Веранда, или Школьный паноптикум

Я выросла без отца. Заменял его мамин брат Герман. Дядя Гера, человек одинокий и не слишком любимый близкими, нашёл во мне родную душу, такую же парию, и частенько делился воспоминаниями. Выговаривался...
Со школой Герману не повезло. В первый класс он пошёл в 77-м году. В СССР в школьном образовании царил территориальный детерминизм, а микрорайон Геры был привязан к довольно паршивому учреждению - школе под номером 11.
Правда, первая учительница дядюшке досталась крутая. Валентина Григорьевна была старой девой, коммунисткой и перфекционисткой. Из этого вытекала её абсолютная непримиримость к троечникам.
Гере не давались чистописание и арифметика. Григорьевна каждый день оставляла его после уроков и бесплатно натаскивала. За другими партами маялся почти весь их первый «А». Непослушных педагогиня колотила линейкой, таскала за волосы. Но робкого Геру она не трогала.
- Училка противная, конечно, но ведь она хотела как лучше, - заметила я.
- Конечно, Лена. Я ей даже благодарен. Но слушай дальше, - проворчал Герман.
Во втором классе учёба пошла легче, но появились другие проблемы. В советских школах детей любили использовать в качестве бесплатной рабсилы. Летние каникулы только на бумаге длились три месяца, а де-факто от этого досуга обязательно отрезали минимум две недели для так называемой практики.
- Однажды нас погнали пропалывать пришкольные участки от сорняка - отвратительной вредной амброзии. Ты в курсе, что во время цветения это растение срывать нельзя. У меня потом две недели во рту держалась горечь…      
Поскольку обслуживающего персонала не хватало, насаждались дежурства по школе. (Это «наследие», как и практика, перешло в современные учреждения. - Авт.) Ученики средних и старших классов по очереди накрывали столы в буфете, подметали так называемые рекреации.
С четвёртого класса (а тогда учились 10 лет, и четвёртый год получения знаний считался уже «средним», а не начальным) Гера познал всю «прелесть» этих дежурств. В школу в такие дни надлежало таскать веник, ибо инвентаря было мало.
Ещё октябрята, пионеры и комсомольцы добровольно-принудительно собирали макулатуру и металлолом.
Но директор одиннадцатой превзошёл коллег, ибо эксплуатировал даже малышей.
- Во втором классе каждому из нас нужно было осенью притащить по мешку травы, - вспоминал Герман. - Некоторым помогали рвать её родители, кому-то - бабушки с дедушками, а мы с приятелем и сами росли как трава… Подсобить было некому. Целую неделю украл у нас тогда противный Исрапилов. Ведь после уроков надо было делать домашнее задание, а потом бежать дёргать эту проклятую траву. Я возненавидел школу…
Ещё больше негативных чувств к альма-матер Гера стал испытывать с четвёртого класса, когда вместо грозной, но привычной Григорьевны появилось множество новых учителей.
- Исрапилов превратил одиннадцатую в заповедник для тех, кого выгнали из других учебных учреждений, - продолжал родственник. - У нас работали алкаши, агрессоры да и просто профнепригодные типы.
Физрук-«синяк» Тимофеев по прозвищу Тимофей на всех без исключения уроках заставлял детей бегать вокруг школы.
«Биологичка» Веру Андреевну (Веранду) интересовала одна-единственная тема - большой и малый круги кровообращения. Излагать её следовало строго по наглядному пособию, которое принадлежало лично училке. Те, кто игнорировал  её объяснения с использованием этого рисунка и рассказывал так, как написано в учебнике, получал двойки.
Всё остальное учебное время подопечных Веранда занимала уборкой и украшением своего кабинета. Одни школяры весь урок драили парты и стены, другие в это время фломастерами и красками обновляли учебные стенды.
«Мы с Тамарой ходим парой», - возвещала экзальтированная Вера Андреевна, когда вкатывалась в учительскую вместе с подругой - не менее колоритной «англичанкой» Тамарой Александровной, зимой и летом кутающейся в шаль и носящей высокие парики.
- Врезался в память мне ещё один странный субъект - учитель истории (уже не помню, как его звали). - Этот постоянно делал записи в тетради. Романы, что ли, сочинял? Он для проформы вызывал школьника к доске и углублялся в свои листки. Очень быстро мы смекнули, что историю можно не учить. Сидевшие на первой парте разворачивали учебник так, чтобы можно было по нему читать. Отбарабанив текст, ученик напоминал об этом преподу, а тот сверялся с оценками, которые  стояли в журнале у подростка, и рисовал такие же. В общем, паноптикум какой-то, а не школа…
- Дядя, Гера, а что, нормальных учителей совсем не наблюдалось?
- Ну почему же… Я думаю, Исрапилов был очень хитрый и математиков с русичками брал сильных. Это ведь главные школьные предметы. Учительница русского и литературы, которую, кстати, как и тебя, звали Еленой, «дышала» русской классикой.