На плите стоит старый чайник

Иногда мне снится с назойливым повтором старый заброшенный дом. В нём мне всё кажется знакомым, но я не могу вспомнить, чей это дом, где он находится. Только щемящее чувство чего-то безвозвратно утраченного...

Где, откуда привиделось мне,
И спросить у кого, не знаю.
Я опять гуляю во сне,
Не летаю уже, гуляю.

Вот опять - на пригорке дом.
Вот - тропинка, крыльцо, войду.
Дверь открыта. Ни после, ни до,
Знаю, здесь никого не ждут.

На плите стоит медный чайник.
Ещё чуть - засвистит отчаянно:
- Эй, кто в доме нашем начальник?!
Времена, говорят, чрезвычайные!

Можно в пар уйти содержимому!
Кто бока в горячке остудит?
Раскалюсь до бела, держи меня!
Коль прожгусь, кто лудить меня будет?

Вдруг забили часы: бим-бом!
И притихли за печкою мыши,
Гулким эхом откликнулся дом,
Печь остыла и больше не дышит.

По углам чьи-то прячутся тени,
У столешницы угол стёрт.
В паутине запутался веник.
На стене - в оленях ковёр.

Взгляд печальный олених глаз
И развесистые рога
Отражает стекло старой вазы.
В закутке у печи - кочерга.

Куст засохшей герани в окне,
Не скрипят давно половицы,
Фотографии на стене,
С фотографий глядят чьи-то лица.

Затуманились зеркала,
Только мыши шуршат в ночи.
Значит, жизнь отсюда ушла,
Не вернётся, кричи - не кричи.

Ухожу и я. Мой прощальный взгляд
Пресекают часы: бим-бом!
Стрелки грустно усами висят...
Был ли, не был тот старый дом?