разговорики Независимость

   Идеальное февральское утро. Не берусь описывать, чтобы не испортить. Но, морозно при пролетающих на лёгком ветру снежинках. 
    По краю платформы автобусной остановки идёт согбенная ,что Серафим Саровский старушка.  Длина её шажка чуть длинней вороньего. Подошва  обувки  бабушки проскальзывает по сухому не толстому слою снега. В правой руке она держит  пакет с какими-то вещами, левой прижимает к груди не застёгнутые
полы курточки. Одна рука  в шерстяной, вязаной рукавичке, вторая рукавичка лежит сверху в пакете.
   Согбенность не даёт ей глядеть наверх прямо, только сбоку ... Народ взглядом провожает по платформе. Люди готовы помочь. Но старушка без замедления движется и видно, что она знает что ей нужно, в отличие от нас.
   Я стою у места, где предположительно откроется первая дверь седьмого автобуса. До его прибытия минуты три. Спрашиваю у старушки какой номер ей нужен. Она внимательно, посмотрев на меня крепкими глазами, твёрдым голоском сообщает, что ей ехать одну остановку... и решается идти дальше. Я успеваю сказать, что сейчас будет автобус.  Подходит женщина, предлагает ей помощь, чтобы застегнуть потрёпанную куртку... пуговиц не оказывается.
  Останавливается автобус, я без  труда подсаживаю её с пакетом, и вхожу сам. Едем одну остановку, где-то не середине она показывает частный дом, до которого ей нужно дойти... Прикидываю метров двести.
   Автобус останавливается, я помогаю ей сойти... Боже мой, ну какая же она маленькая, хоть в карман положи, и крепенькая , как постаревший боровик, не жалостливая и сама при себе - независимая. Про себя говорю - храни тебя, Господь, помогайте святые Серафимы...   
  "Крючочек"  поднимает узелок и начинает, независимо, сантиметров по пятнадцать, приближаться к цели.  Настроение...
   Остаётся  старушка  не открытой мной, книжной страницей  потрёпанной её  жизни, но не потрёпанной её  веры и воли.


     Вторые Третьяки, февраль.