Парижский конверт

Привет, пишу тебе опять,
хоть знаю, меня ты не услышишь,
не прочитаешь, а мне не написать
того, что хочешь, ты это не отыщешь
в громаде слов моих к тебе, и дале -
ещё чуть больше слов, чем выразить я мог.
А помнишь, Сумрак, встретились в Багдаде
под пулями? Сжимающий курок,
ты мне сказал про птиц, летящих в небе –
они заложники свободы, в вышине
расправив крылья, превратятся в пепел
мечты о Юге, да и мечты вообще.

Уж сколько лет прошло, а сколько позабыто
кипучих лет, стесняющих сапог,
что прохудится вовсе ближе к лету?
Ты бормотал, сжимая свой курок,
в ответ неразбериху, бред искусный
о чарах пули для подклепанных сердец.
"Отечество продаст тебя как бусы,
на шее упокоишься, как все".
То, что шептал ты, я храню поныне
в груди промеж двух шрамов боевых.
Мой Сумрак, родине бессильной
мы стали не нужны – две тряпки половых.

Прокинули, дай боже, нас прекрасно,
кто в кабаках помрет, кто в лагере, кто в
том сумасшедшем доме для показу,
кто от заразы, от приказа, от войны.
Заканчиваю, поздно, друг мой Сумрак.
Час подошел чужой, чу, комендантский!
Всё что осталось нам с тобой, то вера в чудо.
Шучу, повелся! Ничего нам не осталось.
«Увидь себя в подобии той стружки,
лежащей подле сломанных станков.
После бомбежки останутся игрушки
из наших слов».

Немель, 2022