Дядя Гриша

В одном и том же городе,
не очень и большом,
была моя квартира,
и старый частный дом.

Квартира была в центре,
и виды хоть куда,
удобства все в наличии,
горячая вода...

А дом стоял у речки,
на самом берегу,
но чтоб там было здорово,
сказать я не могу.

Склон высился достаточно,
и мог давать обзор,
но поросль древесная
скрывала кругозор.

Там были стены белены
и сыро от реки,
окошки небольшие,
низеньки потолки.

На два семейства хата,
санузел во дворе,
печное отопленье,
водопровод – в ведре.

И много раз обещано,
что будут расселять.
И даже очень скоро.
Но… нужно подождать.

И в этой хате-мазанке
жил дядя Гриша мой
(он мамин брат двоюродный)
с ребёнком и женой.

Я с ним не часто виделась.
Лишь в детстве иногда.
И я его запомнила,
каким он был тогда.

Приземистый и плотный,
на филина похож:
брюнет с бровями-щётками,
и чуть с горбинкой нос.

Увидите на улице
случайно издали:
идёт и смотрит коршуном,
угрюм и нелюдим.

Но стоит только в гости
переступить порог,
и он добряк, болтушка,
весёлый куманёк.

И помнится особенно
среди других примет
на подбородке ямочка,
как от укола след.

Нет мнения единого,
как это толковать.
Кто говорит чертинка,
кто – Божия печать.

Мы с ним видались редко,
поскольку мамин брат
был, с её точки зрения,
неправильно женат.

Однажды в конце лета
он с мамой провожал
племяшек двух на поезд,
привёз всех на вокзал.

Приехали заранее
(уж лучше, чем бежать
с вещами да с гостинцами),
и стали ожидать.

Вот ждём-пождём, и вроде бы
как начало свежеть,
и мама предложила
ветровочки надеть.

А где же эти куртки?
О, Господи! Они
висеть остались дома.
В прихожей. У двери.

Их мать жила стеснённо
(была разведена).
Сама им куртки шила,
возилась допоздна.

Проверили. Ну точно:
их в чемоданах нет!
И тут же дядя Гриши
простыл буквально след.

Он на стоянке впрыгнул
в свой старенький «Москвич»,
завёл с пол-оборота,
заехал под «кирпич».

Кусок пути обрезал,
рванул на переезд,
звенели семафоры,
но времени в обрез.

Он думал две секунды,
покуда подъезжал,
и нет, не тормоз выжал,
сильней на газ нажал.

Звоним из автомата:
бабуль, спустись-ка вниз,
возьми с собой куртяшки
и Гришу там дождись.

Моё упало сердце,
послышалось едва:
ваш скорый прибывает,
платформа номер два.

Стоянка три минуты,
отсчёт от головы.
Мы подхватили сумки
и двинулись к пути.

Пришли туда примерно,
где встанет их вагон.
Вдали, где рельсы сходятся,
уже мерцал огонь.

Попутчики подходят,
а дяди Гриши нет.
Гудит протяжно поезд
и замедляет бег.

Вагоны проплывают,
сверяем номера.
И кто-то по перрону
бежит... Успел! Ура!

К земле клонилось солнце,
прощальный свет лило,
заглядывало в лица,
опять гостить звало.

Его лучи-софиты
слепили из-за спин,
и дядя в них казался
геройский исполин.

Потом и я однажды
уехала вослед.
Прошло с тех пор, однако,
ужасно много лет.

Мне мама говорила,
что дяди Гришин дом
в итоге расселили,
и он пошёл на слом.

В полученной квартире
бедняга не пожил:
жена его спровадила,
и он совсем запил.

В деревне, в отчем доме,
один, как перст, сидел,
к нему сестра родная
моталась между дел.

Но он её заботу
не слишком замечал:
всё спрашивал про жёнку,
про дочку вспоминал.

На подбородке ямочка –
как скважина замка,
никто к нему, пожалуй,
ключа не отыскал.