Целинная эпопея

                Пролог
   Эта история началась в далёком 1954 году с известного постановления ЦК КПСС «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель». Мне было тогда около 14 лет, и я всеми фибрами души воспринял положительно это постановление. Этому предшествовало постоянное ощущение голода, когда перед глазами буквально висит вожделенная корочка обыкновенного ржаного хлеба, натёртая чесноком. Её аппетитный запах натурально преследовал меня  и на школьных уроках, и во время коротких перемен, создавая ощущение  вкуса чесночной колбасы. Кстати, во время больших перемен я частенько бегал домой (это примерно 250 м от школы) в надежде найти хотя бы небольшой кусочек хлеба, хотя осознавал тщетность этих ожиданий. Однажды, во время одного из безнадежных вояжей, я получил удар камнем в затылок от одного мальчишки, моего недоброжелателя. После оказания первой помощи жителями соседнего корпуса, я поплёлся на урок, голова болела до конца уроков. Учился я тогда в 1-м классе Шиханской средней школы после благополучного и сытного пребывания в гарнизонном детском саду. Шёл 1947 год, год отмены продовольственных карточек.
   А жили мы тогда в посёлке Шиханы Саратовской области (ныне г.Шиханы)  с мамой и тётей Ниной после эвакуации из г.Киева в 1941 году и гибели моего отца на фронте в 1944 году. Мама с тётей были постоянно на работе. Именно на тот последетсадовский  период  пришлась моя полуголодная жизнь. Ведь для покупки хлеба приходилось выстаивать грандиозные очереди, без гарантии, что хлеб в магазине не кончится. Бывали случаи, что людей насмерть задавливали в очередях за хлебом, не говоря уж об очередях за мукой и сахаром, когда их "выбрасывали", как тогда говорили, в магазин. Исключение составляли копчёные колбасы, всегда бывшие в продаже,на покупку которых у нас просто не было денег. Вместо сахара мама покупала к чаю конфеты-подушечки или шарики. Они, к счастью, свободно продавались в магазине. О  прочих "деликатесах" мы и не мечтали. О существовании мандаринов, например, я узнал случайно в 6-м классе, когда две мои одноклассницы во время перемены очищали в коридоре какие-то вкуснопахнущие фрукты, бросая шкурки на пол. Когда все ушли, я поднял одну шкурку и попробовал её грызть. Её горький вкус мне не понравился. Мне потом рассказал друг Лёнька, что мандарины входили в состав новогодних подарков для маленьких детей. Да и зачем мне были нужны мандарины, если не хватало хлеба?
В это самое время в гарнизонном магазине за колючей проволокой были все продукты.
Кроме того, офицеры и сверхсрочники получали ежемесячно продуктовые пайки (в середине 50-х годов пайки были отменены). Один из моих одноклассников, сын генерала Доронина, жаловался, что их собачки не желают есть сдобные булочки, о существовании которых в природе я даже не догадывался.
   Что касается общественной жизни, то она, что называется, кипела, как в нашей школе, так и в посёлке. В Доме офицеров регулярно шёл показ фильмов, концертов и
спектаклей заезжих трупп, работали различные кружки для детей и взрослых.
   В школе шли пионерские сборы, комсомольские и партийные собрания.Выходили стенные газеты. Меня приняли в пионеры в 1950 году. Совершенно искренне мы считали себя счастливыми и столь же искренне скандировали: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство". А в 1954 году я вступил в ряды Ленинского комсомола и был ужасно этим горд.
   Именно в то время и вышло памятное Постановление ЦК КПСС. Страна испытывала острую нехватку хлеба и хлебопродуктов. В обществе же царил всеобщий энтузиазм.
Комсомольцы и несоюзная молодёжь откликнулась на призыв советской власти и устремилась в дальние края в качестве трактористов или иных механизаторов, несмотря на ожидавшие их там временные, как тогда говорили, трудности жизни в феврале в палатках среди голых степей. Комсомольцы  нашей школы тоже откликнулись на этот призыв, но получили разъяснение, что наша главная задача - учёба. И жизнь показала, что это было правильно. Наша Целина была ещё впереди.
   Результат освоения целинных земель не заставил себя ждать. В том же 1954 году на этих землях был получен хороший урожай зерна, и хлебный дефицит отступил.
Не всё обстояло столь гладко, как планировалось, но многочисленные грубые недоработки проявили себя не сразу. Об этом пойдёт отдельный разговор.

                1957 год

   Я окончил среднюю школу №9 в г.Винница, куда мы с мамой переехали из пос.Шиханы в 1954 г.
 Русская школа со спортивным уклоном, общие настроения старшеклассников - служба в армии, либо работа на "целине." После окончания школы я подал документы на поступление в один из самых престижных ВУЗов СССР - Томский политехнический институт (ТПИ), на тепло-энергетический факультет (ТЭФ). В общежитии, куда меня определили на время вступительных экзаменов, шли разговоры о возможной отправке после 1-го курса на время летних каникул большой группы студентов на работу в целинных совхозах. Вот оно - реальное воплощение моей мечты!
   В институт я поступил, перед началом учёбных занятий успел поработать месяц в колхозе "Красное знамя" Шегарского района Томской области.
   Быстро пролетел первый год учёбы, начались летние каникулы, ожидаем отправки на Целину в августе 1958 г. Поехал к маме, с которой не виделся более года.
Не успел я толком отдохнуть у мамы, как получаю через 10 дней предписание - немедленно прибыть в институт для отправки на целину. Попробовал я возражать, но мама твёрдо сказала: "Поезжай", хотя на неё жалко было смотреть.
   И вот я снова в институте. Идёт активная работа по формированию команды факультета из 3-х учебных групп, по 30 человек в каждой. Работа затруднялась тем, что многие студенты не прибыли в институт согласно предписниям.
   Наконец, команда сформирована, погружена в "теплушки" для перевозки скота, и эшелон пошёл на запад. Пока никому не известно, куда едем. Ясно только, что предстоит ехать несколько суток.
   Перевозка студентов у нас и в целом по стране была организвана безобразно.
В пассажирских вагонах ехали только студенты московских вузов (мы с ними встречались на узловых станциях).Мы и даже ленинградские студенты ехали в скотских условиях. Перевозка организовывалась так: в середине вагона , перед раздвижными дверями, стояла печка- буржуйка, в левом торцевом отсеке - нары для девушек, в правом - нары для ребят. Буржуйку бесполезно было топить, так как вагон на ходу продувался насквозь, а разогревать еду было незачем, ввиду её отсутствия. Ели то, что студенты сами прихватили с собой. Можно было иногда что-то прикупить во время стоянок, там же и справить естественную нужду.
   Услужливая память мне преподнесла перевозку новоиспечённых студентов в посёлок Шегарка для работы в колхозе в сентябре на открытой палубе парохода  по реке Томь в течение суток. Тот переход скрашивала красота ночного северного неба, усыпанного звёздами, изредка озаряемого сполохами северного сияния.
   А сейчас поезд шёл на Запад. Некоторое разнообразие в монотонный перестук колёс внёс такой случай: у одного нашего товарища, Владимира Коновалова прихватило живот. До ближайшей станции было ещё далеко. Положение безвыходное. И тогда кто-то предложил: "Давайте занавесим нары мужской половины одеялами, на нарах у окна настелим газет, на которых он справит нужду". Так и сделали. Содержимое газет выбросили в окно теплушки, располагавшегося под потолком над нарами.
Или такой случай: на станции Омск предстояла длительная остановка. Мой товарищ Игорь Дунин предложил мне пообедать в столовой, располагавшейся на привокзальной площади рядом с вокзалом. Дело было рискованное, но я согласился, уж больно хотелось поесть по-человечески. Плотно пообедав, мы неторопливо вышли из столовой и решили перекурить. Вдруг я увидел, в раскрытом створе вокзальных ворот, что наш эшелон, стоявший у 1-й платформы, пришёл в движение. "Это наш эшелон поехал?"- спосил я Игоря не очень уверенно. "Нет",- ответил он после очередной затяжки сигаретой, а предпоследний ваагон тем временем уже поравнялся с воротами. Только тут мы сорвались с места, а  поезд начал набирать ход. Бежали мы за ним, перекрыв все рекорды, но последний вагон с кондуктором на задней площадке неумолимо удалялся. Вдруг произошло чудо - как потом выяснилось, кондуктор сорвал стоп-кран, поезд остановился, и мы вскочили на площадку. А на следующей станции мы перешли в свою теплушку. Больше мы с Игорем не отходили от теплушки до самого Петропавловска - Казахстанского, который, как оказалось, и был конечной точкой нашего железнодорожного путешествия.

                Здравствуй, Казахстан!
   
   В том году перед Казахской ССР была поставлена задача - собрать миллиард пудов пшеницы (в те годы вес зерна и прочих сельхозпродуктов исчислялся в пудах, очевидно, чтобы больше казалось.)...
   Грузовики для нашей перевозки были поданы только в конце дня, и, утомлённые дорогой, мы целый день "загорали" на жарком солнышке. О кормёжке студентов никто даже не подумал. Наконец погрузились и поехали. Для перевозки определили открытые грузовики, оборудованные съёмными скамьями. Никакие тенты, разумеется, не предусматривались. А ехать предстояло, как оказалось, около 30 км до распределительного пункта.
   Распределительный пункт - это большая площадка в голой степи, заставленная десятками грузовиков с людьми. Остановились на неопределённое время. Смеркалось.
   Ночь прошла без происшествий и была, мягко говоря, нежаркой, как и наступившее утро.
   Наконец решение принято, и колонны грузовиков расползлись по разным направлениям.
   Нам предстоял путь в 30 км в центральную усадьбу совхоза "N" (название не помню). Доехали с ветерком, в полном смысле этого слова. После недолгого стояния у конторы (удивительная оперативность,) тронулись почти в обратном направлении.Ещё 30 км пути, и мы в отделении совхоза (название посёлка - Борки), помню ещё, что поблизости располагалось казахское село "Урнек".
   В одной из комнат конторы для нас были установлены большие одноярусные нары.
Девушек разместили в вагончике неподалёку при импровизированной столовой под открытым небом. Они  были и поварихами, и раздатчицами пищи, и развозчицами её по местам работ в поле. Продукты для приготовления закупались поварихами за счёт денег, собираемых из периодически выдаваемых нам авансов, из-за чего возникали иногда недоразумения в связи с нехваткой денег,так как некоторые ребята успевали потратить значительную часть небольшого аванса на другие нужды. Ведь рядышком
 располагался клуб и магазин сельпо. И этим многое сказано.
  И вот он наступил, первый день работы на Целине. Пришёл он совершенно буднично, так как травы 2-го укоса ещё не дозрели, а хлеба только-только доходили до возможности раздельной уборки, заключавшейся  в скашивании не совсем созревшего хлеба, укладке его в валки с последующем дозреванием в валках, подборке, конечном обмолоте и ссыпании в бункер комбайна, в отличие от прямого комбайнирования, исключающего этап валкования. Учёные обосновали раздельную уборку снижением потерь зерна, имевших место при прямом комбайнировании за счёт осыпания, а также возможностью начала ранней косьбы и созревания до наступления ранних осенних дождей.
   Учитывая временную невозможность полноценного использования студентов на уборке урожая, администрация направила всех на подсобные работы. Нам с Игорем Дуниным была поручена совершенно бесполезная работа  по выравниванию территории, примыкающей  к заброшенному коровнику. С учётом жаркой погоды, работа продвигалась, мягко говоря, вяловато. Но тут появился долговязый мужик, который решил сразу личным примером показать, как надо выравнивать небольшие бугорочки, судорожно шерудя лопатой. "Ясно, как надо работать?" "Ясно,"- прозвучало в ответ. Как оказалось, это был управляющий отделения совхоза. Работа на этом "объекте" продолжалась до конца дня. Как я понимаю, работой подобной "важности" занимались и остальные студенты нашей команды.
   А через неделю настало время сенокоса. Это была уже настоящая работа. Нам было поручено сгребать уложенную в валки скошенную траву и укладывать её в копны, чтобы через несколько дней свозить копны подсохшего сена в места стогования. Стог- это серьёзное сооружение конусообразной формы. Самые умелые стояли наверху и раскладывали подаваемые навильники сена, утрамбовывая сено ногами. Работа эта очень ответственна.Если стог сформирован правильно, то сену не страшен был никакой дождь или снег. Остальные стогователи подавали навильники сена наверх в места, указываемые человеком, стоящим на стогу. В дальнейшем предполагалась перевозка стогов в места, где из сена формировались большие, похожие на дома, скирды.
   Но что имеет начало, то имеет и конец. Сенокосная страда заканчивалась. Нас закрепили за силосоуборочными комбайнами,  которые косили подсолнечник или кукурузу, измельчали их, а потом грузили транспортёрами в грузовики, отвозившие измельчённую массу к большим траншеям, куда её сваливали и трамбовали бульдозером. После созревания из этой массы получался силос - ценнейший сочный корм для скотины в качестве дополнения к сену. Грузовиков-самосвалов не хватало, и студентов прикрепляли к бортовым грузовикам, откуда они лопатами сгружали силосную массу в траншею. Работа нехитрая, но трудоёмкая. Но изобретательные студенты придумали нехитрое приспособление: на дно кузова укладывалась большая петля из троса, один её конец располагался в передней части кузова, половина кольца - оставалась сзади. Трос заваливался силосной массой при погрузке. У подъехавшего к траншее гузовика открывался задний борт, свободная часть троса цеплялась за бульдозер, грузовик отъезжал, а большая часть уплотнённой при перевозке массы стаскивалась тросом в траншею. Дальнейшая зачистка кузова уже большого труда не составляла.
   Но вот уже и хлеба поспели для начала раздельной уборки. На силосовании осталось несколько человек. Остальных распределили по зерноуборочным комбайнам. Меня прикрепили к молодому комбайнеру по имени Александр. Ему как молодому достался один из захудалых комбайнов-ветеранов  "Сталинец", который буксировался трактором.Комбайн часто ломался из-за большого количества цепных и ремённых передач. И это было не единственное слабое место комбайна. Сначала я выполнял роль копнильщика.
   Копнитель представлял из себя бункер для сбора соломы, остающейся после обмолота в комбайне зерна. Задняя стенка копнителя закрывалась поворотной решёткой из штакетника. Днище копнителя висело на двух полуосях, прикреплённых к передней его части и стопорилось с помощью защёлки, приводимой в действие педалью для расстопаривания. Эту педаль должен был нажать копнильщик, стоявший на площадке над передним бортом, для расстопаривания после полного заполнения копнителя соломой. Под весом соломы освобождённое от стопора днище копнителя проворачивалось в полуосях, соломенная масса съезжала по наклонившемуся днищу, давила на решётку, которая тоже проворачивалась, и солома съезжала на землю. Освобождённое от соломы днище копнителя под тяжестью противовесов возвращалось на своё место и стопорилось. Именно эти полуоси и являлись, как оказалось, слабым местом копнителя и чуть не привели к трагическим последствиям, о чём будет рассказано ниже.
   В мои обязанности как копнильщика входила равномерная раскладка поступающей по транспортёру соломы с помощью вил и нажатие педали для расстопаривания днища копнителя.
   Обычно эта операция протекала штатно, но иногда случались сбои. Дело в том, что иногда значительная часть соломы скапливалась у переднего борта копнителя,и вес её вместе с весом противовесов не позволял днищу копнителя наклоняться даже после расстопаривания, и солома не могла съехать с днища. В этом случае копнильщик переходил внутрь копнителя и, держась за передний борт, упирается ногами в солому и съезжал вместе с ней на землю.Это полностью расходится с правилами техники безопасности, но другого способа оперативно очистить бункер не существовало. Затем копнильщик бегом догонял комбайн. Это была обычная практика, но вот однажды она чуть не привела к трагедии.
   К тому времени я уже приобрёл достаточный опыт работы на комбайне,присмотрелся к действиям помощника комбайнёра.Комбайнёр Саша нередко привлекал меня к устранению поломок, которые происходили довольно часто из-за ветхости комбайна и слабости многих его узлов. Ряд узлов после их отказа пришлось переделать, так как в них изначально были заложены потенциальные недостатки. И в один прекрасный день Саша сообщил мне, что по его ходатайству я официально назначен его помощником, а предыдущий помощник назначен комбайнёром на другой комбайн. Масштабы уборки пшеницы расширялись. При этом Саша довольно часто доверял мне штурвал комбайна, а сам отдыхал прямо на мостике. Это был самый интересный период моей работы на комбайне. Было интересно наблюдать с мостика, как ленточка стеблей с колосьями на них непрерывным ручейком перетекает с валков на транспортёр хедера косилки, а оттуда - в обмолачивающее устройство комбайна.
   Копнильщицей была поставлена студентка Петропавловского медицинского  училища (имя её я запамятовал, так как она недолго была на этой операции по указанной ниже причине). В  какой-то момент её работы копнитель наполнился. Девушка пыталась его опорожнить, но у неё ничего не получалось. "Помоги ей"- попросил Саша.
   Я немедленно перебежал на мостик копнителя и попытался освободить днище, но педаль стопора оказалась уже нажатой. Перескочив борт я начал ногами сталкивать солому вниз. Сначала ничего не происходило,но в какой-то момент я ощутил мощный удар по ногам, тело моё взвилось в воздух, удар  моей спины провернул дощатую решётку, и, пролетев несколько метров,я упал спиной и задницей на землю.Тут же какая-то тень нависла надо мной, раздался оглушительный грохот, и я увидел в полуметре от своих ног перевёрнутое днище копнителя.. Всё произошло настолько быстро, что я не успел даже сразу испугаться. А ведь если бы меня не выбросило на мгновение раньше днища, оно перебило бы мне ноги. Сидя на земле, я успел только увидеть удаляющийся комбайн и испуганные глаза стоящей на площадке девушки. Наконец комбайн остановился, с него соскочил Сашка. "Ты цел?"-спросил он. Ощупав меня, убедился, что я цел, не считая ушибленных спины и задницы, и отправил девушку в посёлок. Мы же с комбайнёром отцепили копнитель и поднялись на мостик комбайна. По знаку Саши трактор взревел, комбайн тронулся, подбор валков возобновился, зерно золотистой струёй потекло в бункер. До конца рабочего дня мы работали без копнителя... Слетавшая с транспортёра  солома разносилась ветром по всему полю. Очень жалко было пропадавшее добро.
   Приехав утром на поле, я не обнаружил никаких перемен."Будем работать без копнителя,"-сказал Сашка. Пришёл трактор, прицепили к нему комбайн, и работа продолжилась.Во время обеденного перерыва приезжала одна из наших девушек с обедом. Затем работа возобновлялась, если не случалось поломок, до захода солнца.
А поломки случались часто из-за несовершенства конструкции комбайна и его изношенности.
   В середине августа начали прибывать комбайны и трактора вместе с механизаторами из Азербайджанской ССР, где уборочная уже завершилась. Прибыла и большая группа механизаторов из Чувашской АССР. Шла так называемая "битва за урожай".
   Но природу не обманешь. В конце августа-начале сентября подул северный ветер, стало холодать. Скошенный хлеб не успевал в валках просыхать, и пришла пора перейти на прямое комбайнирование. С комбайна сняли подборщики и подцепили косилки. Характер работы резко изменился: мотовило хедера пригибало стебли к движущимся ножам, срезанные стебли с колосьями транспортёром подавались, как и раньше, на комбайн для обмолота. Зерно поступало в бункер, а солома рассеивалась по полю, так как работали мы по-прежнему без копнителя.
   Косовица в целом протекала нормально,но иногда ножи косилки врезались в попадавшиеся бугорки, и стебли сбивались в комки с землёй и дерниной, и ножи косилки стопорились. Обычно в таком случае комбайнер останавливал комбайн, глушил привод комбайна и косилки, подходил к косилке и руками сдёргивал комки с ножей, и работа продолжалась. Но однажды, когда уставший комбайнер прилёг отдохнуть прямо на площадке комбайна, передав штурвал мне, случилась именно такая вышеуказанная ситуация. Я поставил регулятор скорости привода косилки на минимум, и пошёл освобождать ножи от застрявшего кома. При этом ножи продолжали двигаться, а мотовило продолжало вращатья на малых оборотах. Уже наклонившись к ножам, я почувствовал, как кто-то или что-то давит мне на шею. Стоя буквой "Г", я увидел перед глазами движущиеся ножи, а одна лопасть мотовила неумолимо склоняла меня лицом к ножам. Нельзя сказать, что, как пишут в романах, передо мной пронеслась вся моя жизнь, но промелькнула мысль:"Вот и смерть пришла!" Чтобы освободиться, надо было распрямиться, но доска-лопасть мотовила не позволяла мне это сделать.
Для этого надо было приблизиться к ножам и, наклонившись ниже, быстро выскочить из-под мотовила. Но в этом случае мне неминуемо отрезало бы ноги, и я бы всё равно упал на эти ножи. Тем временем, хотя ногам не хватало опоры, я поднатужился и попытался сломать лопасть. Но до чего же добротно на Руси делают косилки. Доска только сильно затрещала, именно этот треск меня и спас. Проснувшийся от треска Сашка мгновенно отключил косилку. Каких только "хороших" слов от Сашки не услышали мои уши. Но слова эти казались мне волшебной музыкой...

                Вот и осень

   В сентябре резко похолодало. Подул ледяной ветер. На мостике комбайна стало, мягко говоря, не очень уютно, даже в телогрейке холодный ветер прохватывал насквозь всё тело. Но хлеб надо было убирать, и работа продолжалась. Потом появились "белые мухи", которые во второй половине месяца перешли в настоящий снегопад. Уборка становилась невозможной, зерно, перемешанное со снегом никуда не годилось, зерносушилки на элеваторе не справлялись. Зерно, сваленное в бурты  на железнодорожной станции отгрузки, стало возгораться. Я видел это своими глазами, когда однажды на грузовике с зерном съездил на станцию. А снег продолжал своё чёрное дело. Косовицу пришлось остановить. Значительная часть хлебов ушла под снег. Ни о каком миллиарде пудов уже не могло быть и речи.

                Время досуга

   Несмотря на нелёгкую работу в тяжёлых погодных условиях, мы находили время и для досуга. Всё-таки молодость брала своё, ведь нам было по 18 лет.В местном клубе иногда давались концерты силами заезжих артистов, часто приезжала кинопередвижка, которая демострировала старые фильмы, как тогда говорили, по частям. После просмотра очередной части, пока киномеханик перематывал ленту, зрители сидели в ожидании продолжения показа. Некоторые свистели и улюлюкали.
   После киносеанса наступала очередь танцев.В то время как раз вошёл в моду рок-н-ролл, и наши студенты не отставали от моды. Возникали иногда и казусные ситуации. Особенно преуспели в рок-н-ролле Влад Гончаренко и Иннокентий Бутаков.
Над Бутаковым иногда подшучивали, называя его профессором, так как он был тёзкой и однофамильцем профессора Бутакова Иннокентия Николаевича, возглалявшего тогда кафедру тепло-силовых установок в нашем Томском политехническом институте (ТПИ). Хотелось бы подчеркнуть, что профессор-доктор Бутаков И.Н. обладал дипломом №1 томского технологического института, который получил в 1901 году. Позднее институт расширился и стал называться ТПИ.
   Но вернёмся к нашей паре танцоров. В их репертуар входила такая сценка: в ходе танца Влад крутил Кешу во всех плоскостях, бросал через голову и бедро, протаскивал меж ног и т.д. В конце танца будто бы обессиленный Кеша падал на пол, раскинув ноги и руки. Влад провозглашал: "Этот готов, оттаскивайте, следуюший!" Несколько парней брали Кешу за руки и за ноги и выносили его из клуба во двор., где клали его на землю. Через минуту Кеша возвращался, и танцы продолжались.
   Но однажды случилась нештатная ситуация. После очередного "выноса тела" Бутаков появился на пороге клуба весь мокрый и грязный. Как оказалось, вынесшие его парни положили Кешу прямо в лужу. Все присутствующие рассмеялись, но Кеше было не до смеха. Вода в луже оказалась ещё и холодной. Откуда взялась лужа, так и осталось загадкой. Ведь за несколько дней до этого не было ни дождя, ни снега.

                Интересный человек

   В один из вечеров в клубе появился молодой человек лет 30-и с аккордеоном в руках и присоединился к нашему коллективу. Это был красивый улыбчивый мужчина довольно высокого роста. Играл он на аккордеоне прекрасно как классику, так и современные мелодии. Он хорошо сыгрался с другими нашими ребятами, у которых были музыкальные инструменты. Когда мы с ним познакомились, удивлению нашему и возмущению не было предела. Звали его Александром, был он из числа перво  целинников, приехал в совхоз добровольцем в феврале 1954 года и уже свыше 4-х лет жил в армейской палатке. И это в северном-то Казахстане! Он не считал себя героем, скромно улыбался, жил и работал. Дальнейшая его судьба мне неизвестна.Вот ещё одна неприглядная страничка истории освоения Целины! Много противоречивого было в этой истории. Была самоотдача людей, сродни героизму, но было и равнодушное и наплевательское отношение к людям чиновников, в том числе партийных. Были и случаи прямого очковтирательства и подлога с их стороны, а также нанесения вреда народному добру, в том числе зерну, за счёт бездеятельности (непринятие мер по укрытию буртов зерна от атмосферных осадков) и ошельмовывания хороших доросовестных работников.Но об этом отдельный разговор впереди.

                Полный произвол
   Вот два очень ярких примера произвольного толкования трудового кодекса и бесправного положения приехавших на Целину по велению сердца студентов.
   Как было сказано выше, после начала непосредственной уборки хлеба, несколько человек было оставлено на заготовке сочного корма для скотины (силоса). В  их числе был Сашка Блюм по прозвищу Голуба. В его задачу входила выгрузка измельчённых сочных кормов из кузовов грузовиков в силосные траншеи. Работа нехитрая, но трудоёмкая. Надо было подогнать грузовик к краю траншеи, а потом вручную выгрузить в неё силос.
Поскольку погода в сентябре в тех краях отнюдь не "шепчет", то работа шла в авральном порядке до глубокой ночи. Согласно существовавшим расценкам, работа эта считалась выгодной в части зарплаты. К концу сентября силосование подходило к концу, шёл подсчёт объёмов выполненных работ  и соотвествующей зарплаты. Предварительно получалось, что Сашка должен получить большую по тем временам сумму денег. Многие тогда позавидовали ему. Но недолго музыка играла. Как гром среди ясного неба, прозучало сообщение, что администрация совхоза приняла решение о многократном снижении расценок на указанные работы. Основанием для такого решения явилось утверждение, что работа эта выполнялась не вручную, а с применением некоего приспособления, облегчающего и ускоряющего разгрузку грузовиков.  Таким приспособлением признали применение придуманного самими студентами троса.
   Но самое поразительное произошло потом, когда Сашка начал отстаивать своё право на получение заботанных законно денег. Его обозвали "рвачом" и направили "телегу" в институт. В результате этого  Сашка был исключён из комсомола и отчислен из института после возвращения в Томск! Даже аспирант, руководитель нашей команды ( фамилию не помню), не вступился за него.
   Почти аналогичный случай произошёл с моим одногруппником Игорем Дуниным. До этого мы с ним работали в одной связке (я уже писал об этом), но, когда меня определили на комбайн, Игорь был назначен  на грейдер, для прокладывания дороги в степи. Работа была нехитрой, но ответственной и утомительной. В его задачу входили подъём или опускание лемехов с помощью рычагов.
Работал грейдер  с раннего утра до поздней ночи. Игорь приезжал с работы голодный, грязный и усталый. Временами приходилось буквально заставлять его помытья и поужинать, так как он сразу валился на нары от усталости. Эта работа продолжалась до середины октября, когда она стала невозможной из-за затяжных дождей. Расценки на выполнение этой работы были высокие, и у Игоря вырисовывалась довольно солидная зарплата. Однако, администрация совхоза, увидев это, задним числом снизила расценки, и заработанная сумма стала смехотворно мизерной.
   Наученный горьким опытом Сашки, Игорь не стал требовать восстановления справедливости, и изгнание его из института не состоялось.
   Вот такова была участь передовиков производства. "Почему  их зарплата должна быть выше моей?" - заявил начальник отделения совхоза. И участь ребят была решена!

                Прелести быта.

   Чем дальше уходит от меня то время, тем больше я утверждаюсь в мысли,какие же мы были счастливые. Мы были молоды, и бытовые трудности казались чем-то вроде приправы к пище. Мы рассуждали так: какие великие дела могли совершаться без трудностей в быту и в работе? Только явная несправедливость
и лицемерие руководителей , больших и малых, совхоза и института немного отрезвляли нас, заставляя задумываться о мерзопакостности этого, как о чём-то нечистом, но неизбежном.
   Как я уже писал выше, жили мы, ребята, в помещении конторы, в которой было две комнаты. Одну из них освободили для нашего  ночного отдыха. Девочки жили в вагочике и выполняли роль поварих, закупщиков продуктов питания и раздатчиц готовой пищи. Кроме того, они же развозили горячую пищу на отдалённые рабочие объекты. Мытьё посуды тоже оставалось за ними. Вдоль вагончика были установлены длинные столы со скамейками, выполняющие роль импровизированной столовой. Для  закупки продуктов  мы получали аванс небольшими траншами. Продукты приобретались в небольшом количестве, так как ни о каких холодильниках тогда не могло быть и речи.
   В ожидании раздачи пищи шёл обмен новостями и новыми анекдотами, они могли быть остроумными или глупыми, а иногда и откровенно противными. До сальностей мы, правда, не опускались (ведь рядом были наши девочки), а вот другие мерзости и скабрезность были в ходу.
Например, как-то
 Влад Гончаренко рассказал анекдот такого содержания: "Однажды в туберкулёзном диспансере собрались больные и начали соревноваться, кто плевком стекло выбьет..." Далее шло описание этих плевков и подготовки к их исполнению.
Рассказ этого анекдота превратился в некий ритуал и обязательно исполнялся, хотя всем было противно. Но некоторые не выдерживали. К примеру, Лёша Цыганок при первых словах Влада:"Однажды в туберкулёзном диспансере..."  хватался за рот и убегал далеко в степь, где его долго не могли сыскать, чтобы накормить.
   В остальном эта сторона быта проходила вполне приемлемо, если бы не скудость
и низкое качество продуктов для приготовления пищи. Чтобы как-то разнообразить меню мы ходили на озеро, дабы поохотится на гусей. Гуси принадлежали местным жителям, и почти каждый день они недосчитывались одного гуся. На "охоту" ходили только ребята по 2 человека после наступления темноты. Наши девочки ощипывали принесённого гуся, а пух и перо рассовывали по наволочкам. Дело хлопотное и не очень приятное, зато в супе появились  ароматные гусиные шкварки.
Хозяева потом приходили к нам в поисках своей пропажи, но всё было шито-крыто. Перья и пух - в наволочках, а мясо - в желудках. Однажды и до нас с Мишкой Колосовым дошла очередь идти на охоту. Мишка зашёл в воду, ловко сбил одного гуся палкой и столь же ловко открутил голову птицы, пока я изо всех сил удерживал трепыхавшего гуся. Процедура была не из приятных. Как-то раз мы чуть не попались с этими гусями. В кои веки нас изволил посетить кто-то из совхозного начальства.
Девочки предложили ему пообедать с нами. Как ни старались они, выловить из его миски гусиные шкварки, но началнику попалась-таки одна шкварка и он спросил, откуда гусятина. Пришлось соврать, что какая-то машина задавила гуся, и шофёр отдал его на кухню, чтобы добро не пропадало. Мужика ответ устроил, он только пожалел, что гуся отправили в суп, а не изжарили его. Но, как говорят, нет ничего тайного, что не стало бы явным. Перед самым отъездом кто-то из ребят вспорол одну из наволочек, и пух разнёсся ветром по всему посёлку. Но это случилось в последний день, и всё прошло без последствий. А я вспомнил, как моя мама купила однажды маленньких утят. Жили мы в то время уже в Виннице в домике на берегу реки Южный Буг. Когда утята подросли,  мама стала выгонять уток  по утрам на реку, а к вечеру они возвращались домой. Сначала всё шло нормально, но потом мама обнаружила, что ежедневно не возвращаются 1-2 утки. Мама очень огорчалась регулярным потерям. Поэтому я искренне жалел мысленно хозяев пропадавших гусей. Но ведь не зря говорят, что голод не тётка...
   Дела туалетные тоже проходили по-разному. На полпути от конторы до вагончика, где жили девочки, стоял туалет типа Мо и Жо, состоящий из 2-х отсеков по одному очку в каждом. Читатель может себе представить, как трудно было дождаться своей очереди. Чаще всё откладывалось на ночь или на скрывающую тайны степь.
Это было неудобно, но терпимо, пока не наступили осенние замрозки, с приходом которых выход даже по малой нужде ночью к туалету стал не очень, мягко говоря, приятным делом. Одеваться же для утепления в тесноте у нар было неудобно. Поэтому выходили неглиже через коридорчик , ведущий к выходу. Слева находилось окно, которое чаще всего было открыто. И многие справляли малую нужду прямо в окно. И  только попадающие на босые ноги брызги могли свидетельствовать о том, что кто-то закрыл окно. Работавшие во второй комнате люди пожаловались администрации, и из центральной усадьбы пожаловал парторг Мусин. Он распорядился собрать всех студентов, в том числе и наших девушек. Надо было слышать его сольное выступление. Пытаясь устыдить нас, он топал кривыми короткими ножками и выкрикивал на ломаном русском языке: "Совецки студэнт ссат на стэнька!" Нам,конечно было стыдно, но только перед нашими девушками, а не перед этим ничтожеством...Что-то мы не уловили, что он предпринял для налаживания этой стороны быта студентов...


                "Книги привезли!"


   Магазин СельПО производил в то время удручащее впечатление. Крайне ограниченный ассортимент товаров, как продовольсвенных, так и промышленных,
делал его похожим на кладбищенский склеп, что усугублялось очень бледным внутренним освещением. Но основные продукты для кухни нашим девушкам удавалось приобрести, а промтовары нам были не нужны. Единственно чего нам не хватало, так это вина, которое привозили в бочках... А нам оно было нужно для снятия напряжения после нелёгкой работы в тяжёлых погодных условиях. Привозили вино ре в в бочках с приложением шланга для слива. Это было обыкновенное плодово-ягодное вино, именуемое в народе бормотухой. За неимением лучшего, его быстро раскупали.
    Продавщица рассказывала нам, что за год до этих событий  саратовские студенты покупали чаще всего книги. Поэтому, когда привозили вино, мы шутя говорили: "Книги привезли!"
   Но однажды вино привезли без сливного шланга (почему бы магазину не иметь свой шланг, мне до сих пор непонятно). Но положение было критическое. Выпросили у водителя одного из подъехавших грузовиков бензиновый шланг. Он с удовольствием дал нам на время шланг, так как и сам хотел приобрести вино. Вот таким образом выход был найден, но до чего же сильно это вино пропахло бензином! Но если уж настолько велика тяга к книгам, то не стоит обращать внимание на такие мелочи, как аромат бензина.

                Разные работы

   А время шло своим чередом. Истекал сентябрь, проклюнулся октябрь. На землю улеглось настоящее снежное покрывало. Озябшая, окаменевшая земля с удовольствием, казалось, укрылась белоснежным одеялом. В души людей вселился какой-то покой. Появилась надежда на скорый отъезд. Впереди, хоть и холодная, дорога домой. А там и блага цивилизации, и тёплая общага, и, наконец, как высшее благо - баня, настоящее мытьё после двухмесячной походной жизни,  в которой тяжелее всех было нашим девушкам. Но, как говорится, "оставь надежду, всяк сюда входящий..." Приехавший парторг Мусин объявил  нам, что до особого распоряжения наш отъезд откладывается на неопределённое время. Но надо было чем-то занять нас. Сначала было решено определить нас на работу по перелопачиванию лежащего на станции в огромных буртах зерна. Отправка его задерживалась из-за нехватки подвижного состава. Перелопачивание было необходимо во избежание его самовозгорания.
   Но и тут всё вышло, как у плохого танцора. Для ежедневной транспортировки студентов на станцию за 30км требовались грузовики, которых тоже катастрофически не хватало. Ночь прошла в ожидании, а утром появился совхозный бригадир. "Сегодня пойдёте на кастрацию бычков,"- заявил он. И поплелись мы на ферму. Там ожидали своей участи 50 бычков различных возрастов от одного до нескольких месяцев. Там уже находилась средних лет женщина-ветеринар. В нашу задачу входила поимка разбегающихся по огромному коровнику бычков и заваливание очередного бычка пред светлыми очами ветеринара. Уверенным движением она взрезала мошонку и вытягивала 2 яичка. "Колокольчики! Помучил тёлочек!" -весело провозглашала она. Затем она перевязывала каждую из 2-х жилок, отрезала яички и бросала их в общую кучу.
Потом она засыпала рану щепотью стрептоцида, и держащий бычка студент отпускал беднягу на волю. Надо сказать, что поймать бычка для экзекуции  было не очень просто. Помню, как один из ребят споткнулся и во весь рост растянулся прямо в навозной жиже.
Некоторые бычки были совсем маленькие. В этом случае ветеринарша вскрывала мошенку, вытягивала яички и просто выдёргивала их, не обрезая. Засыпать ранку лекарством, она, правда, не забывала. Но я никогда не забуду, какая мелкая дрожь била бедного бычка. Я ощущал её, когда держал очередного страдальца.
   А через два дня довелось нам испытать повторение этой экзекуции. Разница была только в том, что ветеринаром был мужчина, а его "пациентами" - баранчики.

                Даёшь электрификацию!


   А октябрь набирал ход. Команды на отъезд по-прежнему не было,хотя дни и ночи становились всё холоднее. Чтобы оправдать наше пребывание в совхозе, нам подыскивали любую работу.
   Однажды нам поручили установку столбов элактропередачи. Мы получили в качестве  инструмента лопаты и ломы, подвезли деревянные столбы, щедро обмазанные в нижней части анисептиком. После кастрации животных. работа по установке столбов представлялась нам вершиной интеллектуальной деятельности. Но до чего же мы ошибались. Во-первых, копание лунок под столбы оказалось нелёгким делом, так как земля уже изрядно подмёрзла, и мы с вожделением думали о моменте, когда будет выкопана последняя лунка.
   Но опять-таки мы жестоко ошибались. Мы убедились, что каждая работа требует определённых профессиональных знаний и навыков. Дружно подхватили мы первый столб и подтащили его нижний конец к краю лунки. Как ни странно, столб никак не желал проваливаться в лунку, и некому было подсказать нам, как это делается. В этот 1-й день мы не установили ни одного столба. На другой день пришёл знающий человек и рассказал нам,  как выполняется эта операция. Самый простой способ такой: подгоняют бурилку, она бурит лунку, обхватывает столб, подымает его вертикально  и засовывает в лунку. Затем лунка засыпается. Так и следовало бы делать, но, во-первых, где взять бурилку, во-вторых, для чего тогда студенты, которые есть в наличии. Второй способ более трудоёмкий: к выкопанной лопатой лунке прорывается наклонная галерея, в неё укладывается столб с направленным к лунке нижним концом, и привязанной к верхнему концу длинной верёвкой. Несколько человек медленно тянут за её свободный  конец. Столб приходит в движение, и его конец медленно съезжает в лунку. Потом столб удерживается в вертикальном положении, а несколько человек лопатами засыпают лунку, периодически трамбуя землю.
   Работа эта, как я уже писал, была очень трудоёмка, но и весьма опасна. При неловком движении столб мог вывернутья и упасть на людей. Как я узнал позднее, к столбу должно привязываться 3 верёвки, две из них страхующие. Но кто когда-нибудь думал о людях?! Но, слава Богу, обошлось, -и столбы установили, и травм удалось избежать.

                Домой!

   Ещё несколько дней томительного ожидания, и приказ об окончании нашей командировки был получен. Ещё день ушёл на сдачу под роспись инвентаря и постельных принадлежностей, а также на получение нашей микроскопической зарплаты. Я, к примеру, получил на руки 135 рублей, что соответствовало в 1958 году 13,5 рублей образца 1961года,когда советские рубли были деноминированы в 10 раз. Вдобавок ко всему, никто не подумал,-как же проведут последнюю ночь студенты на голых нарах при выбитых стёклах. Стёкла выбили местные хулиганы с неясной целью. Никто даже не пытался это выяснить. Слава Богу, что студентов не обвинили в этом деянии. А впереди был холодный ночлег. Мне удалось пристроиться на краю нар с остатками соломы прямо в сапогах. Укрыться пришлось телогрейкой, насколько её хватило. Ноги остались открытыми. Утром я еле встал на ноги из-за резкой боли в икрах. Должен отметить, что эта боль успокоилась только в поезде, когда, наконец, удалось согреться. Однако, и спустя несколько десятилетий она периодически повторяется после очередного переохлаждения. Ведь от жизни не спрячешься.
   Время до подачи машин тянулось медленно, позавтракали остатками ужина. Девочки, как могли, покормили нас. Пришлось совершить налёт на магазин, благо деньги у нас появились. Сдобрили еду вином, которое ещё оставалось в магазине.
   И вот машины поданы, никто из совхозных начальников не удосужился даже поблагодарить студентов за оказанную помощь. Быстрая погрузка, и вот мы едем на станцию, где нас ожидали настоящие пассажирские вагоны. А пока 30 км дороги в просвисываемых холодным ветром кузовах грузовиков. Но на это никто не обращал внимания, ведь мы ехали домой...
   Погрузка в Петропавловске прошла весьма оживлённо. Цели  у снующих в разных направлениях студентов сильно различались. Одни, презрев максимум удобств, не стремились завладеть лучшими полками в вагонах, а старались приобрести побольше еды на дорогу. Другие, наоборот, уделили удобствам большее внимание. Что касается меня, то измученнный постоянной болью в ногах, я лишь радовался доставшейся мне нижней боковой полке и теплу в вагоне. Тут надо было бы поблагодарить проводниц, которые заблаговременно прогрели вагоны. В обратном направлении мы ехали гораздо быстрее или нам это только показалось. Иногда на остановках еле успевали купить еду, которую местные женщины выносили прямо на платформу.
   А вот уже и станция Тайга, наш поезд сворачивает влево.Значит через 2-3 часа будем в Томске. И никто не думал, что нас в этот день ждёт ночлег в пустом холодном общежитии - клоповнике с одними матрасами в качестве постельных принадлежностей. Повторюсь, мы ехали ДОМОЙ!

                Эпилог

   Свыше шести десятилетий прошло после тех событий, которые были важной вехой в моей жизни, но было ощущение грандиозной их важности для нашей страны в части обеспечения её продовольственной безопасности. Многие события этой эпопеи вспоминаются и сейчас. Вспоминаются поистине героические трудовые будни, но не уходят из памяти и факты бездарной организации труда и быта, бездушного отношения к людям, формализма и ошельмовывания хороших работников и присвоения результатов их труда. Вспоминается  и преступно-халатная организация хранения зерна, вызвавшая огромные его потери. Думается, что многое можно было сделать по-иному.
Многие из этих огрехов вылезли, как шило из мешка, в последующие годы, когда в 1963 году вновь возник хлебный дефицит,а потом в течение трёх десятков лет страна закупала большое количество зерна за рубежом...
   Но было и главное - сознание исполненного гражданского долга,благодаря чему была исключена возможность возникновения голода в стране. А у тех,товарищей, которые не захотели следовать комсомольскому призыву, пусть останется ощущение того, что они упустили что-то важное в жизни...

ЭМКАЭР                26.02.2023