Застолье

(главы из поэмы)


Тихий зимний долгий вечер.
Дух печной, восстав из труб,
застолбил Просёлок Млечный.
Пусть дымы глаза протрут
снулым звёздам: от мороза
на ресницах бахрома.
Пар валит на каждый роздых.
Хорошо-то как! хромать
в старых валенках неспешно,
с непривычки пятки сбив.
Плотный наст и троп мережка
от просёлка до избы -
как льняной рушник дорога
в накрахмаленных снегах -
от порога до порога
с хрустом топает нога.
Индевея, поседели
все окрест в морозный день…

Приглашён на посиделки:
выпить-крякнуть-потрындеть.

За меня замолвил слово
мой сосед по кличке Дед,
в гости взял с одним условием:
«На-ко - валенки одень
и доху поверх тужурки -
эвон… холодно смотреть
на тебя под абажуром -
задубел… Осталась треть
от дородного соседа -
весь осунулся, смурной -
заглянул, как напоследок…
Ну-ка смирно! Марш за мной!».

Месяц с нами увязался -
за околицей темно,
словно в клубном кинозале,
лишь цигарки звёзд… Гумно
завалило аж по крышу:
от конька сплошной сугроб.
Все столбы - как коротышки,
на лужке от стога горб
утоптался - до стожара
в эту зиму намело…

«Потеплением пужали -
глянь! - кругом белым-бело».

Щиплет ноздри от мороза,
иней брови опушил…
Мой сосед мужик «сурьёзный»,
но и он - гляжу - спешит
«на сугрев»: его избёнка -
хата с краю в тупичке,
на отшибе забубённом,
ближе к Богу, возле пчёл.
Золотистый, как ретривер,
жил дворнягой во дворе.
А когда-то слыл игривым
от ширинки до бровей.
Все заманчивые лужи
замутил и брал из рук.
Это нынче - неуклюжий,
а недавно - шустрый друг.

Позабыли Деда девки -
записали в старики.
Их лукавые издёвки -
стали Деду не с руки.
Девка юбку не одёрнет -
глазом Дед не поведёт.
Лишь чуток, как кепку, брови
приподнимет  - наперёд
всё известно - скучно Деду,
он давно не пьёт с лица…
В Новый Год и за Победу -
да и то лишь слегонца -
с оговоркой, что не всякий
сдюжит «стоко» на ногах,
а бывало он с Васяткой
так душевно налегал,
что обиды забывались
за Державу на Вождя -
словно чохом с самосвала,
вниз срывалось… «Не пужай!» -
говорил Дедок кому-то,
будто спорил, а не пил,
в остальном - вполне уютный
забулдыга-неофил.
Наперёд не лез из кожи,
но бросался всем в глаза.
То податливый, как коржик,
то - «приехали! слезай».
Он и руль держал, как вожжи, -
мягкой хваткой: долог путь.
Мне поддакивал: «Возможно…»
Носом ткнуть и в душу пнуть
не любил, хотя ручище
и доходчивый кулак -
как топор и топорище,
не поспоришь, коль дохляк.
Да и прочие детины
зря не лезли на рожон.
Выдирая дрын из тына -
«вот я вам задам ужо
пару доводов весомых…», -
Дед внезапно замолкал -
уходил в себя просёлком…
Бабы в кринках молока
приносили и бывало…
забывались… до утра
на сиденье самосвала
от оплаканных утрат.
————-
Наша русская дыра -
это вам не лаз в заборе -
проходи - к столу - на свет -
вместе будем мыкать горе,
пить и петь, держать совет.
Стол наш ломится, но ножки
у него не заболят.
Здесь научат по-лбу ложкой,
грусть сметаной забелят.
Стол порой ножом изрезан -
темпераментный народ.
Под столом - с устатку - грезят
и храпят, раззявя рот.

Мой Дедок, как есть, отсюда -
из заштопанной дыры,
где ещё услышишь: «Сударь,
проходи-ка, не дури!
С колченогой табуретки
ты нам кажешься милей.
Скидывай свои «баретки» -
пятки к печке… да налей
всклень в стакан, а то с мороза
самогонка не проймёт:
шибанёт - подправит мозги,
передёрнет - пьём не мёд.
Свечка вместо зажигалки,
без ментола «Прима» и
горлодёр а-ля «Памир» -
самокрутки из коробки.
«Ты бери, бери! не жалко -
не подумай… Больно робкий…
На - для храбрости хлебни -
нынче можно, хлебны дни».

В Хуторок тропа на взгорок.
Цугом пёрлись, но дошли.
Здесь, на выселке, раздолье,
только затемно шалит
Сивкой-Буркой ветер с поля,
ставя заметь на дыбы.
Кроны вскинув, с небом споря,
стародавние дубы
здесь на стареньком погосте
стерегут свои гробы,
ну а мы… приходим в гости…
Ели тёмные в подолах
сны приносят - те, что горстью
Вечность сыплет под кресты…
Здесь до Бога - три версты,
если прыгнуть с колокольни,
не узнав «терпеть доколе?!».

Здесь… хозяин хлебосольный,
и хозяйка - не забыть!

В сени дверь с крыльца поленом
от метели подперта.
Постучались… Как пельмени
заморожены в портках
все достоинства мужские -
очень хочется на печь!
Пахло щами и… жасмином:
полушалок с женских плеч
сброшен был в сенях при входе:
«Значит Гали дома нет…» -
Чу! Из горницы сам Хоббит!
Мал, удал… но как дымит
табачком пеньковой трубки!
«В гости? Славно! Стол накрыт.
Щас сальца ещё нарубим…
Голод гостю не корысть.
Шмат возьму ему потолще…
из просолочных корыт.
Чой-то гость твой больно тощий…
Прихвати, Дедок, лоток -
тот, что с квашеной капусткой…
и отбойный молоток…
В кладовой моей не пусто:
видит око - зуб неймёт.
Всё замёрзло - даже мёд.
Студень есть… но как без лома
вскрыть его тугую гладь?
Заноси - растает дома.
Есть под что мослы глодать!
Скидывай свои тулупы.
Хватит скорбно морщить лбы.
Здесь, в сенях, замёрзнуть глупо…
Промочить пора зобы!».

Нас пустили на порог.
За столом текла беседа.
На столе скучал пирог -
зря! - доели напоследок
подшофе на посошок,
а кому и так сошло.

Закадычные соседи
на меня скосили глаз:
это что за непоседа
к нам припёрся… и пустой?
Я молчал, как водолаз,
зуб на зуб не попадая,
но нащупав в брюках лаз
задубевшего кармана,
пробурчал: «Ага, постой!
Вот она! При всех медалях
вылезай к нам без обмана!» -
и бултых бутыль на стол -
хватит каждому по сто».
Все ехидно промолчали…
Я повёл слегка плечами,
но меня хозяин спас:
«Убирай в карман запас -
завтра утром пригодится.
И расслабься! Ягодицы
возле печки отогрей.
Сдай по кругу - ты в игре.

Скоротай со мной часок:
я забавная игрушка, -
но сперва садись за стол.
Хлеб да соль!
К моей горбушке
полагаются чеснок,
два зубка, и щи погуще,
да в стакан плеснуть… чуток.
Чесночок у нас хорош.
В щах мосол не будет лишним…»

По углам весит бельишко:
рупь за кучку - сверху грош
положи и будет с гаком…

«Извини за барахло,
я гостей не ждал, а Галка
у детей весь день… Брехло,
что вещает из столицы,
можно выключить… Садись!
все свои… Россия в лицах,
а меня зовут Денис.

Наша жизнь - как каравай:
мякиш будней быстро сохнет -
не зевай! - давай сперва
подкрепись - моя солоха
щи сварганила - неплохо? -
скинь тужурку на кровать -
все крючки, поди, забиты
полушубками дедков…
Шуркой кличут? - не забыть бы… -
до хрена уже годков.

Городской? Видать по морде…
Чей ты будешь? Пьёшь как наш…
И курносый… рыжий… вроде?
Из тверских? Отвык от каш?
Так закусывай капусткой,
коль перловка не зашла!
Как в столице? … Чтоб ей пусто…
Что? В Кремле опять шалят?
Мужиков у нас - не густо…
Трёх забрали на войну…
Пей! Вино… оно, как дусто, -
лечит всё… Вчера свинью
закололи… скоро праздник:
Новый Год и Рождество…
Как там? главный наш Проказник?
Всё хватается за ствол?
Пригласил бы на жарёху
и его… потолковать,
только где там… Сам не рохля -
что затеял! … В Покрова
в цинке первого вернули…
А второй, видать, в плену… -
не ушёл сосед от пули…
В ногу кто ему пальнул?
Может, родственник Прасковьи
из Полтавы? Или тот,
что коровники здесь строил
на халтуре прошлый год?
Вроде, видели: УАЗик,
что его в больницу вёз,
подорвался… из-за грязи -
объезжал… не паровоз,
да, видать, попал на мину, -
их там… чёртовы хохлы!
С того дня - как месяц минул…

Петька, пей и охолонь!
Желваки катать - пустое,
этим сына не вернёшь…
Да куда же ты! постой-ка…

Давят нас… но мы не вошь,
что кусается украдкой, -
наваляем - будь здоров! -
по сусалам… для порядку…
тем и этим… вместо дров.

Третий к ордену представлен! -
Суровикин сам вручал…
Видел дом - в резьбе весь, ставни
цвета неба… у ручья?
Деловитый и рукастый…
из десантников пскобских…
Про него не стыдно хвастать…
и по третьей пропустить.

Как ты думаешь, земеля,
победить хохлов смогём?
Их горилка злое зелье…
как и русский самогон.
Сколько сижено, бывало,
за одним большим столом,
а теперь… поубивали…
каждый поп за свой псалом…
Кол с плетня на дрын из тына!
Довод наш - кулак под нос?
Не пора ли всем остынуть?
Поддаёт парку пиндос?
Надо банщика на мыло!
Бакс его - как банный лист…
Нагло-Сакская ухмылка…
что ж, я тоже приколист -
наколоть заморских чурок,
если надо, помогу -
колуном враз окочурю…» -
отхлебнул и подмигнул.

«Липнут к городу деревни -
есть работа, как-никак.
В огородах лук да ревень,
и картошка, а «коньяк»
зреет в подполе по банкам
на дубовой кожуре…»

«Развели Страну на бабки,
как дурёху на жаре:
с нефтебаксов разморило -
перестали сеять лён.
Деревянный рупь силён? -
от него воротят рыло.
Заграничное шмотьё
всех уделало? - нытьё!
Что бы там не говорили
про моё житьё-бытьё,
голопузая Отчизна -
это в прошлом. Русский лён -
для тверских не блажь и шиза -
здесь трепали испокон.
Помнишь: в детстве? выйдешь к речке -
тянет сладко: жгут костру.
Спозаранку адский труд,
а теперь? - сидят на печке -
ждут путёвку Бога в рай -
зубы к стенке - помирай!
Возрождать село пора…»