Примечания Элинвара II. На мусорных мешках

I.
Летели звезды. Яркая звезда
прорежет небо, станет негасимой.
Томись. Постись, моя строка,
пока ты неосуществима.

II.
Каждый поэт имеет право на извлечение
звука из керамической плитки слов.
Возможность познания же, как правило, вторична и
неосуществима (ремарка: недопустима).

По такой формуле поэт живёт как бы в отрыве
от того, что связывает нас вообще
с тектонической плитой и кукушкой,
вылетающей в каждую заданную единицу.

Я выкуривал на углу
последнюю сигарету перед периодом
между возвращением и остановкой
у закрытой двери, чтоб задуматься
о неосуществленном за день. А ночь
спускается тенью на ощущаемое
где-то внутри за пределами
частного, будь то ужас дихотомии
или предчувствие более важное, чем
метафизическое столкновение с
поэтом внутри себя – поэтом между, –
(мне думается) с человеком – человеком вообще.

III.
Об этом каждый думал в те или иные моменты времени,
когда пространство уже не могло держать
этот разрез в допустимых размерах прозы,
и на сцену выходило то самое извлечение.

Из-под моего импровизированного трона
(достойного лишь императора Нерона, ни меньше,
ни больше) вывалилась смятая коробка
из-под яиц – лучшая аллегория на конечность.

Я бросил бычок мимо
бака для мусора – не попал,
как любой поэт, собственно,
выходящий за рамки описанного,
своим стихом; был обманут
разделением на внешнее и отсутствием
каким-либо/чего-либо. Так я попал
в число к тучам сиротских верлибров,
скачущих легионом по улице Белинского
в поисках смысла иного,
чем жизнь, чем смерть, чем мрамор,
становясь звёздами, опережающими назначение в единицу.

Немель, 2022
ул. Белинского