Выборгская сторона. Для сретения

I.
С двумя пересадками до ДК,
оторвав кадыка своего
от точки "из" и до точки "до",
до стука лбом о стекло
Остановка! Человек-никто
выносит отпечаток стекла.

Вечер вдали. В тишине рингтон,
похожий на стон, от стены
оттолкнулся, описавший дома
откликнувшись от тишины –
эхолокация, когда, набрав номера,
тишины лишается дом.

Я иду как по ле;су
(не к ряду, к весу), крещусь
забытьем сентября и лист
говорит как бы: "ну и пусть
всё горит" И как хочется взять на кисть
красоту, в которой исчезну.

II.
Деревья, листья
и немного
холода.
Последнее,
кстати,
боле весомое,
чем деревья, листья
и памятник
в виде молота.
Время от холода
превращается
в насекомое.

Человек
и граница его
в тени
вместе составят
картину
сонную.
Тишина
до следующей
о-се-ни;.
И на ветке
уснули все
насекомые.

Следом будет
зима,
холода опять,
то есть ветры
опять
холодные
будут время
ластиком мерным
стирать,
из пространства
выскоблив
насекомое.

III.
Абсурд, есть мера, длина для вещи,
хватая наледь на лампе в клещи
(пыль оседает), как ферзь на пешку
прыгает, вовсе её съедая.
Так, выбив орла, получаешь решку,
как свет включенный луна седая
в комнате – блик. Очередность. Стук.
Предметы наваливаются на предметы.
И только печальное ночью небо
озаряет вещь, породив абсурд.

Поэт умудряется всё наврать вам.
Здесь чистый воздух, как газ угарный.
"Прошлое противоречит предмету..." –
с тех слов начинаю свое сретенье, –
"логики..." (но; не верьте тому поэту,
что погнался сейчас за советской тенью,
в переулок свернувшей (за "миром" – "труд").
Огляделся, желая ее поймать.
Может там она, где вечни;тся май,
где каждое тело не просто пустой сосуд?

Здесь каждое, каждый роднится с этим,
родится с теми, давая петь им
(предметам снаружи, внутри предметам).
Как броневик – вырожденец насилия,
хоть и создан он для защиты, верно?
Из подобного соткана вся Россия.
Противоречие и абсурд, есть парадоксальный прилив
связей, что коркой покрыли вещь,
закон, заставляющий тело лечь –
suspension of disbelief.

Немель, 2022