Сломанная кукла

Я сломалась, Пап; так больно
Было падать с полки на пол.
Ситец платья съела моль, но
Шёлк ту моль в тенёта сцапал.

Атлас выцвел, лён пожух;
В косах свянули пионы;
А внутри — созвездье мух
Да страданьям пантеоны.

Я сломалась, Пап; фарфора
Клочья в землю проросли.
Кукла встарь — теперь потвора;
Лужа, камень, колос ли —

Всё одно; я ныне плакать
И смеяться сил не знаю.
Я одна сплошная мякоть.
Я скулю, а вслед стенаю.

Я молю, а после вою;
Мне б мою вернули волю!
Мне б ликёр налили в душу,
Чтоб смирить геенны стужу!

Чтоб коньяк — в цветок, не в глотку;
Чтоб не пить бурбон и водку;
Чтоб ласкать каменьев грани,
А не собственные; брани

Утомили; дайте воздух!
Небо птице, а не гнёзда!
Зверю — поле, а не клетку!
Рыбе — море; к чёрту сетку!

Я устала, Папа, тоже!
Кто я — кукла, стебель рожий?
Кто я — ветер али море?
Захватило разум горе!

Я сломалась, Пап, разбилась;
Нет руки в моей — приснилась.
Алтаря во мне нема —
Всё спалила там сама.

Я одна сплошная мякоть.
С полки на пол больно падать.
Паче тем, что падать в слякоть.
Но, видать, так было надать?

Скинуть с неба, вдарить в плитку?
Жечь атлас и пачкать ситец —
То Твои дела, Провидец?
Ты решил продолжить пытку?

Я давлю, давлю улыбку!
Я смеюсь хрусталью глаз!
Чем негожа я в сей раз?
Ты зачти мне хоть попытку!

Что я — сталь, стекло, руины?
Что я — пекло али зимы?
Я сломалась, Пап. Мне больно.
Прекрати, ну всё, довольно!

Мой фарфор в огне увяз;
А ликёр впитался в кожу;
Кукла встырь — теперь паяс,
Что за маской прячет рожу.

Роль актёра — вниз со сцены
Да ружья в висок удар.
Подскочили нынче цены
На свободы сладкий дар.

Я сломалась, Пап; починишь?
Боль моя в Твоих руках.
Я устала, Пап; всё, финиш;
Слёзы сохнут на щеках.

Страшно падать с полки на пол;
Бить фарфор, рвать ситец, газ;
Из груди на землю капал
Крем-ликёр, елей и грязь.