Огибая Неву

I. Северная Венеция

Не плыву, убегаю
гладью, не магистралью.
Грудь легчает. Каналы
воздух, коего мало
похищаю. Сердечный
ритм здешний и вечный
уловили не ребра,
но язык или нёбо.
Посылаю вам слово
наподобие клёва,
что достал я из пены
во дни Медеи.
Завернув за угол,
лучи как будто
меня обняли,
с волнами спали.
Я – тень от стула –
застыл – фигура
морская – замер –
и спал с волнами,
качнувшись в бок.
Ну, словно тот,
кто, умирая
с волнами в стае,
одинок, так познал трагичность,
что ничего не стоит личность
в общем стане,
что лучше вообще не станет.
Не уплываю, но бегу,
изрядно растянув строку,
как память ностальгию.
Пространство – миру,
а время – человеку,
как воды – брегу,
как зёрнам – жердь,
поэту – смерть,
деснице – тайна.
Мне ж хватит только умиранья –
в волнах сгореть,
смотря в иллюминатора окно,
и как у Данте здесь темно.
Я не хотел бы улететь,
уплыть (не убежать).
Как жаль,
что одинока смерть –
Обнять
Обнять
Обнять


II. За каналом канал, за каналом...

Пергола, лучи пропуская, выси
меня обуяла, что тот трельяж
из Летнего сада, бросая тени
на всё, что тяжесть её светил
по имени Солнце (при смене дня
метаморфоза: теперь Луна –
собственник, маленький Парфенон,
балагола) – небо ширилось и сужалось,
как время, звездами кашляло, а они
в ожидании собственной дикой тени,
декольте света располосовали
в зрачке, что теперь – фонари в каналах.

Гекатомпедон растворился сзади,
колоны, бульвары. Прямиком в темноту
устремившись, корабль, сожрав волну,
в состоянии постоянных впадин –
бесконечно падает куда-то вглубь,
слыша только протяжный и тонкий «хлюп».
Свет от тьмы отличает лишь тень, лишь звук.
Из-под моста выплывая, в Неву вливаясь,
наш кораблик, содержащий всю реальность,
создаёт прецедент: он сделал круг
в темноте, а, значит, не двигался вообще.
За каналом канал, за каналом подмостье, мель.
Мы сделали крюк. 


III. Впадая в историю

Если вечер, то только картина Ленца,
чтобы не мог передать словами,
лишь наиграть сей этюд губами:
сумрак частного над поместьем,
как в нарисованной общем песней
времени, кормящегося нами.

Наконец-то – царица Нева!
символ двухцветный
под знаком Адмиралтейства.
Если это есть плод запретный –
незаконнорождённые небеса,
то имеет ли смысл под ними любое действо

для истории? Да (см. картину Ленца),
думаю, всё здесь в своём порядке
протекает. Как грабли сроднились с грядкой,
так и тут, постоянство обернув полотенцем,
пространство сокращается, словно сердце,
время сужая до суток кратких.

Наконец-то – царица Нева!
Васильевский остров смежный
с тюрьмой и эпохой, в общем –
то пьяной, то страшной, то нежной.
Я стою на носу корабля,
окруженный материей сложной,

по-своему, конечно, оттечной.
Море, – скажет поэт, – картина иного взгляда
на отсутствие вовсе в пространстве ряда
логики, то есть здесь всё беспечно.
Я смотрю в море, как в бесконечность,
играем в гляделки. И оно проиграло,

потому что меня там – нет.

Немель, 2022
Река Нева