Страдания Подтягина пьеса по рассказам А. П. Чехов

Действующие лица

Степан Степанович Подтягин, обер-кондуктор (начальник) почтово-пассажирского поезда.
Мария Ильинична Куцапетова, его любовница.
Назар Кузьмич Куцапетов, муж Марии Ильиничны.
Иван Алексеевич, пассажир I класса со встречного поезда, молодожён.
Петр Петрович, офицер, его старый знакомый, пассажир II класса.
Алексей Тимофеевич Балбинский, приятель Петра Петровича, пассажир III класса.
Настасья Львовна, его жена.
Жилистый человек, пассажир II класса.
Малахин, скотопромышленник, безбилетник в III классе.
Яша, его сын 21 года, безбилетник в III классе.
1-я Старушка, пассажир III класса.
2-я Старушка, пассажир III класса.
Начальник станции.
Голос за окном.

Пролог

Москва, Николаевский вокзал.
Входят Подтягин и Мария Ильнична.

Подтягин: Какая чудная погода, ты не озябла?

Мария Ильинична: Я приду завтра, Степушка?

Подтягин: Я же не успею обернуться. (Вынимает часы) Сейчас мой поезд подадут. Давай, Маша, глядеть на путь…Кто из нас первый увидит огни поезда, тот, значит, дольше любить будет… Давай глядеть…
(они смотрят в зал. На заднике появляется тень человеческой фигуры с дубиной в руках. Тень стремительно вырастает до всей высоты задника.

Подтягин кричит в зал): Не ходить по рельсам! Запрещено… Долой с рельсов!

Тень: Не распоряжайся, сволочь!

Мария Ильинична: Ради бога, Степа! Это мой муж! Назарка!

(Куцапетов стремительно поднимается из зала. Подтягин и Мария Ильинична убегают, их преследует Куцапетов.)

Куцапетов: Погодите! Постойте! Стойте! Берегитесь! Поезд! (Скрывается за убежавшими. Слышно неторопливое пыхтенье и свисток маневровой «кукушки», удар, шум падения, топот, Подтягин вываливается на сцену из-за другой кулисы. Он без фуражки и держится за голову. Следом выбегает Куцапетов, склоняется над Подтягиным и пытается помочь ему встать) Степан Степанович!

Подтягин (в ужасе): Пощадите!

Куцапетов: Что с вами, ангел мой? Чего вы испужались? Это я, Куцапетов! Неужели не узнали? Я бежал за вами, бежал… Кричал, кричал… Чуть было под поезд не попали, ангел мой… Маша, как увидела, что вы побегли, тоже испужалась и на платформе теперь без чувств лежит… Вы, может быть, испужались, что я вас сволочью назвал? Вы не обижайтесь… Я вас за стрелочника принял…
Подтягин: Ах, не издевайтесь… Если мстить, то мстите поскорей… Я в ваших руках… Бейте… увечьте…
Куцапетов:— Гм… Что с Вами, батюшка? Ведь я к Вам по делу шел, благодетель! Я и искал Вас, чтобы о деле поговорить… Дело важное-с… Маша моя говорила мне, что Вы из-за удовольствия изволите с ней путаться. Я касательно этого ничего-с, потому что мне от Марьи Ильинишны приходится в общем сюжете кукиш с маслом, но ежели рассуждать по справедливости, то соблаговолите со мной договор сделать, потому что я муж, глава все-таки… по Писанию. Князь Михайла Дмитрич, когда с ней путались, мне в месяц две четвертные выдавали. А Вы сколько пожалуете? Уговор лучше денег. Да Вы встаньте-с… Так сколько вы пожалуете? С вас я четвертную возьму… И потом-с, хотел попросить у вас, нет ли у вас местечка моему племяннику… ЗТМ.

Картина 1

(В движущемся поезде. Вагон II класса. Подтягин, Жилистый человек, Петр Петрович)

Подтягин (в зал): Куцапетов-то каков, а? Местечко племяннику!? Шабаш! Баловство бросаю...А с шампанским-то я вчера переусердствовал! Не буду больше пить!.. Ни… ни за что! Пора уж за ум взяться. Надо работать, трудиться… Любишь жалованье получать, так работай честно, усердно, по совести, пренебрегая покоем и сном.  Привык, брат, задаром жалованье получать, а это вот и нехорошо… и нехорошо…
(Спускается в зал, идет вдоль 1-го ряда, щелкает щипцами-компостером и, обращаясь к зрителям 1-го ряда, кричит: Вашш билеты!
Берет у зрителей их театральные билеты и компостирует. Походит к Жилистому Человеку, спящему в середине 1-го ряда): Вашш билеты!
(Жилистый Человек не реагирует и Подтягин трогает его за плечо): Вашш билеты!
Жилистый Человек (с трудом просыпаясь): Что? Кто? А?
Подтягин (привычной скороговоркой): Вам говорят по-челаэчески: вашш… билеты! Па-а-трудитесь!
Жилистый Человек (плачущим голосом):  Боже мой! Господи, боже мой! Я страдаю ревматизмом… три ночи не спал, нарочно порошки принял, чтоб уснуть, а вы… с билетом! Ведь это безжалостно, бесчеловечно! Если бы вы знали, как трудно мне уснуть, то не стали бы беспокоить меня такой чепухой… Безжалостно, нелепо! И на что вам мой билет понадобился? Глупо даже!
Подтягин:Вы здесь не кричите! Здесь не кабак!
Жилистый Человек: Да в кабаке люди человечней… Изволь я теперь уснуть во второй раз! И удивительное дело: всю заграницу объездил, и никто у меня там билета не спрашивал, а тут, словно чёрт их под локоть толкает, то и дело, то и дело!..
Подтягин: Ну, и поезжайте за границу, ежели вам там нравится!
Жилистый Человек: Глупо, сударь! Да! Мало того, что морят пассажиров угаром, духотой и сквозняком, так хотят еще, чёрт ее подери, формалистикой добить. Билет ему понадобился! Скажите, какое усердие! Добро бы это для контроля делалось, а то ведь половина поезда без билетов едет!
Подтягин: Послушайте, господин! Вы извольте подтвердить Ваши доводы! И ежели Вы не перестанете кричать и беспокоить публику, то я принужден буду высадить Вас на станции и составить акт об этом факте!
Петр Петрович(подходит к авансцене):  Это возмутительно! Пристает к больному человеку! (Подтягину) Послушайте, да имейте же сожаление!
Подтягин: Да ведь они сами ругаются! Хорошо, я не возьму билета… Как угодно… Только ведь, сами знаете, служба моя этого требует… Ежели б не служба, то, конечно… Можете даже начальника станции спросить… Кого угодно спросите…(Уходит)
Картина 2
Поезд стоит. Вагоне III класса. Иван Алексеевич, Балбинский, Балбинская, Подтягин, Малахин, Яша, Пётр Петрович
 Иван Алексеевич (входит): И это III класс, опять не тот! (Уходит)
Алексей Тимофеевич Балбинский (входит с кладью и разгружается на скамью).
Настасья Львовна. (с зонтиком).
Настасья Львовна: Куда это ты?
Балбинский: Хочу, душенька, в вокзальный буфет сходить…
Настасья Львовна: Нечего там выдумывать… Сиди…
Подтягин ( Входит): Этта чьи вешшчи? Этта сколько пассажиров сюда ишшо усядется! Убрать вешшчи! Расчистить места для публики!
Балбинский (Встаёт): Господин обер-кондуктор, покорнейше прошу простить, не успели на полки сложить.
Подтягин (Открыв крышку карманных часов на цепочке): Насчёт отправки распоряжусь  и вернусь, проверю. (Стучит носком своего сапога по подошве сапога, торчащего из-под скамьи): И Ваши билеты проверю, милейшие! (Сапоги утягиваются под скамью. Подтягин уходит,  сапоги снова показываются из-под скамьи.)
Настасья Львовна: Возьми на руки эту корзину… Тут посуда…(Балбинский ставит тяжелую корзину себе на колени.). Я отдохну, а ты за вещами смотри. (Садится на скамью и закрывает глаза).
Балбинский: Настасьюшка, душечка, я ещё успею в кассе билеты во II класс взять. Сама видишь, здесь нам и неудобно, и вонь, и духота...
Настасья Львовна: Как? Ты хочешь переплатить втрое? Как это можно так тратиться?
Балбинский: Ну, голубушка, только чуть больше, чем вдвое! Стыд же нам тут ехать! А ну, как здесь кто знакомый встретится?
Настасья Львовна: Осторожно, корзинку опрокинешь! Там мейсенский фарфор. Балбинский: Душечка, зачем мы к немцам с немецким фарфором едем? Как теперь от обер-кондуктора отбиться и куда я это всё со скамей сложу?
Настасья Львовна: Ништо! У обер-кондуктора в пути столько хлопот, про нас и не вспомнит! Помолчи, я отдыхаю. (Снова закрывает глаза).
Малахин (Лёжа под скамьёй, Яше):  Холодно! То ли дело дома! И тепло, и чисто, и мягко, и богу есть, где помолиться, а тут хуже свиней всяких. Уж четверо суток, как сапог не снимали. Да, брат… Холодно. Из всех щелей так и дует. Так-то, брат, не хотел учиться, ну вот и таскайся, вози с отцом скот. Сам виноват, на себя и ропщи…
Яша: Папаша, пожалуйте пять копеек, кипятка в буфете взять. (Берет у Малахова пятак, чайник и уходит)
Малахин: Пить и есть мы умеем, а дела не помним. Вчерась целый день только и знали, что пили да ели, а небось забыли расходы записать. Экая память, Господи! (записывает)
Пётр Петрович (входит, Балбинскому): Батенька, да что же это такое? Ведь это свинство по меньшей мере. Уговорились вместе в одном вагоне ехать, а вас нелегкая в III класс понесла! Зачем вы в III классе едете? Денег у вас нет, что ли?
Балбинский: Мне теперь всё равно… хоть на тендере ехать. Гляжу, гляжу да, кажется, кончу тем, что с собой порешу… под поезд брошусь… Иван Никитич! Вы не можете себе, голубчик, представить, до чего заездила меня моя благоверная! Боже мой! Погода великолепная… воздух этот… ширь, природа… все условия для безмятежного жития. Одна мысль, что за границу едем, должна была бы, кажется, приводить в телячий восторг… Так нет! Нужно было злому року навязать мне на шею это сокровище! И ведь какая насмешка судьбы! Нарочно, чтоб избавиться от супруги, придумал я болезнь печенок… за границу хотел удрать… И что же? Навязалась со мной ехать! Уж я и так, и этак — ничего! Ну, вот, поехали… Теперь хоть этот багаж взять… Ну для чего мы такую массу с собой тащим? Мало того, что в багажный вагон десять пудов сдали, мы еще в нашем вагоне скамьи заняли. Совестно! А отойти от нее — сохрани бог! Ни на шаг от себя не отпускает. Сиди около нее и на коленях громадную корзину держи. Спит. Когда она спит, я относительно свободен… Выйти-то из вагона нельзя, но зато корзинку можно пока на пол поставить… Хоть за это спасибо. Ах, да! Я вам не говорил? У меня радость!
Пётр Петрович: Какая?
Балбинский: Две картонки и один мешочек у нас украли…  А там были гусь и все пирожки… Все-таки легче… Меньше багажа осталось… Да и воздух же у нас в вагоне! Хоть топор вешай… Пфф… Не езда, а чистая мука… Просыпается… Тссс… (Балбинский строит невинную физиономию и поднимает на колени с пола корзину. Пётр Петрович уходит.  Яша возвращается с парящим чайником и наливает Малахину и себе в кружки. Малахин греет руки, обхватив кружку пальцами. Настасья Львовна достаёт зеркальце, поправляет шляпку и пудрится).
Малахин (Яше, решительно отставив кружку и тыча пальцем в книжку): Вот, гляди, приучайся! Мы с тобой, рак варёный, возили быков в Москву. Восемь вагонов, за каждый вагон с нас взяли, как за 600 пудов тяги. На самом деле в быках тяги намного меньше, но мы стерпели. Да взяли еще с нас двоих за то, что мы при быках в товарном ехали, сорок два рубля, как за III класс.   На круг вышло по четырнадцати рубликов бык, да туда-сюда, оберкондуктору, машинисту, начальникам кажинной станции, энто ещё... (Яша откровенно зевает, закрыв глаза)  Ах, боже мой, боже мой! Священномученик Власий! (Малахов тычет в записную книжку) Иаков, сюда смотри! Кому я дело оставлю? (головы отца и сына склоняются над записной книжкой.) Не похлопочешь, брат, не получишь… Так-то… Гляди вот и приучайся… Вникай, Иаков! В нашем скотопромышленном деле каждый час дорог. Хоть оно и бык, хоть оно и тварь, а ведь тоже, как и люди, хочет и пить и есть. Этот раз, сердешные, четверо суток, не пили и не ели. Воды им со станционной водокачки поставят, так морды воротят — вода-то как лёд! Ах боже мой, боже мой! Сегодня одна цена мясу, а завтра, гляди, другая. Выезжали — за мясо давали три-девяносто, пока доехали - больше, чем три с четвертаком, не дают! Филиппов пост пришёл. Опоздаешь на день — на два и не попадешь в цену, да вместо того, чтоб пользу взять, гляди, и приедешь домой без брюков.  ЗТМ
Картина 3
Там же в III-классе. Входят 1-я Старушка и 2-я Старушка с котомками на спинах).
1-я Старушка: Сядем сюда, мать моя! Темень-то какая! Искушение да и только... (наступает на ногу Яше. Яша молча подтягивает ногу). Никак наступила на кого...
Яша: Ученые...  Ученые... Небось, против естества вещей и предметов не пойдешь!.. Ученые... гм... Небось не сделают так, чтоб ноги можно было отвинчивать и привинчивать по произволению!
1-я Старушка: А где Пахом? Пахом! Ах, батюшти! Где ж это он? Ах, батюшти! (1-я Старушка суетится, отворяет окно и осматривает платформу). Пахо-ом! Где ты? Пахом! Мы тутотко!
Голос за окном (кричит): У меня беда-а! В машину не пущают!
2-я старушка: Не пущают? Который это не пущает? Плюнь! Не может тебя никто не пустить, ежели у тебя настоящий билет есть!
Голос за окном: Билеты уже не продают! Касс заперли!
(За окном лошадиный топот и фырканье).
Подтягин (за окном): Жиндаррр!!! Жиндаррр!!! (начальственным тоном) Сдай назад! Куда с лошадью к вагону лезешь? Чего скандалишь?
Голос за окном (стонет): Петровна!
(1-я Старушка сбрасывает с себя узел, хватает в руки большой жестяной чайник и выбегает из вагона. Бьет второй звонок).
Балбинский (Малахину): Вы бы взяли билет!  Обер-кондуктор здесь!
Малахин: Да? Гм... Это нехорошо... Какой?.. Князь?
Балбинский: Ну... Князя сюда и палками не загонишь...
Малахир: Так кто же? С плешью?
Балбинский: Да, с плешью...
Малахин (благодушно улыбаясь): Ну, коли этот, то ничего. Он добрый человек. У него свое дело, у нас свое… Дай бог и вам, и нам, и ему, и чтоб не как нам угодно, а как богу…
Балбинский: Как хотите.
Малахин: А много зайцев едет?
Балбинский: Душ сорок будет.
Малахин: Ннно? Молодцы! Ай, да коммерсанты! Хорошо, милостивый государь, ездить зайцем! Зайцам полагается 75% уступки с тарифу, хошь и нигде не пропечатано. Им не нужно толпиться около кассы, вынать поминутно билет, с ними кондуктора вежливее и... всё что хотите, одним словом!(бормочет про себя) Чтоб я заплатил когда-нибудь и что-нибудь!? Да никогда! Я плачу кондуктору.
(3-й звонок)
2-я старушка:  Ах, матушки! Где ж это Петровна? Ведь вот уж и третий звонок! Наказание божие... Осталась! Осталась бедная... А вещи ее тут... Што с вещами-то делать, с сумочкой? (Свисток паровоза, шум начинающего движение состава. Все на сцене согласно качаются в одну сторону) Родимые мои, ведь она осталась! (задумывается) Пущай с вещами остается! (бросает сумочку Петровны в окно.)
1-я Старушка (входит): Насилу, мать моя, нашла свой вагон... Кто их разберет, все одинаковые... А Пахома так и не впустили, аспиды... Где моя сумочка?
2-я старушка: Гм... Искушение... Я тебе ее в окошко выбросила! Я думала, что ты осталась!
1-я Старушка: Куда бросила?
2-я старушка: В окно... Кто ж тебя знал?
1-я Старушка: Ну кто тебя просил? Ведьма, прости господи! Своей не бросила, паскуда... Морду бы свою ты лучше выбросила! Аааа... штоб тебе повылазило!
Малахин: Нужно будет со следующей станции телеграфировать!
Входит Подтягин с сумкой Петровны в руках
Подтягин: Чьи веш-ш-ш...чи!
1-я Старушка: Спасибо, голубчик, век буду Бога молить! (принимает от Подтягина сумку.)
 Подтягин (Яше): Вашшш... билет!..
Яша: Га?
Подтягин: Вашшш... билеты! Поворачивайся!
Яша: Билет? Нешто нужно?
Подтягин: Билет!!!
Яша: Понимаем... Отчего не дать, коли нужно? Даадим! (Яша лезет за пазуху и со скоростью двух с половиною вершков в час вытаскивает оттуда засаленную бумагу и подает её Подтягину).
Подтягин: Кого даешь? Это паспорт! Ты давай билет!
Яша: Другого у меня билета нету!
Подтягин: Как же ты едешь, когда у тебя нет билета?
Яша: Да папаша заплатил.
Подтягин: Кому он заплатил? Что врешь?
Яша: Кондухтырю.
Подтягин: Какому?
Яша: А шут его знает какому! Кондухтырю, вот и всё... Не бери, говорил, билета, мы вас и так провезем... Ну, он и не взял...ЗТМ.
Картина 4
(Поезд стоит. Слышно периодическое пыхтенье паровоза. Вагон II класса. Жилистый Человек с начала спектакля так и спит на своих подушках под пледом в 1-м ряду зала, вытянув ноги на кресле. На сцене на диване сидит Петр Петрович. Они тоже пытается уснуть. На авансцену выходят Подтягин и Начальник станции, они продолжают разговор, начатый ранее). 
Подтягин (Начальнику станции): Я не виноват! Они думают, что это я с жиру, от нечего делать, а того не знают, что этого служба требует… Вот этот господин, (подводит начальника к Жилистому Человеку) говорят, что я не имею полного права спрашивать с них билет, и… и обижаются. Прошу вас, господин начальник станции, объяснить им — по службе я требую билет или зря? Господин, (обращается  к Жилистому Человеку) — Господин! Можете вот начальника станции спросить, ежели мне не верите.
Жилистый Человек (вздрагивает, словно ужаленный, открывает глаза и, сделав плачущее лицо, откидывается на спинку кресла): Боже мой! Принял другой порошок и только что задремал, как он опять… опять! Умоляю вас, имейте вы сожаление!
Подтягин: Вы можете поговорить вот с господином начальником станции… Имею я полное право билет спрашивать или нет?
Жилистый Человек: Это невыносимо! Нате вам ваш билет! Нате! Я куплю еще пять билетов, только дайте мне умереть спокойно! Неужели вы сами никогда не были больны? Бесчувственный народ!
Петр Петрович: Это просто издевательство! Иначе я не могу понять этого приставанья!
Начальник станции (морщится): Оставьте…(уходит )..
Подтягин (к зрителям, недоумённо): Изволь тут угодить! Я для него же позвал начальника станции, чтоб он понимал, успокоился, а он… ругается.
Пётр Петрович: Послушайте, господин обер-кондуктор! Ваше поведение по отношению к больному пассажиру возмутило всех очевидцев. Я подам жалобу начальнику движения, моему знакомому.
Подтягин: Да ведь я… да ведь вы…
Пётр Петрович: Объяснений от Вас мне не надо. Но предупреждаю, что я беру пассажира под свою защиту.
Подтягин (уходя за кулисы): Хорошо, я… я, пожалуй, извинюсь, только … Извольте…
Картина 5
Иван Алексеевич ( Входит, осматриваясь): Нет, и это не тот! Чёрт знает что такое! Это просто возмутительно! Нет, не тот!
Петр Петрович (радостно):Иван Алексеевич! Какими судьбами? Это вы?
Иван Алексеевич (вздрагивает, узнав, весело всплескивает руками): Га! Петр Петрович! Сколько зим, сколько лет! А я и не знал, что вы в этом поезде едете.
Петр Петрович: Живы, здоровы?
Иван Алексеевич: Ничего себе, только вот, батенька, вагон свой потерял и никак теперь его не найду, этакая я идиотина! Пороть меня некому! Бывают же такие случаи! Вышел я после второго звонка коньяку выпить. Выпил, конечно. Ну, думаю, так как станция следующая еще далеко, то не выпить ли и другую рюмку. Пока я думал и пил, тут третий звонок… я, как сумасшедший, бегу и вскакиваю в первый попавшийся вагон. Ну, не идиотина ли я? Не курицын ли сын?
Петр Петрович: А вы, заметно, в веселом настроении, подсаживайтесь-ка! Честь и место!
Иван Алексеевич: Ни-ни… пойду свой вагон искать! Прощайте!
Петр Петрович: В потемках вы, чего доброго, с площадки свалитесь. Садитесь, а когда подъедем к станции, вы и найдете свой вагон. Садитесь!
(Иван Алексеевич вздыхает и нерешительно садится против Петра Петровича. Он возбужден и двигается, как на иголках.)
Петр Петрович: Куда едете?
Иван Алексеевич: Я? В пространство. Такое у меня в голове столпотворение, что я и сам не разберу, куда я еду. Везет судьба, ну и еду. Ха-ха… Голубчик, видали ли вы когда-нибудь счастливых дураков? Нет? Так вот глядите! Перед вами счастливейший из смертных! Да-с! Ничего по моему лицу не заметно?
Петр Петрович: То есть заметно, что… вы того… чуточку.

Иван Алексеевич:  Должно быть, у меня теперь ужасно глупое лицо! Эх, жалко, зеркала нет, поглядел бы на свою мордолизацию! Чувствую, батенька, что идиотом становлюсь. Честное слово! Ха-ха… Я, можете себе представить, брачное путешествие совершаю. Ну, не курицын ли сын?
(Входит Подтягин. Хочет что-то объявить, но, услышав реплику Петра Петровича, прислушивается к разговору)
Петр Петрович: Вы? Разве вы женились?
Иван Алексеевич: Сегодня, милейший! Повенчался и прямо на поезд.
Петр Петрович (смеется): Ишь ты… То-то вы франтом таким разрядились.
Иван Алексеевич:  Да-с… Возмутительно счастлив! Да вы сами посудите. Пойду я сейчас в свой вагон. Там, на диванчике, около окошка сидит существо, которое, так сказать, всем своим существом предано вам. Этакая блондиночка с носиком… с пальчиками… Душечка моя! Ангел ты мой! Пупырчик ты этакий! А ножка! Господи! Ножка ведь не то, что вот наши ножищи, а что-то этакое миниатюрное, волшебное… аллегорическое! Взял бы да так и съел эту ножку! Э, да вы ничего не понимаете! Вот когда женитесь, то вспомните! Где-то теперь, скажете, Иван Алексеевич? Да-с, так вот пойду я сейчас в свой вагон. Там уж меня с нетерпением ждут… предвкушают мое появление. Навстречу мне улыбка. Я подсаживаюсь и этак двумя пальчиками за подбородочек… Потом кладешь свою башку ей на плечико и обхватываешь рукой талию. Кругом, знаете ли, тишина… поэтический полумрак. Весь бы мир обнял в эти минуты. Петр Петрович, позвольте мне вас обнять!
Петр Петрович: Сделайте одолжение.
(обнимаются)
Иван Алексеевич (Подтягину): Милый человек, как будете проходить через вагон № 209, то найдите там даму в серой шляпке с белой птицей и скажите ей, что я здесь!
Подтягин: Слушаю. Только в этом поезде нет 209 №. Есть 219!
Иван Алексеевич: Ну, 219! Всё равно! Так и скажите этой даме: муж цел и невредим!(хватает себя за голову и стонет): Муж… Дама… Давно ли это? Муж… Ха-ха… Пороть тебя нужно, а ты — муж! Ах, идиотина! Но она! Вчера еще была девочкой… козявочкой… Просто не верится!
Потягин (с авансцены к зрителям): Жениться, что ли? С шампанским в желудке для отваги обвенчаться и за эти иллюзии принять тяжелые вериги на всю жизнь? Но семейная жизнь имеет много хороших сторон. Медицина учит, что холостяки обыкновенно умирают сумасшедшими. А с другой стороны, женатые умирают, не успев сойти с ума. Холостому галстук завязывает горничная, а женатому жена.
Иван Алексеевич: Да, а кто виноват? Если вы не бываете счастливы, то сами виноваты! Да-с, а вы как думали? Человек есть сам творец своего собственного счастия. Захотите, и вы будете счастливы, но вы ведь не хотите. Вы упрямо уклоняетесь от счастья!
Пётр Петрович:  Вот те на! Каким образом?
Иван Алексеевич: Очень просто!.. Природа постановила, чтобы человек в известный период своей жизни любил. Настал этот период, ну и люби во все лопатки, а вы ведь не слушаетесь природы, всё чего-то ждете. Далее… В законе сказано, что нормальный индивидуй должен вступить в брак… Без брака счастья нет. Приспело время благоприятное, ну и женись, нечего канителить… Но ведь вы не женитесь, всё чего-то ждете!
Петр Петрович: Вы теперь куда едете? В Петербург или куда-нибудь за границу?
Иван Алексеевич: Здравствуйте! Как же это я, едучи на юг, попаду куда-нибудь за границу?
Петр Петрович: Но ведь Петербург не на юге.
Иван Алексеевич: Знаю, но ведь мы сейчас едем в Москву!
Петр Петрович: В Петербург мы едем, помилосердствуйте!
Иван Алексеевич: То есть как же в Петербург?
Петр Петрович: Странно… Вы куда билет взяли?
Иван Алексеевич: В Москву.
Петр Петрович: В таком случае поздравляю. Вы не на тот поезд попали.
(Проходит полминуты молчания. Иван Алексеевич поднимается и тупо обводит глазами компанию.)
Петр Петрович: Да, да! В Бологом вы не в тот поезд вскочили… Вас, значит, угораздило после коньяку во встречный поезд попасть.
Иван Алексеевич: Ах, я идиотина! Ах, я подлец, чтобы меня черти съели! Ну, что я теперь буду делать? Ведь в том поезде жена! Она там одна, ждет, томится! Ах, я шут гороховый! Несчастный я человек! Что же я буду делать? Что?
Пётр Петрович: Ну, ну…  Пустяки… Вы телеграфируйте вашей жене, а сами постарайтесь сесть по пути в курьерский поезд. Таким образом вы ее догоните.
Иван Алексеевич (в отчаянии): Курьерский поезд! А где я денег возьму на курьерский поезд? Все мои деньги у жены!
Эпилог
 Подтягин (обращается к Жилистому Человеку): Господин! Послушайте, господин!
Жилистый Человек (вздрагивает и вскакивает): Что?
Подтягин: Я тово… как его?.. Вы не обижайтесь…
Жилистый Человек (задыхается, хватаясь за сердце): Ох… воды… Третий порошок  принял, задремал и… опять! Боже, когда же, наконец, кончится эта пытка!
Подтягин: Я тово… Вы извините…
Жилистый Человек: Слушайте… Высадите меня на следующей станции… Более терпеть я не в состоянии. Я… я умираю…
Пётр Петрович: Это подло, гадко! Убирайтесь отсюда! Вы поплатитесь за подобное издевательство! Вон!
Подтягин (машет рукой, вздыхает и выходит на авансцену). Ну, публика! Извольте вот ей угодить! Извольте вот служить, трудиться! Поневоле плюнешь на всё… Ничего не делаешь — сердятся, начнешь делать — тоже сердятся…
Занавес