Набережная

На набережной Рабочей Молодёжи
Мы сидим, на рабочую
молодёжь не похожие.
На четверых три Каберне.
Ну, не вышли для водки мы рожею,
В наших лицах,
Бледных, с истомою -
Читается
второе поколение с дипломами.
А у некоторых и третье.
И этого не сотрёшь.
Вот такая мы злая вошь
На теле рабочего класса,
Победителей
Социалистического
Соревнования
И ударников
Коммунистического
Труда.
Вот такая, млядь, с нами беда.
Мы вредители.
Я ударник и сам -
Барабаню по вечерам.
По бочкам и по литаврам.
А иногда в хлам -
По литрам и по утрам.

Вот сидим, разливаем,
Окрестности обозреваем.
Пьём и оборзеваем -
Будущее прозреваем:
Такое, правофланговое,
Где мы уже перекованные.

Сидим, Маркса
Под закусь
Истолковываем.
Разговоры у нас,
По обыкновению,
Бестолковые.
Трёп про
Привезённый с практики
Триппер и тропы в поэзии,
Про иные галактики
И про референдум в Южной Родезии
В год, когда ты родилась.
 
Ты отмахнулась, смеясь.
Я сгрёб тебя
И прислонил к плечу,
Застёжки твои теребя.
И сказал: "Хочу".
А ты сказала, что не пойдёшь.
 
Ты и была рабочая молодежь.
Ты проспала и прогуляла смену.
Я думал, куда я теперь тебя дену.
Тебя уволили задним
Числом, без зарплаты,
С завода, где делали
Всякие автоматы.
И ты слонялась в любое время тоже
По набережной Рабочей Молодёжи.

И мы гуляли, гуляли, мёрзли и пили
И обсуждали литературные стили.
И надо всем, что дорого всем, язвили.
Без сарказма ни шагу.
А после я тебя вёз в общагу,
И мы там - как это называлось? - жили?

Под ударами соседских
Стенобитных орудий
Я терзал не по-детски
Непокорные груди.
Мы друг друга
Под взрывы дорз раздевали
И за каждую пядь
Простыни воевали.
И во время коротеньких перимирий
Ты бродила
В моей серой рубашке
По всей квартире.

А к утру она должна была
Быть отглаженной,
И я поздно увидел, что ворот
На ней испомаженный.

Хорошо, что я начальству
В тот день не попался.
Рассердился, но после
Вместе с тобой посмеялся.
 
Ах, какие мы всё-таки дуралеи:
Сам старлей
С бесшабашной
Подругой старлея.
Я забыл, что уже не студент,
А сотрудник ,
Образцовый советский мент,
Не патлатый паскудник.
И пора мне себя кроить по Уставу,
 
Объяснял я тебе устало.
Но ты топорщилась и восстала.
И сбросила меня с пьедестала.
А я сказал: ты меня довела до края.
 Я зол, я козёл и прощай, родная.
 
И набережная Рабочей Молодёжи
Стала для нас непроезжей
И непрохожей.

Поручик