Борису Рыжему

Рыжему на могилу принесу,
помолчу и больше не вернусь:
"Ты всех любил без дураков. И я люблю,
но так боюсь любить, мучительно боюсь".

Помнишь, Борис, кромешный Борька,
трамвай на улице, Свердловск в крови,
и как там пили беспробудно, горько,
и не было, ващет, меж нас любви?

Ты песню чудную затеял, дорогой,
что и по сей день музыка играет.
Твои стихи вскрываю я рукой,
как вены, что на шее набухают,
когда судьба, поэзия в петлю,
неумолимо приближается, толкает.
Ты так любил всех нас, шептая: вас люблю,
ты так любил, и думал, помогает
тебе любовь, спасёт любимая жена
и нежность колыбели, глаза сына.
Была права цыганка: лишь вина
важна за то, что жив пере;д всем миром.

Ты много анекдотов рассказал,
над многими я плакал наизусть.
О, Боря, где ты? Куда Борис пропал?
Я знаю – больно, но зачем лишаться чувств
до последнего дыханья, до
стиха – той недописанной страницы
с губ сорвавшейся, сорвав подол
дворам, панелькам, небу – нитям ситца?
Я знаю, ты страдал, ты умирал,
и не было нигде родимого лица!
Но как же грудь свербит в телаге, что ты сам
принес в поэзию, довел всё до конца!

Помнишь, Борис, да похрен, просто Боря,
как ты Россию приподнял с колен
в своих устах, хотя она по крови
не приняла тебя? Пустует Вторчермет.

Немель, 2021