3. Заклятый враг блистательной Миледи

     (предыдущий фрагмент из романа «Миледи и все, все, все»
        «2. С таким героем женщина честна, пусть и воровка»
             http://stihi.ru/2022/12/06/5517)

– Господь, ну почему я не хитрец?!
  Изжил бы   неприятелей   плеяду,
  взял верх бы над злодейкой сто раз кряду! 
  Шлёт враг нам искусительниц сердец!
  Тьфу-тьфу, исчадье   нечисти  проклятой!
  Ну и волчица! Паству, как   телят  ей,
   оставь лишь без присмотра – всем конец! –

в сутане бурой, на заду с заплатой,
(аскета этим вряд ли укоришь)
монах выл, возмущением объятый. –
    Когда же от тебя вздохнёт Париж?!
    Ну, разве ж что, когда ты сгинешь в Менге
     и чёрта завещаньем ободришь!

Не на латыни, а на грязном сленге
ругнуться б (ведь не в божьих он стенах)
да плюнуть откровенно прямо в зенки
ей, ведьме, преисподней уроженке!
Весь в собственных плевках, как в орденах,
о камни стукнул  посохом   монах

и сам же пострадал от брызг из лужи.
«Опять тут эта ведьма! Я на днях
уж тут её встречал! Прелату служит,
но лучше б ведьму сжечь, развеять прах»! –
угрюм, как на своих похоронах,

монах, желал лишь   кары   справедливой
для грешницы, причём уже не раз,
когда смотрел вслед  женщине  смазливой.
У ненависти чёрный был окрас.

На грешную красу  смотреть  противно,
а тут  особый  случай, именной!
Миледи, как всегда, интуитивно
почуяла опасность за спиной.

На зеркальце, вмонтированном в веер,
досадно отразился бич земной.
– Отец наш преподобный! Боже мой!
  Ах, да воздастся вам по вашей вере!

  Мир грязью поливая и кряхтя,
  всё ищете неистовее  всех   вы,
  кого бы обозвать врагами церкви?
   Поджарите и вкривь, и вкось их, да? –

ответила она на взор недобрый, –
И что ж, отец наш Жозеф преподобный,
вы  пялитесь  со злобой, как всегда,
как будто еретик я иль сектант!

– Не в шутку с сатаной вы солидарны
и есть (за что ему вы благодарны)
у вас способность претворять всё в фарт
и – притворяться  паинькой  – талант!
– Вы в комплиментах даме небездарны
и даже проявили в том азарт.
– Ох, плохо скоро  кончите,  мадам, вы!
                *           *           *
– …Я год в себе держал всё, как немой.
  Лишь  истину вновь рот исторгни мой!
  Вживайтесь, ваша светлость, в мысли эти:
  как рвать необходимо зуб гнилой,
   так нужно избавляться от миледи! –

наставник кардинала Ришелье
(его злой гений – Клио б  ошалела!)
прелата поучал со знаньем дела,
причём в его же собственном жилье. –

  Бессчётная идёт уже неделя,
  как тварь не выпускаю я из глаз.
  Улики собирал, не фанатея.
  Кто в дьявольщину издавна впряглась,
  от той, жаль, не несёт заметно смрадом.
  Догадлив, вездесущ и остроглаз,
  её я часто видел с вами рядом
  и в зенки ей заглядывал не раз.
  Сравнима эта ведьма с шелкопрядом:

  вьёт кокон, очаровывая вас.
    Кто ж к нам её заслал, как ни лукавый?!
  Я слышал, её родина – Прованс
  и там, с нечистой силою резвясь…
– Ну, это бредни  выдумки  кудрявой!
– Не выдумки ничуть! На этот раз
свидетеля с  пристрастием  я тряс.

По искрам глаз читается в ней дьявол.
Она пускает корни зла средь нас,
едва ль сопротивляясь и винясь.

Как только это всё мы ей предъявим –
а на раздумья я не дам и  дня вам –
не избежать ей аутодафе!
– Когда б без фанатизма, то дав ей

гуманно шанс убраться в закордонье,
прочь в Англию зашлём.             – В терновый куст?
– Ей тамошний  полезней  труд надомный.
– Она же –  нечисть,  хоть и вид мадонны!

– Неужто   жабы   прыгают из уст?
– В душе моей и гнев, и страх, и грусть.
Коль грешницу вдвоём не обезвредим,
то сами все втроём – ну, как без леди! –

  её   грехи   же в ад мы повезём!
С монахом-капуцином этим споры
себе дороже – с ним опасны ссоры,
весьма авторитет его весом.

В глазах лишь фанатизм и беззаветность
в устоях веры: – Бойтесь, Ваша Светлость,
безбожной этой женщины во всём!
Прелат поник: прощай покой и сон!

Миледи сдать – не  бабу  скинуть с воза!
Его преосвященство Ришелье
был в шоке от стоявшего вопроса.
Не жирно ль будет?! Уж куда жирней!

– К чему такая жёсткая угроза?!
Достаточно и мягкого допроса.
Смягчив  бескомпромиссность,  отче, к ней,
не сделаете мир вы наш черней.

– Я, может, для суждений не   дорос,  а?
Тварь – пища для огня иль для червей!
– Она так молода! Цветёт, как роза!
Не  жаль  вам эту женщину?                – Жаль мне?!

Открывшаяся жизненная проза
горька и в кабинете, и в шатре.
Всё это не из области курьёза.
В монахе-капуцине – та угроза,

от коей поневоле на жаре
мороз по коже, воля, как желе.
Подавленному гостем Ришелье –
гость вовсе не был жертвою склероза –

становится совсем не до вопроса:
отец ли  Жозеф – серый кардинал –
ворочает французским государством?
Да, точно он. Невзрачен, лыс и мал,
но если, что не так – ох, и  задаст вам!
Он тайным был, великим и ужасным.

Воинствующий Жозеф был из тех,
кто лишь для виду пел порой слащаво,
преследовать готов за каждый грех,
который церковь Божья не прощала.

Враг бесам, а для церкви – оберег,
монах пообещал, что ведьме жало
сломает от корней, тем паче, сверх.
Вершить суд разве ж что когда мешало?!

– Когда вполне хватает даме шарма,
  она на вас не свалится, как снег.
   Миледи ж – отклонение от нормы, –
сказал монах. – Нахальна и проворна,

  она без происшествий и помех
  катается проездом через Менг?
– Катается, причём не понапрасну.
– Задействовать бы тамошнюю паству –

там добрые католики в момент
затянут тварь в дорожный инцидент.
Устроят ей засаду иль облаву.
И чтоб ни заключению, ни штрафу

никто не  подвергался  бы из них!
– А чтобы акт «стихийно» бы возник,
контроль я поручу Рошфору, графу.
В делах секретных он – мой ученик.

Любой клошар, пьянчуга иль разбойник
им ловко будет нанят. Граф бы смог
добиться нужных действий под шумок.
– Рошфор? Я думал, граф – её любовник.

– Он не амур, но столь же легкокрыл,
  чтоб в Менге провести слёт адских рыл
   с миледи пострадавшей вперемежку, –
наставника прелат благодарил,

но взор прелата выдать мог усмешку,
поэтому глаза хитрец прикрыл. –
  Не лучше ль, чтоб сгорел у леди  пыл,
  чем явно превращать плоть в головешку!
  Пусть, Жозеф, ты и прав, но… как дебил…

              (продолжение в http://stihi.ru/2023/01/27/8539
                «4. Гадалка для спешащего в Париж д'Артаньяна»)