реквием 2

Заблудился, заплутал, остановился перевести дыхание и умер,
Инеем осел на белёсых берёзках,
Всё жизнь лечил тело и разум, а сдох безумным,
Остатками сознания вытекая в слёзках.
А они так и будут смотреть,
Кто-то пустит воды из глаз, кто-то рассмеётся,
Ветер будет тихонько шипеть,
И прошелестит над телом ни раз, легонько коснётся.
Голого черепа этого, так называемого человека,
Отпетого кем-то, и не найдётся ковчега,
Что даст твари пару, сигару в зубы и в руки гитару,
И вроде ветер всё шелестит а трава всё дрожит,
Под его крепкой, стальной хваткой,
Вот только всё не то, уже ничего не болит,
Не хочется уткнуть в смердящие зубы ваткой,
И ты смотришь на них и хочется кричать,
Рваться к людишкам, не жалея голоса,
И ты не осознаёшь что утих, теперь лишь вечно спать,
В определённой тебе части глобуса.
Их жадные пальцы всё чаще касаются,
Твоей бесплатной хари,
Что-то шепчут, чешут тебя и кусаются,
Эти безумные твари,
Брошенные богом, забытые человеком,
Знают о многом, но не способны говорить,
Вас всех стоило бы похоронить,
Но теперь остаётся только глазеть,
На мигающее среди крон мёртвое солнце,
Что испокон веков мёртвым вещает о жизни,
Кто-то на той стороне приоткроет оконце,
Увидит мёртвое солнце и ослепнет навеки,
А ты свои зубки стисни.
И смотри на его кривые гнилушки,
Что пожрали немало философов и прочих умных людей,
Кого через сабли, болезни, кого через пушки,
Мёртвое солнце встречает очередных гостей,
Жизнь была лотереей и нам с тобой, браток,
Выпал несчастливый билет,
И в наш милый, уютный адок,
Заглянул мёртвый цвет,
Мясом обрастает в шкафу скелет,
Однажды я его вытащу и превращу в очередной куплет,
Так оно и пишется блять, каждый божий раз,
И хочется умолять, просить хоть один час,
На то чтобы пожить, вместо дел и думок,
Но опять просыпаешься среди бутылок и разбитых рюмок,
Вот так и живём, так и будем жить,
Ведь мёртвое солнце нам машет своей гнилой ручонкой,
И смердит нам в морду склизской своей душонкой,
И та девчонка ради которой было всё,
Уходит из памяти как только носа достигает запах смерти,
В голове остаются картинки боли и ссор,
А перед глазами только бесноватые и косматые черти,
Верьте, не верьте, так выглядит смерть, я её видел,
Слышал и даже немного нюхал,
Кусочек оторвал и принёс с собой в жизнь, можно сказать похитил,
Обнял и тёплым пледом укутал,
Пускай поспит, она устала,
Пускай поспит, она устала.
Но мы идём до талого, наш весёлый Титаник ещё не затонул,
Лимонов не помер, Цезарь ест свой салат,
Я на виселице, и кто-то подо мною постоянно наравит выбить стул,
На языке вертится только благой русский мат,
Я староват для этого, староват,
Слишком молод чтобы думать о смерти,
Но я уже умирал, смерть это память,
Тем более, она сейчас нарасхват,
Скоро уже стоя на паперти,
Люди будут её просить,
Трансгуманизм, девочка,
Это тяжело объяснить,
Когда гробы пустые, когда некого хоронить,
Но мёртвых уже не вернуть, они будут листать тик-токи в гробах,
В аду тоже есть тик-ток, там рассказывают о святых и о грехах,
Пока сгорающее тело выпускает из себя лишний дымок.
Хотя и ада нет, проверено, есть только наш мир но мёртвый,
Там отсутствует цвет, там даже солнечный свет тёмный,
И зубастое солнце выглядывает из-за гор,
Проводя веками свой извечный дозор,
Иногда туда пробивается свет ламп морга,
И на еле живой душонке становится так горько,
Что хочется умереть второй раз,
Без лишних скорбящих гримас.
Оно не греет, это солнце, совсем не греет,
Тело потеет, потец, тело синеет,
****ец, стон, вонь и слёзы,
Краснеют перед глазами берёзы,
Погибают мысли, мечты и грёзы,
Душа тает как сигаретная дымка,
Ухмылка, занавес.
И вот, я снова дома, бабушка что-то готовит,
Мать молодая, ещё танцует,
Сестра маленькая, что-то рисует,
Я выйду во двор родимый, моему сердцу дорогой и близкий,
Опрокину глаза я к небу, там мелькает тот образ склизский,
Всё того-же мёртвого солнца.
Смерть, такая ты сука,
Входишь в душу без стука.
Хотя мне дядя говорил что души, её нет,
Но что тогда так болит, что вылетает из тебя когда умираешь?
Ведь что-то выходит, ведь что-то летит на свет,
Пока ты своё пустое тело по пустой планете таскаешь.
Бог любит человеческие страдания,
Ему одиноко, брошенное всеми дитя,
Хранит покой нашего бытия,
Иногда оживляя, иногда гноя.
Брат, ты остановись, подыши немного,
Ты ведь тоже его видишь,
Уродливого, зубастого и гнилого,
Ты себе тоже кусочек похитишь.
Мёртвое солнце улыбается тебе,
Улыбается всем нам,
Все мы верны судьбе,
Все мы будем там.
Заблудился, заплутал, остановился перевести дыхание и умер,
Инеем осел на белёсых берёзках.