Испорченная плёнка... - bonus-цикл стихов

Испорченная плёнка & Superfluous montage. Стихи между строк
(bonus-цикл)

(из книги "Паломничество к звуку", осень 2022)


1-я склейка

Он станет послушным клерком,
когда сигарета достаточно нагреет руку,
а также одиночество ещё, быть может, какая теория
в голову взбредёт, например, расовая! чем не хороший выбор?
Когда он будет готов выйти в окно с приветом,
ломать свою жизнь налево-направо, как волны,
что бьются себе тихо о скалы; когда надоест лампочка сан-люмен под потолком;
когда будет тихо жалеть о несбыточности солевых ванн и грязевых масок -
тогда он будет готов, станет свежим представителем
среднего класса своей весьма средней страны.
Он не будет ни пахарем, ни застройщиком, ни биржевым торговцем,
самым обычным человеком. И конечно же, никогда
он не будет поэтом, даже писателем или хотя бы критиком.
Он – будет, только это и важно. Ведь надо жить так,
чтобы мир ничего не потерял после твоей смерти.


2-я склейка

Манговый сок в стакане. Допью, чтобы можно было
выкинуть картонный неправильный прямоугольник
в мусорку. Он там будет лежать меж окурков,
гнилых салатовых листьев, смятых вещей, которые
хранили в себе еду и питье, но теперь
оказались совсем ненужными, а значит
дорога им только – лежать на помойке под солнцем,
которое забралось ко мне на кухню,
освещает стакан, а точнее
остатки мякоти манговой и следы
моих губ на бесчувственном стекле.


Экфрасис

Я сижу перед горой из книг –
это целая цепь событий, производная ночи,
голос Бородатой медузы, волшебство снотворного
и прочие безделушки времени, междоусобицы времени, надстройки из белой вещи.
Пространство, которое разделяет нас – неслучайно,
оно поддается словесной обработке.
Буквы – это минералы жизни,
слова – заключение, шепот листьев
в темноте погоста. Я и книги,
книги и я. Среди них Керуак,
Уитмен, словарь английского языка, псалтирь,
элегии Шелли, ужас Эсхила, постоянство Камю,
борода Аллена Гинзберга.
Книги и я. Я и книги,
в которые я смотрю,
как Ахилл на свой щит (предназначенный лишь
Ахиллу) в попытке подобья речи.


Dead can dance
(from «Book of Joy»)

To enlist the help of the sky, to flatten the trenches of the earth,
see the shimmering lights among the grass, be the sand,
to be the most hidden pebble in the sand, to kiss the
the floodlights illuminating the sidewalks, the lanterns,
to melt in the space of the night, to sing songs
To fear and awe, to be nothing at all,
looping among the streets in darkness, listening to the whispering of the trees,
they carry dead poets in them and their
the leaves dance with them, bouncing, stubbornly:
Boom – Boom – Boom, Yaa – Yaa – Yaa, Corrrrrrrrrrrrrrrrrrrrrrrrida!


Из фрагментов человеческой интонации: Уолт Уитмен

Старый мешок с костями
растянулся под лагерем звёзд.
Он лежит и видит, как космос
заполняет пространство Вселенной,
как Всё сужается в темень,
как тьма в союзе со звездой
рождает свет, делая тень возможной,
давая место для существования
тьмы вообще. Запрокинув голову
эта рухлядь волосьев и мяса,
улыбается постоянству вещей, потому что
они ей понятны, поскольку
осознать может только Поэт,
что скрывается – За – домами,
за фронтиром Роберта Фроста,
за хуман дазайном вообще.


04/10/1993

Если бы мне дали возможность
умереть под танком тогда, как стоик,
я бы немедленно лег на площадь,
ведь это куда честнее, чем – б ы т ь – сегодня.


A Poem of Cigarettes and Fucking
(from «Book of Joy»)

In Memoriam of Peter Orlovsky (1933-2010)

Rainbow opens  de 42 chambres au no 9 rue G;t-le-C;ur
the morning overflows my balls with the energy of the day
I get out of the twilight of fuck-night
don't feel like anything but smoking and pissing
In fear of being picked up by the gendarmes for five grams of hash
hey, Allen, how much longer is this gonna go on
our Love & Sunshine outside the window the noise of the surf the cocks of the dockworkers?
I spill apples on the tablecloth
everything's falling out of my hands, the wallpaper's cum in the poem's sperm
I'll write a new Mono Lisa with my seed
to admire the art & to fuck – two for one price!
Cockroach of the Corner is scraping together a beer
cigarettes apr;s baise, baise apr;s po;sie, po;sie apr;s cigarettes, cigarettes apr;s...I’m thrown into the Twilight Mist, I move like a snail
crawling up the wall of Eternity, spitting out mucus, my poetry and love
I give into the mouth of Allen Ginsberg, the big poet, in Paris.
we fuck in every alleyway reading our poems naked running down the avenue of sad pedestrian faces
it's not scary to be, it's scary to be & fuck up your "to be"
while sadly scraping the walls with fluids like piss and sperm
in an attempt to cleanse my fucking soul from the slop, to become clean and good –
not smiling, making love on Wednesdays, not getting drunk, not getting stoned
When I write poetry I breathe fire
like the dragon of chivalrous legend
And the poems themselves I kind of light from
of this fucking fire, I light like cigarettes from a critic's asshole
oh, oh, oh Smoke smoke - how beautiful to inhale it and
walking along the Seine with a shiny clean baby's asshole,
being loved doubly
GOD! of Fucking & Banging Universe Lingering Poetry


Кафизма Крайняя

Дождь и снег, дождь и снег – Аллилуйя!
прекрасная политика отношений нравственность в беде
За что вы содрали с Аллена шкуру –
за что за что за что –
Ночь! Конечность! я буду нести твой запах
каждую песчинку твоих слов твоих деяний
выуживая каждое твое дыхание из общей массы тел
Я принесу всё это людям Принимайте учение либо
выйдите вон из храма, если боитесь Стихов
если боитесь обрезать Свою материальность,
Читая стихи сумасшедших мертвецов Что живут во мне
Они режут как бритва стальная – как зонт режущий капли
дождя, неумело падающего – на кости зонта, на плоскость;
Слушайте три закона: 1) поэту – похуй 2) поэт ценнее
наших мыслей, нашей мошкары 3)
поэт бессмертен, бесконечен как бесконечность,
как бесконечен сентябрь 1, пятница, 1939 –
где дождь осыпает улицу,
как снег мертвого покрывает,
лежащего теперь где-то под Бучей
национальность его: человек
А дождь со снегом идут друг друга сменяя
я пою тому "Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!"
мне вторят пидоры, джанки, пророк Кеннет Кох и царь Давид.


Black haiku
(from «Book of Joy»)

Sell out and fuck up,
shooting tanks, crushing protesters,
freedom is


Наконечник Паломничества

Ты старый человек, тебя старее только
гардины, тюль, на кухне чайник твой
и в целом комната твоя, твоя квартира.
Ты старый человек, ты выражаешь то
движение вперёд неумолимо к смерти, ты
искривился, как свойства, что теряет лёд
в коктейле 60 мл. бурбона, апельсиновая цедра, ночь
и соль. Ты старый человек, ты пьешь один,
ведь все друзья уже пропили свое время,
теперь сидят в потустороннем баре,
лакают Ностальгию & EndOfLife –
посмертно. Тихо здесь, уютно.
Ты скоро свой допьешь, мой старый человек
и их догонишь, обязательно заскочишь
в то заведение на Оллэтолл-стрит 1954 на углу
Библиотеки Мира/Мироздания, где томик
твоих стихов пылится рядом с Блейком.
Сильвия Плат и Хьюз ждут тебя в кафе
на улице, залитой не дождем, но нефтью.
Они не ссорятся почти, вообще – не говорят.
Ты старый человек и в том удачней
твое старение, как каждая конечность.
Над Денвером парад объятий – облаков.
И ты почти не существуешь, засыпая.

Мое Паломничество подошло к концу, Учитель.
Шикарные похороны, наилучшее из погребений
получилось! Все, как ты просил, старик ****лявый.
Любовь моя к Тебе, Твоя ко мне. Прощай же.

11:14, 6 октября 2022 года


19 сентября – 6 октября 2022
Немель, Площадь Маркса - Бруклинский мост