время перемен

Родился я в предчувствии беды,
с предвосхищением падения жестоком,
не предвещало ничего тогда чумы,
напротив, почему-то было всё не против.
Цвели сады, в них воровали мы,
редис, морковку, яблоки и груши,
мы хохотали, плакали, дрались,
карбид в бутылках хлопали и души.
Неповторимы вкусы простоты,
в зеленые, но райские ладоши,
мы поднимали флаги на штыки
и автоматы собирали между прочим.
Я помню вой гудков фабричных в день,
когда ушла утопии эпоха,
я кожей чувствовал, преддверье перемен
и водка дешевела, даже очень.
Нам молодость свободу принесла,
не только от безудержного пьянства,
она пришла голодная и для,
ничтожно малого сословия и хамства.
Ушли совсем, оставив десять лет,
интер долги исполнили в Афгане,
мосты, электростанции и краны,
от нас талибам - щедрый след в исламе.
Освободили от себя славян,
отдали немцам честно, без условий,
свободу, стену в щепки разнесли,
мир, дружба, жвачка, пик фантасмагорий!
Потом был путч, низвергнута страна,
границы сузились, напёрсточники взмыли,
топтали звезды, торговали вся
и всё продали, бабы тихо выли.
Я видел как из танков на мосту,
расстреливали левых и столицу,
дымили окон черные глазницы,
душили слёзы старую Москву.
Миллениум, Нью-Йорк, Норд-ОСТ, Беслан,
Чеченских войн, Будённовские будни,
мне тридцать три, две тыщи позади,
а впереди, бросаю кости-судьбы…
Грузинская, короткая война,
Прибалтика облаивает страстно
и южная, прекрасная страна,
вдруг нелюбовь и яростно - небратство.
И это не считая всяких бойнь,
отчаянных, неправедных и дальних,
по Сербии безжалостный огонь,
в Ираке, в Ливии, и в Сириях бескрайних.
Перипетии рвали колею,
устойчивости власти не давали,
бросало нас в горячечном бреду,
мы только меж собой не воевали.
Междоусобицы я в школе проходил,
история казалось слишком старой,
под Киевом, под Харьковом войну,
не мог себе помыслить и представить.
Да, что ж такое? В самом деле, срам…
Срамно нам не уметь договориться,
нам не делить бы надо и бомбить,
а побрататься и объединиться!
Душок у нас по линиям фронтов,
по-моему один и это точно,
недавно слышал как боец Петров:
«нам с теми кто в окопах слиться просто».
Язык один и прошлое одно,
один характер, генотип похожий,
Шукшин, Булгаков, Гоголь и Толстой,
Жванецкий, Пушкин - это наше всё же.
А Леонтович, Шостакович, Глинка,
Глиэр, Рахманинов, Чайковский, Бородин,
Прокофьев, Мусоргский, Балакирев, Стравинский,
Таривердиев, Скрябин разве только дым?
То дым отечества, зачем же мы горим?
Немыслимо, нескладно, нереально,
когда уже себя освободим?
Убийственно, грешно, нетривиально.
Всё это за полвека, на глазах,
а было ль время, чтоб мы в мире жили,
растили, развивали и цвели,
и никому не интересны были…