В объятиях тени II. Довлатов

I.
Влага на бро;ви черной.
Чемодан готовый к отъезду.
Плащ покидает место.
Аэропорт. Ночь. Сонный

кофе. Подъезд. Окно –
торчит соседское ухо.
Тополь неба и много пуха.
И вообще ничего.

След. Задушили лист
сапогом. Всё бежать куда-то.
Тут поэта могила, а там солдата.
И вместо: Прощай! – свист.

Совьет-Американ-Тайм. Стакан
на кухне-полу полупустой.
Лишь фонарь здесь борется с темнотой.
Кем ты стал?

Подносить цветы и
обнимать могилы свои, чужие.
Одиночество, это когда святые
подносят цветы к могиле.

II.
Я помню, ты был большим,
как горы, в которых умру
я. Обязательно. Лишь вершин
прошу я у господа бога, у
всех постояльцев моей души,
у снега, у смерти, у blue,
у бескрасных фар от машин.
Дайте горы, в которых умру,
чтоб я стал таким же Большим.

III.
Переполнена пачка
пеплом, окурки валятся со стола.
Мне ничего так не хочется, как тепла,
так сильно режущего наждачкой
мои виски, ладони, ещё плечо,
печень и кажется с тела крест.
Смотришь в окно. И вообще ничего
не чувствуешь. Но.  – Что-то. – Есть.
Что-то зовёт. Что-то тебя убьёт. Что-
то там за стеной. В зеркале.
Плащ.
Чемодан.
Никто.

И печаль ли вороном сердце ест?
Головой лохматой, игравший свинг,
со сцены падает, испытавши сдвиг
материи, что человеку – нательный крест
для груди. Никто.
Чемодан.
Плащ.
Отъезд.

Немель, 2022
Ул. Рубинштейна