краб

она говорит я обливалась спиртом до одури, включала музыку и кричала.
все это она говорит, когда мы по колено в индийском и скаты гладят ступни.
я танцую ими на кораллах, как на гвоздях под причалом,
Нептун похабно улыбается, я явно скрашиваю его будни.

молюски выстраиваются в ряд и голубыми огоньками дополняют мой танец,
акулы-подростки, как никогда жестоки.
напоминают твоих новых избранниц,
но у меня все равно, смуглее и длиннее ноги.

я настолько живая, сквозь пальцы бархат-песок.
крошится, растворяется, прямо в ладони.
и моей жизни нет ни времени, ни срока,
есть лишь душа, совесть и сила воли.

войдя в океан, можно услышать Бога,
я прошу у него счастливой судьбы.
я клянусь нести голову на плечах очень гордо,
а к ближним быть податливее всех немощных рабынь.

я думаю об отце, что каждое утро, благодарит всевышнего,
за своих неблагодарных детей.
я пишу в письме, что люблю его больше жизни,
и глаза начинают светлеть.

я так долго нить посвящала одному из этих крабов,
что чуть-что, сразу в лунку песчаную, ныряет с головой.
мне казалось, в этом и кроется вся мужественность, храбрость,
а в его жестком панцире, будет спокойно даже мне, такой чистой и нагой.

оказалось я вся порезана его клешнями,
остались лишь ноги и сердце с головой,
его глаза, две переспелые черешни,
оказались горькой вишней гнилой.

я писала вишневым соком и кровью,
всю эту прозу, больную, так много, что можно всех убогих насытить.
ты все равно выберешь кого-то с глазами коровьими,
а мои оленьи не спеша начинают видеть.

я думала, еще москвичкой, в покое оставил моё плечо Сатана,
но только тогда стеклянным шаром боль разбилась.
когда оттолкнулась этим утром ото дна
и в стае рыб, в океане, свободных и разноцветных закружилась.