Вот снова твои бубенцы зазвучали Из лучших

Смех убегал, я его догоняла, молила:
"Постой-ка, дружок, задержись!
Я знаю, тебе я порой изменяла,
но в этом виною суровая жизнь.
Когда б не суровость прекрасного дара,
тебе б отдалась навсегда, целиком,
в тебе бы купалась, ты счастия бармен,
тобой украшала б себя как венком.

Раскаты твои как ручьёв перезвоны,
в них столько живительных токов, чудес,
они набегают как радости волны,
и ты словно полностью в счастье одет.
Оно в бархатистости ткани, в карманах,
в манжетах и складках дыхание его,
явилась из смеха добрейшим из магов,
забило тоске и депрессии гол.
Легко победив, изменило сознание,
и в душу пролилось чистейшим дождём
в награду, наверно, за боль, испытания
недугом, утратой и чувства огнём.


О как же он жёг, превращая в пустыню
роскошество сада богатой души,
поспешно туда заселилась постылость,
хандру, безнадёгу планируя сшить.
И справилась с этим чудовищным планом,
уныние правления бразды захватило,
и вскоре совместно с уродливым кланом
качало из тела последние силы.

Но ты поспешил, принял меры к спасению,
мой славный и непредсказуемый друг,
твоя лишь заслуга в моем воскрешении,
мне хочется стать самой верной из слуг.
Не только впускать тебя в душу мгновенно,
по первому звуку твоих дивных струн,
самой созидать тебя, радуя вечность
явлением новых невиданных рун.


Струится пусть смех, изменяя пространства,
народы врачуя своей чистотой,
чтоб сгинула мрачная лютая данность,
исчез продвижения к миру застой.
Довольно кровавых убийственных планов,
засоров в сознаниях и свалок в сердцах,
довольно страданий тяжёлых и плача,
нам смеха и счастия нужен размах.

Вот снова твои бубенцы зазвучали,
во мне пробуждая весенний мотив.
Жилище моё покидают печали,
чтоб счастия возник несравненный родник.