О школьниках

 В последнее время меня до некоторой даже злости беспокоит имеющееся у некоторых юношей – так называемых представителей современной молодёжи – представление о том, как им надлежит проявлять своё отношение к объектам противоположного пола.
 Один-два ярких примера на этот счёт вряд ли заставили бы меня рассуждать об этом в той степени, в которой я делаю это сейчас, но десяток-другой подобных примеров делает написание этих строк почти что обязательным.
 Развратность поведения и не прикрытый ничем блуд, которыми сочится, точно отравленный в избытке плод, прослойка свежевыкованных «Личностей», доводятся в иных местах до безобразного, скажем так, - субанимального - уровня.
 Разумеется, я не говорю о том, что раньше таких наблюдений не встречалось, - я говорю лишь о том, что теперь вижу неумолимый уклон половой поведенческой стратегии молодёжи в сторону пропаганды по-дикарски слепой сексуальности. Конечно, не следует сравнивать поведение этих «CENSORED» с поведением животных – ведь последние (во всяком случае, их абсолютное большинство, я полагаю) вряд ли станут использовать половой контакт ради не просто удовлетворения своей половой потребности, но для удовлетворения каких-либо иных, зачастую – чудовищных в нравственном отношении потребностей – и именно по этой причине я ввожу новый термин для обозначения сущности поведения обсуждаемых представителей общества – так я говорю о поведении «субанимального уровня».

 Человеку дано получать удовольствие во время совершения полового контакта – с позиции эволюции это сделано (и весьма мудро, стоит отметить) для того, очевидно, чтобы создать своеобразную внутреннюю потребность человека размножаться и таким образом обеспечить цикличность совершения половых контактов между индивидуумами.
 Каждый раз, испытывая удовольствие от совершения этого продиктованного самой природой акта, человек, будто вознаграждённый за проявленное им усердие, забывает ненадолго о своём половом желании. Но спустя некоторое время жгучее ощущение потребности в испытании понравившегося и запомнившегося наслаждения овладевает человеком, заставляя его искать способ, с помощью которого он мог бы эту свою потребность удовлетворить.
 И вот здесь, как раз-таки начинаются всевозможные девиации.
 Представим себе на пару минут некоторого имеющего сомнительную внешность десятиклассника, «среднячка» в учёбе, который познал уже то самое чувство «наслаждения», о котором, краснея и подленько смеясь на переменах со слюнкой в уголках рта, говорят его сверстники.
 Указанное выше «познание» было совершено школьником при помощи, конечно же, не вполне естественного способа (куда ему до естественности – краснощёкому молочному парнишке), и к нему же он неоднократно обращался при появлении соответствующей надобности.
 Но долго этим сыт не будешь, тем более тогда, когда чуть ли не каждый второй, встав рядом на переменке, в красках и с завидными артикуляцией и гримасничаньем описывает собственные любовные похождения, порой – даже в стихотворном виде:

«Я её – и так, и эдак, со словами и без слов,
Поломал немало веток, наломал немало дров…»

 От этого здесь наш школьник начинает чувствовать в себе густую, поднимающуюся из глубин его щенячей души, уродливую злобу: он тоже хочет, ему тоже нужно – и чем же он хуже, чем эти его дружки, познавшие естественность полового контакта? Ему не нужна любовь – он не хочет любить, ему не нужна нежность долгих вечерних встреч – ему нужно просто удовлетворить свою зудящую потребность с использованием девушки.

Школьник начинает подбор подходящего партнёра. Подбор этот имеет характер грубый, без единого намёка на создание продолжительных отношений.
 Самец какой-нибудь пёстрой птицы привлекает самку для соития красивым оригинальным танцем – расправив крылья, растрепав перья, он прыгает вокруг самочки – мол «смотри, какой я, смотри – других таких нет». У школьника же нет ни крыльев, ни перьев, да и танцевать он может разве что только с заборной доской – но что ему остаётся делать?
 В ход идут обыкновенно худо рифмованные строчки, называемые «стихами», страстные признания в большой любви где-нибудь под школьной лестницей у заплёванного окна, купленные по скидке конфеты или шоколадки, ну и, конечно, цветы, преподносимые на всевозможные праздники.
 Поступает отказ, затем второй, третий… Школьник не сдаётся, пытается ещё, но при этом злоба его растёт – в душе его зарождается криворожий чёрт, желающий только одного – обладать.
 И вдруг… она согласна. Девушки часто выражают своё согласие не прямо, а через типовую фразу «приходи ко мне в гости». Школьник идёт, предусмотрительно зайдя по дороге в магазин, где на кассе самообслуживания пробивает за какие-нибудь полтысячи рублей, взятые у родителей, добрую пачку необходимого для постановки драматического акта реквизита.
 Итак, школьник готов, он входит в дом.

Промокший под холодным осенним дождём и от этого мерзко кашляющий мопс у входа в Мариинский театр вряд ли вызовет бо;льшую жалость, чем этот вспотевший от напряжения школьник, ожидающий момента, когда он, наконец, сможет взять её – ту, что дала ему своё согласие.
 Ему наплевать на всё, что она говорит за спешно накрытым столом, он просто не слышит произносимых ею слов – он хочет одного – обладать. Его зрачки расширены, ладони мокры и холодны, а сердце бьёт колоколом – часто и оглушительно – кажется, ещё секунда, - и его голова разорвётся от взлетевшего до недосягаемых величин кровяного давления.
 Проходит час, ещё четверть его – и занавес поднимается…
 Порок прекрасен своей доступностью – добродетель страшна грядущей ответственностью.
 Берёт несмышлёный школьник то, что легко берётся, да к тому же ещё и так приятно ощущается на молочных губах. Занавес поднялся, и на сцене – он – совсем как взрослый – занимается тем, о чём так преступно говорили ему в школьных туалетах, бросая тлеющий бычок в усыпанную пеплом воду унитаза.
 Он делает это – он может это уже в свои шестнадцать только лет – он чувствует себя способным… он доставляет ей боль, и её крик – это крик, которого он так ждал – он чувствует нахлынувшую волну злости, он специально делает ей больнее и наслаждается её сдавленным криком –  он слышит эти звуки рокового дуэта – упругие мембраны оркестровых барабанов дрожат от ударов голых коленей – он переходит в crescendo – успокаивается… снова crescendo – ритм ускорен – итак, glissando – кульминация – взЛЁТ… ДА! Взрыв аплодисментов заглушает исполняемую им впервые коду – он слышит овации – они – для него – они – одобрение его поступка – теперь – он знает это! – теперь – он взрослый…

Цель достигнута, и средство более не интересно.
 
- Но почему только теперь?
- Понимаешь, мы с тобой не подходим другу… Прости…

 Он получил, чего хотел – и теперь она ему не нужна.
 Вы только посмотрите – ведь это наш школьник теперь сам уже рассказывает стесняющемуся однокласснику о том, что произошло между ним и «этой, как-её-звали?» вчера.
 Он гордится собой, он – сильный, он – взрослый, он теперь – Личность.