В объятиях тени III. Зощенко

I. Небоскрёб недоразбившихся

Лязг железный, колокольчик, ручки дверной
скрип. Ты спускался так за молоком вниз.
Тени их тел едва видимы здесь. Кисть
Олейникова едва выстукивает пароль.

Куда убежал Введенский? Кто был расстрелян первым?
Хармс обнимает стены, как будто ему родные
они. Господа, мы родились, в самом возможном мире,
наиболее худшем, остающимся белым.

Я касаюсь перилл, где мертвый поэт ногтём
выводил что-то между Аптухина, Росси, Рембо и Шелли.
Выходило нескладно. Нескладно схоронен в шинели
теперь. И нет времени больше в нём.

Ты, нащупывая безжизненный пол клюкой,
протирая глаза от слёз, полученных из газет,
ступаешь вниз, помедлив – за поворотом смерть.
Но ты счастлив, ведь познакомил мир с Красотой.

Шварц не зажмурил глаз. Бомба не больше нас!
Каждый житель с бледным лицом, рубль снимает с век.
Каждой прекрасной эпохи – ужасной конец. Для тех,
кто выжил, чьё тело не сломано как орех –

мои поздравления для вас. Литературный музей, Дом?
А я вижу кровоподтеки, прямоугольный дырявый таз.
Пространство просто. И нет времени больше в нем.
Оно как будто зажмурило левый глаз.


II. Малая Конюшенная ул., д. 4/2, кв. 119

Железная койка,
коврик,
трость,
сапоги,
пиджак,
подвесной аптечный ларец,
конторка,
печка и
стол,
пишущая машинка,
книги,
рукописи,
наждак,
пылесос,
инструменты,
от человека здесь только боль,
что значит – совсем ничего
не осталось. А я смотрю
                в эту пустоту
                и почему-то
                радуюсь.

***
Выйдя из комнаты, состоящей из запаха (лица времени),
я попал в прихожую, кажущуюся квадратной,
там я был встречен какой-то великой тенью,
почти призраком, почти мертвецом, но не ревенантом.


III. Тамбур для Анонима

Выбивают колеса частокол сокращений звука,
резкое перемещенье, смещенье в пространстве  – одна секунда.
Под имперским крылом вряд-ли высидишь долго,
пулевая подагра, братская яма, голод – одна иголка.

Да, ты устал, но меньше поверхности, что тебя не сносит.
Кто тебя, где, зачем, почему и в какую канаву бросит?

Ты горел, словно зверь, выражая не бунт, но подобье бунта.
Кашель кровавый в тамбуре, остановка – одна секунда.
Оставляя стихи, ты тускнел, как облако, как пустая полка.
Детский писатель, пошляк, безумец и вор – одна иголка.

Прошу, не обижайся только. Но ты же сам себе зло, сам для себя Иуда.
"Проткнуть своё сердце: 1 иголка, проиграть пространству: 1 секунда".

Немель, 2022
Малая Конюшенная