В обнимку с горем

Беда пришла, откуда ждали. В обнимку с Горем, как обычно. И что с того, что их не звали и не хотели узнавать. Они пришли – открылись двери, замки мудрёные слетели, охраны как и не бывало, и распахнулись воротА.
Она вошла… вот, должен кто-то… Она смущенно улыбнулась безгубым ртом. Пожав плечами, поправив нервно капюшон,
сказала тихо: ну, давайте, чужого не возьму, не бойтесь. И протянула свои кости, те, что у Смерти вместо рук,
А кости стукнули негромко, совсем чуть-чуть, как кастаньеты. И больше ничего не слышно, ни труб, ни скрипок, ничего. Без пафоса и громких криков, без ветра, выстрелов и молний. Молчало небо. Время встало под стук негромкий кастаньет.
Все было споро, деловито, бюрократически логично, почти без слов. Почти спокойно. Боль поджидала за углом. Потом все будет, как обычно. Слова, молчанье, ритуалы, не чокаясь, мы будем помнить, но жизнь не ждет, и надо жить. Вот только пустоту заполнить, а пустота растет и стонет, а мы живем. И будут слезы, сначала часто, а потом боль почернеет и сожмется, как уголек, покрывшись пеплом.
Не раздувай его, не надо. Не раздувай и не гаси.
У Ветра, у Беды, у Боли свои законы и заветы, у Времени свои расценки, минуты дольше, чем года. А у людей текут заботы, полно хлопот и обстоятельств, и черный уголек потери, у каждого в душе он свой. Не утешай меня, не надо, и мне тебя утешить нечем.
Но он сказал, что все проходит. И это, может быть, пройдет.