Часовой, из Уилфреда Оуэна

По канве стихотв. Уилфреда Оуэна (1893 - 1918).
Часовой, с англ.

... Мы заняли покинутый блиндаж,
оставшийся от бошей.
                Что' они
и просекли, устроив раскардаш,
который пеклу, аду был сродни:

Снаряд, второй, за ним еще снаряд
крушили наш накат, хотя настил
весь этот град покамест не пробил.
Зато землистой слизи водопад
с дождём лился' в окоп; по пояс грязь,
взбухая выше, выше что ни час,
забила вход, затапливая нас:
мы не смогли бы выбраться назад.

Висящий в воздухе кислотный чад --
и тот никак перешибить не мог 
смрад в блиндаже,- в одной из тех берлог,
в укрытии для вшивой солдатни,-
где лишь дерьмо оставили они
и ладно хоть не трупы...               

Там мы и сбились в кучу. Вдруг снесло
входную дверь -- так близко был разрыв. 
Нас будто садануло тяжело,
коптилки наши разом загасив.
И тут раздался стук и шмяк глухой,
и вместе с грязью по ступенькам вниз
какие-то железки понеслись,
и вслед за ними рухнул часовой.
Мы приняли за мертвого его.
"Глаза...  глаза... не вижу ничего"
он прохрипел чуть слышно;  я в ответ
зажег фитиль; "Ты различаешь свет?
Хоть пятнышко, хоть проблеск? - если да
Ещё не всё потеряно тогда".

"Не вижу!" прорыдал он. И белки
чудовищные, будто у кальмара,
выпучивались чуть не в полщеки...
С тех пор виденье этого кошмара
меня всегда преследует во сне.
Но в ту минуту... в ту минуту мне
пришлось его оставить.
                Я второго
послал следить наружу часового,
еще кому-то тут же приказал
хоть где достать носилки... сам метнулся
к другим постам...  Тот кровью истекал,
тот в судорогах бился и блевал,
еще один, похоже, захлебнулся...

Я вспоминать об этом не хочу,
как дергался вслепую в корчах он,
пока я перед ним держал свечу,-
и все же снова слышу этот стон
и дробь его поломанных зубов,
когда опять обрушился фугас
и крышу оглушительно потряс,
весь воздух страшным грохотом вспоров.
И парня дикий крик сквозь гвалт и гул,
что будто он увидел проблеск яркий,
хоть этот взрыв последние огарки,
у нас в руках дрожавшие, задул...



Об авторе по материалам сайта  http://www.eng-poetry.ru/

Уилфред Оуэн (англ. Wilfred Owen, 1893 – 1918): английский поэт.
Стихи писал с детства. В 1915 г. пошел добровольцем в пехоту, не желая
отсиживаться в тылу в тяжелое время Первой мировой войны, развязанной
кайзеровской Германией.
После ранения вернулся на фронт в августе 1918 г. и заслужил орден «Военный
крест» за мужество. В ноябре того же года Оуэн погиб. Признание пришло
к нему посмертно: его поэтический сборник вышел более двух лет спустя.
Оуэн, молодой офицер, ненавидел войну, но был полон решимости спасти
доверенных ему солдат.
Он называл себя «убежденным пацифистом со жгучим чувством воинского долга»;
это сообщает его поэзии ценность документального свидетельства, в то же
время придавая ей общечеловеческое звучание. Стремление честно отобразить
страшную правду окопной войны перебороло его юношеский романтизм и помогло
создать сильные, одухотворенные стихотворения, в которых социальный протест
сочетается с огромным состраданием к человеку.



Оригинал
Wilfred Owen (1893-1918)
"The Sentry"
 
We'd found an old Boche dug-out, and he knew,
And gave us hell, for shell on frantic shell
Hammered on top, but never quite burst through.
Rain, guttering down in waterfalls of slime
Kept slush waist high, that rising hour by hour,
Choked up the steps too thick with clay to climb.
What murk of air remained stank old, and sour
With fumes of whizz-bangs, and the smell of men
Who'd lived there years, and left their curse in the den,
If not their corpses. . . .

There we herded from the blast
Of whizz-bangs, вut one found our door at last.
Buffeting eyes and breath, snuffing the candles.
And thud! flump! thud! down the steep steps came thumping
And splashing in the flood, deluging muck
The sentry's body; then his rifle, handles
Of old Boche bombs, and mud in ruck on ruck.

We dredged him up, for killed, until he whined
"O sir, my eyes, I'm blind, I'm blind, I'm blind!"
Coaxing, I held a flame against his lids
And said if he could see the least blurred light
He was not blind; in time he'd get all right.

"I can't," he sobbed. Eyeballs, huge-bulged like squids'
Watch my dreams still; but I forgot him there
In posting next for duty, and sending a scout
To beg a stretcher somewhere, and floundering about
To other posts under the shrieking air.
Those other wretches, how they bled and spewed,
And one who would have drowned himself for good,

I try not to remember these things now.
Let dread hark back for one word only: how
Half-listening to that sentry's moans and jumps,
And the wild chattering of his broken teeth,
Renewed most horribly whenever crumps
Pummelled the roof and slogged the air beneath

Through the dense din, I say, we heard him shout
"I see your lights!" But ours had long died out.