Предисловие к книге Красные деревья

НОВАЯ, СЛУЧАЙНО ОТКРЫТАЯ ОБИТАЕМАЯ ПЛАНЕТА ВСЁ ИЗ ТОГО ЖЕ СОЗВЕЗДИЯ ТОПОРА
(о сборнике стихов Яна Бруштейна «Красные деревья»)
 
В марте 2009 года в московском издательстве «Библиотека «ЕДИНАЯ КНИГА» Сергея Надеева
вышел мой первый московский сборник стихов “Красные деревья”.
Инициатором этого издания выступил поэт и критик с Дальнего Востока, член Русского Пен-центра (PEN-CLUB) Иван Шепета. Он же написал и предисловие к книге.
Ивана Ивановича уже больше года нет с нами, но я до сих пор вспоминаю его с благодарностью.
В предисловии много спорного, но Шепета имел право на своё мнение.

Ян Бруштейн — поэт случайных открытий, нечаянных удач и щедрости богато одарённого человека. Это становится понятным, когда читаешь «Стихи юного Яна», и сравниваешь с итоговыми вершинными достижениями: «Стихи сыну», «Сухари», «Дом-корабль», «Последний пират», «Точу ножи!» и другими стихотворениями. Как до обидного мало, какую цену за всё это заплачено! Небольшая книжица и целая жизнь — они уравновешивают друг друга... Однако так было не раз в истории отечественной поэзии: с одной книгой входили в ее историю и Ф.Тютчев, и И.Анненский.
 
Наиболее ценные качества в манере предлагаемого автора — простота, прозрачность и одновременно романтическая приподнятость. Именно романтическая приподнятость, а не гражданский пафос, чуждый Яну. Нет ничего нарочитого, натужного, непрожитого. Каждое слово подтверждено жизнью, ему веришь. Это высокая лирика, близкая по манере любимому мною Юрию Левитанскому и одновременно рациональному Давиду Самойлову. Однако иногда поэт отступает от сложившейся манеры, и тогда происходят те самые удивительные открытия, о которых я говорил выше.
«В созвездии Топора» — так называлась одна из книг поэта Ивана Елагина, уроженца Владивостока, умершего в далёкой Америке. Его жизнь пришлась на самую сердцевину 20 века. И это о нём, о 20 веке, сказано — в созвездии Топора.
Читая «Миф о красных деревьях» Яна Бруштейна, уроженца Петербурга (пусть и прожившего многие годы в Иванове), города по-имперски симметричного Владивостоку, вспоминаю Ивана Елагина, невостребованного, недопонятого у себя на родине.
Миф — не метафора, цель которой сравнение с чем-то хорошо известным, чтобы понять нечто не совсем понятное. Миф — это реальность, придуманная художником. Она может вступать в метафорические отношения с современностью, а может быть и неким пророчеством. А может стать и самоценным художническим миром. Фантастикой. Эдаким литературным абстракционизмом.
Настоящий художник связан со своим временем не только и не столько размышлениями о событиях современных или недавно ушедших, сколько литературной техникой, используемой им. Навыками, ремеслом. Прорывы в области этой самой литературной техники случаются не часто — ровно по количеству великих поэтов, а их, сами знаете, по пальцам посчитать можно.
Юрий Кузнецов, недавно умерший и уже подзабываемый — тот самый великий поэт, кто в семидесятых-восьмидесятых годах прошлого века миф использовал как универсальный поэтический язык. Возможно, висевший в воздухе века Топор стимулировал такое художественное развитие лирики.
В поэтической сказке странным образом обычные слова приобретают двойное, тройное эхо. Это ассоциации, которые преследуют культурного читателя.
Красные деревья — это и красивые деревья, и деревья ценных пород (мебель красного дерева), и даже где-то советские, кровавые. И, несомненно, духовные существа. Так как имеют великую цель, исполняемую поколениями — достичь воды. А вот «деревня» — полная им противоположность. Некультурная, бездуховная. Она-то и делает из одухотворённых существ «красные, прекрасные дрова». Кто-то может увидеть здесь политику, сведение исторических счетов и т. д. и т. п. Видимо, не без этого, так как везде эхо, эхо. Даже слово «дрова» (напился в дрова) приобретает в языке мифа трагическую многозначность. Неподвижность — в противоположность вековому движению, вот что такое дрова! Кто-то увидит здесь оговор замечательной русской деревни, так это — пожалуйста. Отпереться легче легкого: МИФ! А он — вне политики, он для детей.
Даже если они — пенсионеры.
Ян — философ. Он знает, что все желания, в конце концов, исполняются. Правда, увы, иногда трагическим, парадоксальным образом. Иногда через поколение: дерево — дрова — корабли, которые запускают неведомо куда деревенские дети.
 
А корабли куда-то плыли сами,
Бумажными мотая парусами,
И вздрагивали красными бортами
Достигнувшие всё-таки воды.
 
Куда же они «плыли сами»? Не в Америку ли, на вновь обретенную родину выдающегося, бывшего русского поэта Ивана Елагина, сверяя в ночи свой путь по звёздам из созвездия Топора.

На фото Иван Шепета