Что смолкнул веселия глас?

Что толку, в тиши скрываться?
Вы, юные нимфы, и ты, ласкатель их, поэт.
Не помышляйте, зевотою отвадить,
Разлуки слов печальной песни.

Поэту, свойственно не унывать,
И, если на сердце скволыжно,
Ему молчать, наверно, не пристало,
Он песней, вечно, нас утешит!

И песня по миру летит, 
События, проблемы, обгоняя,
Позволит горе, страх, забыть,
Надеждою, вас окрыляет!

Но, поэт-то, к сожаленью, нежен.
Как Пушкин, любимый наш, поэт,
Житейскою пулей напрочь, срезан.
(И, Маяковский! И петлёй, Есенин!)

Осиротели музы!
Но, кто-нибудь, ведь, петь же, должен,
Тоскующим, осиротевшим музам.
Упавшее, поднять им, настроенье!

Поэтому, в ажиотаже,
Хватаешь, музу поэзии, за талию.
Пытаешься заменить для муз,
И, Пушкина, и Маяковского.

Конечно, эпоха ноне, уж, другая.
И, к музам дорога,
Вымощена дискотекой.
Но не печалься:

Вздохнёшь, вдруг, вдохновенно,
И песню, вспомнишь,
И песня, льётся.
И, музы, невзначай, оглянутся!

Сквозь скрипы дискотеки,
Узнают, вдохновлённое лицо поэта,
К нему летят, ему внимают.
И вдохновляют, вдохновение поэта!

И поэт, уж, выше неба, света!
И песнь, не умолкает!
И, вихрем, по миру, завьётся!
И музы, лишь ему, внимают!