторял, что нормальный и действительно вижу то, что вскоре произойдёт, а ты гладил меня по спине и говорил, что веришь мне? Ну же, я знаю, что тяжело, будто воспоминания о прошлой жизни кто-то тайком от нас стирает ластиком, но постарайся, прошу! Помнишь, как я предсказал, что кошка Билли Кросвера попадёт под колёса экипажа, а через два дня так оно и случилось? Тогда ты во мне больше не сомневался. Макс постоянно подшучивал над нами, конечно, он же старше, многое понимает и бла-бла-бла... Напиши маме, что идея показать меня психиатру полный бред. Навряд ли он найдёт какие-то повреждения в головном мозге, зато после тщательного исследования заметит, что моё сердце не бьётся. Это может изрядно шокировать бедного врача, не правда ли?
Ты, наверное, заметил, что у меня отличное настроение. Этому есть причина, Валер. Пока не буду тебе говорить, это сюрприз. Но совсем скоро я стану безгранично счастливым! У меня будет сразу три хороших новости, совсем скоро, обещаю!
Жизнь налаживается, и я вижу свет... Ха-ха, это снова шутка!

Твоя вторая половинка Исмаэль

2 июля 1984 года, Аляска

Дорогой сынок,
У меня ужасные новости. Моё сердце, по крайней мере, спокойно за тебя – Исмаэль видел, что ты живёшь сейчас в Хэмпшире в одном из очаровательных загородных коттеджей и работаешь редактором в местной газете. Я горжусь тобой, милый. Значит ли это, что ты уже на пути к возвращению?
Но я должна рассказать тебе об этих ужасных вещах, которые случились совсем недавно. Помнишь, я рассказывала тебе об Максе и его первой настоящей любви – мисс Розе? Это несчастнейшая девушка. Она была помолвлена с сыном местного богача, забыла уже его имя, прости. Наш Макс держался в стороне и не давил на милую Розу, что делает ему, несомненно, только чести. Право, я не ожидала такой терпеливости от него. Сама мисс Роза, как писал Максим, не любила своего будущего мужа, но покорно следовала воле родителей. И неделю назад, когда Роза возвращалась домой от друзей, её жених с компанией подвыпивших друзей надругался над бедной девушкой. Она бы умерла там, на холоде, если бы не Макс. Он обратил её. Когда об этом узнал отец, он сказал, что Максу потребовалась огромная выдержка, чтобы не убить Розу. Когда обращение закончилось, Максим привёз девушку к нам домой. Теперь она – член нашей семьи. Но, Бог мой, Валер, как мне её жалко. Она ненавидит Макса за то, что он не дал ей умереть. Ей омерзительна сама мысль о том, что теперь придётся убивать, чтобы выжить. Но в Розе также есть много мести. Своими первыми жертвами она хочет сделать её насильников. Валер, её глаза так ярко горят, когда она рассказывает мне, как планирует их убить. Я не ожидала, что в такой хрупкой миловидной девушке может быть столько жестокости.
Отец ещё не вернулся из Италии. Он писал, что его поиски продвигаются более, чем успешно, и, кажется, он нашёл способ, как можно нам помочь.
Исмаэль уехал две недели назад, может, чуть больше. На прощание он лишь сказал, что отправился на поиски одного человека, очень дорого для него в видениях. Я очень волнуюсь за него и этого человека. Как бы он не оказался плодом его фантазии.
Скучаю по тебе, мой милый.
Мама

5 ноября 1990 года

Милый братец,
Прости, что так разочаровали тебя во время твоего единственного визита спустя несколько десятков лет. Видишь ли, мы стараемся жить нормально. Папа (который является и твоим отцом тоже) сделал для нас очень многое. Его исследования природы вампиров дорого стоят, Валер. И выход, предложенный им, наиболее подходит нам. Это не называется «строить иллюзии относительно своей дерьмовой прогнившей сущности» и «создавать жалкий фарс, в глубине того, что осталось от души, сознавая, что мы всё ещё закоренелые убийцы». К твоему сведению, отец устроился на работу в очень престижную больницу на Аляске. Мы снова живём в нашем любимом доме, уже отреставрированном после нашего переезда пять лет назад.
Я видел, как ты был разочарован, увидев, что Илия не хочет поддержать тебя в этом вопросе. Конечно, ты ведь так надеялся на поддержку вампира, на счёту которого более сотни убийств! Только Илия гораздо, гораздо лучше тебя. Ему противен тот факт, что он был вынужден так много убивать. Пожалуй, ему сложнее всех нас, ведь он чувствовал страх своей жертвы и... И то, что когда он поведал тебе о своей особенности, а ты спросил у него, получал ли он соответствующий кайф и эйфорию от своего превосходства над людьми, просто омерзительно! Господи, как ты изменился Валера! Ты больше не мой любимый младший брат. Я так надеялся, что за столько лет ты смиришься, и мы снова заживём, как большая дружная семья...
За что ты так с отцом и мамой? Ты бы знал, каким разбитым был папа после твоего отъезда. Чувство вины скоро сожрёт его заживо, а ты этому помогаешь.
А что тебе сделала Роза? По-твоему, было забавно рассказывать подробности её обращения и надавить на больное место, заявив, что теперь она-то уж точно не создаст милую крепкую семью с кучей очаровательных детишек? Да что там, даже усыновить они с Максом никого не смогут! А потом прогуляться с ней по лесу, поймав ни в чём не повинную семью туристов и безжалостно растерзав их на глазах у Розы, которой ещё слишком сложно питаться только животными?
Ну и, в довершении к замечательному уик-енду с тобой, мой милый Валера, ты подрался с Максом. Больнее маме ты сделать бы уже не смог.
Но знаешь, твои подколки в мой адрес ни капли меня не задели. Я просто жутко разочаровался в тебе. О да, это был уик-енд разочарований.
Не приезжай больше. Валера, которого я знала и любила, видимо, не выдержал таких кардинальных перемен в жизни и умер. То, что осталось от него, лишь жалкая оболочка.
Исмаэль

«Исмаэль,
Долго думал, как мне к тебе обратиться в письме. Не смейся, это правда. Почему-то это показалось важным.
Я не умею говорить откровенно и не умею достойно извиняться. Вообще мне кажется, что вся жизнь прошла как-то мимо.

Картина удивительна. Когда я увидел её, Джессика на твоей картине, то меня поразило то, с какой точностью ты смог передать её всю – милую, добрую, проницательную Джессику. Она совсем не изменилась. Наверное, я всё ещё люблю её, ты прав.

Это самое длинное письмо в моей жизни. Не знаю, рассказывала ли тебе Джессика, но я отвечал ей пустыми конвертами. Не потому, что хотел таким образом показать, что я не хочу с ней разговаривать, а потому, что не знал, что ей сказать. Когда ты не понимаешь себя, как ты можешь ответить другому на вопрос, что с тобой происходит?
Но ты единственный человек, кто так упорно старался мне помочь. И я не могу понять, почему. Ведь я не заслуживаю твоей помощи, хотя, признаю, мне она необходима. Это так унизительно, говорить тебе сейчас об этом. Я думал, что помощь нужна только нищим или немощным людям. Я чувствую себя немощным. Отвратительное чувство.

Любой другой бы человек, вампир, оборотень, прочая нечисть – давно бы отступил на твоём месте. Так отступили мои родители, Джессика и Кейси Брэндон, девочка из моего детства. Но ты упорно продолжал идти дальше, как бы остро я не ранил тебя, словами или поступками. И меня безумно раздражает, что я не могу понять тебя.

Ты ведь не святой, Исмаэль? Правда же? А иначе мне придётся вспомнить давно забытое чувство стыда. Святые не могут пить кровь, пусть даже животных.

А раз ты не святой, то, прости, как минимум очень больной парень, раз смог... испытывать что-то к такому отродью, как я.

Полагаю, ты уже разгадал мотивы всех моих поступков, мой ход мыслей, жизненные принципы, так сказать, «козыри в рукаве». Поэтому защититься и скрыться я больше не могу. Это тоже пугает. Иногда я думал, что отец попросил тебя не просто «присмотреть за мной», но и ещё дал чёткий план действий. Я считал тебя кем-то вроде шпиона, работающего на отца и выведывающего мои слабые стороны.

Но когда я прочитал твои мысли, в тот день, когда ты расстался с Илия, я понял, как ошибался. И знаешь, что было первым, что я почувствовал? Эйфория. Радость. Почти счастье. Ведь, несмотря на «сгнившую душу», как говорила моя любимая Джессика, я смог вызвать в тебе такие сильные чувства. Такие сильные положительные чувства. Это даже было что-то вроде гордости. Понимаю, это не то, чтобы ты хотел услышать.

Я понял, что все твои попытки и старания искренние. И присмотрелся к тебе повнимательней. Ещё внимательней.

И осознал, что высасываю из тебя твой неповторимый свет. Ты всё потухал и потухал, отдавая мне всё, что мог. Но я не мог... насытиться тобою. Это было так волшебно, так нужно и так прекрасно. Забирать тебя. От Илия, от окружающих, от твоих любимых картин, от тебя самого. Я чувствовал себя Богом, царём, кукловодом, имеющим в распоряжении огромную ценность, которая досталась не кому-нибудь, а именно мне.

Но потом я заметил, что ты стал почти такой же мёртвый, как я. Я имею в виду, света в тебе больше не было. Я не чувствовал его, будто твои лампочки доброты перегорели. Я понял, как много для тебя значил это простак Илия. Как много для тебя значат мои слова и поступки.

Я никогда не забуду тот день на лесной поляне. «День красок и чувств». Ты будто бы прочёл мои мысли насчёт того, что мне тяжело говорить о своих эмоциях, проблемах. И дал мне краски и чистый лист бумаги. Лучи солнца так красиво переливались в твоих блестящих волосах и дарили россыпь бриллиантов твоей коже, что ты был похож на настоящего принца. Поэтому, наверное, я нарисовал тебя. Рисунок получился корявым, я не рисовал уже несколько десятков лет.

Я впервые начал чувствовать тепло, впервые за... возможно, всю мою жизнь. Тепло и уют всегда были для меня роскошью. Только когда мы с Джессикой были маленькими детьми, вдвоём играли на нашей лужайке, я ощущал нечто подобное. Да, именно тогда. Я хотел бы в глубине души остаться навсегда тем маленьким мальчиком.

Когда я узнал твою историю, (в основном, из твоих мыслей, когда ты ещё не научился контролировать их при мне), я был поражён. Ты, совсем один, брошенный в тёмном переулке каким-то вампиром-кочевником, смог найти в себе силу воли, - да что там! – силы хотя бы на то, чтобы просто думать... Я возненавидел тебя. Своим появлением, своим существованием ты доказывал, что наш отец, так или иначе, как бы он до этого не поступил, был прав насчёт попытки сохранить остатки человечности и жить нормально. Каждый раз, когда я смотрел на тебя, я видел его лицо и вспоминал, что именно я убил его. Поспособствовал убийству, не важно. Я чувствовал вину перед отцом, которого всегда люто ненавидел. Эта ненависть давала мне сил, уверенности в себе, стимул для дальнейшего существования даже. Мысль о том, что я прав.

Но вот возник ты, и мой привычный мир рухнул.

Я недооценил старину Ипполитто. Этот дряхлый старик несказанно хитёр, предугадал все шаги наперёд. Откуда он так много знал о тебе?

Итак, я ненавидел тебя, ненавидел себя, ненавидел всех вокруг. Злить и раздражать тебя казалось отельным развлечением. Видеть мою власть над тобой. Но как я был слеп...

Ты всё равно оказался сильнее. Из нашей схватки ты вышел победителем, хоть мне и удалось порядочно потрепать твои нервы. У тебя остались твои идеалы, принципы, убеждения. У меня же не осталось ничего. Я неправильно прожил всю свою жизнь. Я не совершил ни единого доброго дела. Я чудовище, и сам виноват в том, что стал таким.

Поэтому я ненавижу тебя ещё больше. Прощай. Выпей шампанского за свою победу.

А я отправляюсь в Италию к старине Ипполитто. Нужно сделать комплимент его стратегическим способностям и попросить об одной бесценной услуге – уничтожить моё бренное тело и то, что осталось от моей души. Finite la comedian. Я ухожу со сцены.

P.S. Я оставляю тебе нож отца и мои любимые сигареты. Это единственные вещи, которые удерживали меня от того, чтобы покончить с собой. Они словно напоминали мне о человеческой сущности, по которой я так скучаю. Можешь делать с ними всё, что захочешь. Глупо, но я поклялся себе, что как только в пачке не останется ни одной сигареты, и желания на то, чтобы пойти купить новую не появится, то пора заканчивать своё грёбаное существование. Так я договорился с собой.

Твой мальчик с сердцем изо льда - Валера

Мы ангелы тьмы,
Мы посланы свыше.
Наши руки в крови,
Куда уж нам ниже.

Мы придём за тобой,
Будь в этом уверен.
И утащим с собой,
За незримым барьером.

От нас никому
Не удавалось сбежать.
Мы проходим сквозь тьму,
Ты можешь это не знать.

Дыши... Не дыши...
Мы придём за тобой.
Мы собиратели душ.
Мы придём за душой.