4 благородные истины Будды и проповедь Христа

          ПЕРВАЯ БЛАГОРОДНАЯ ИСТИНА, ИЛИ ВСЁ ЕСТЬ СТРАДАНИЕ

          Кролики думали, что это любовь, а на самом деле их разводили....

                Анекдот



Первая истина гласит, что всё в мире исполнено страдания, что страдание является внутренним, неистребимым принципом жизни (духкха):

«Вот, о монахи, благородная истина о страдании: рождение —  страдание, болезнь и расстройство здоровья —  страдание, смерть —  страдание,  присутствие того, кого мы ненавидим —  страдание, отделение от того, кого мы любим —  страдание. Короче, пятичленная привязанность к существованию —  страдание». 

Страдание в буддизме есть фундаментальная основа бытия. Страданию подвержены все и вся в этом мире. Страданию подвержены люди, и это страдание не связано, как в христианстве, с утратой первоначального рая и грехопадением. Буддийские боги (дэва) пребывают на небесах, где царит роскошная, могущественная, неизмеримо долгая жизнь. Однако они также подвержены страданию, борьбе с демонами, смерти и воплощению в новом обличье. Страданию подвержены животные, воплотившиеся из богов, людей, претов в агнцев, обречённых на заклание, убойное стадо, жертв и хищников, ведущих ожесточённую борьбу за существование. Кармическая связь всех форм жизни делает одним из основных этических принципов буддизма отказ от убийства любого живого существа, а высшей общественной и космической миссией — защиту жизни во всех её проявлениях. Страданию подвержены не только боги, люди и животные, но и обитатели адов, и вечно голодные духи — преты. Их страдания, в отличие от вечных адских мук грешников в христианстве, преходящи. Но на смену одной форме страдания приходит другая. На смену страданию в аду приходит страдание на земле, а то и в небесах или на море. Формы страдания и его степень различны, содержание одно и то же. Пока ты крутишься в колесе сансары и подвержен кармическому перерождению в новом обличье, твоя космическая доля есть страдание.

Чашу земного страдания приходится испить человеку до капли на его жизненном пути. Верным последователем учения Будды был «философ пессимизма» Артур Шопенгауэр, который явно недолюбливал не только своего признанного при жизни современника Гегеля, но и жившего веком ранее «философа оптимизма» Готфрида фон Лейбница, провозгласившего концепцию лучшего из миров (по-французски, “meilleur des mondes possibles”). Бывший изгоем и непризнанным гением бОльшую часть своей жизни, Шопенгауэр выразил своё отношение к оптимизму Лейбница весьма пространно, в полном соответствии с первой благородной истиной Гаутамы Будды:

«Если бы каждому из нас воочию показать те ужасные страдания и муки, которым во всякое время подвержена вся наша жизнь, то нас объял бы трепет, и если провести самого закоренелого оптимиста по больницам, лазаретам и камерам хирургических истязаний, по тюрьмам, застенкам, логовищам невольников, через поля битвы и места казни; если открыть перед ним все тёмные обители нищеты, в которых она прячется от взоров холодного любопытства, то в конце концов и он, наверное, понял бы, что это за meilleur des mondes possibles».

Страдание физическое неотъемлемо от страдания психического, от мучительного разочарования в своих идеалах, которым верно служил порой полжизни, в любимых, которые тебя предают, в Отечестве, которое само норовит тебя объявить клеветником, предателем, государственным изменником, иностранным шпионом и врагом народа и сгноить в лагерях, отправить в штрафбат или же сразу пустить в расход. Сексуальные мечты подростков со временем превращаются в тяжёлый супружеский долг, от которого Гены Букины увиливают всеми доступными способами, терзая себя гамлетовским вопросом: «Какого чёрта?». И на обломках эффекта повышенных ожиданий от прелестей секса расцветают посиделки с друзьями, в гаражах, в пивбарах, перед телевизором, на стадионах. Идеал при его достижении оказывается вовсе не идеалом, прекрасное мгновенье безвозвратно исчезает, оставаясь лишь в памяти, а желания далеко не всегда совпадают с возможностями, порождая разочарование в себе и людях, злобу на весь белый свет, раздражение и отчаяние.

Страдание в буддизме — это ещё и осознание иллюзорности, суетности и мимолётности всех тех наслаждений, удовольствий и развлечений, которые являются целью и смыслом жизни молодых повес, потрёпанных жизнью плейбоев, золотой молодёжи, гламурных девиц, богатых бездельников и бедных балбесов. Последние злы на весь белый свет за то, что их обделили возможностью вкусить свою порцию «хлеба и зрелищ».

Всё есть суета, всё в мире мимолётно и преходяще, все жизненные блага и радости очень иллюзорны — так считал Шакьямуни и так считают миллионы его последователей. Всё в конечном счёте сводится к страданию, являющемуся основной, внутренней сущностью жизни. И любой кризис — будь то личный жизненный кризис, либо кризис среднего возраста, либо гипертонический криз, либо кризис капитализма или кризис социализма, либо глобальный экономический кризис — только срывает покров, иллюзию благополучия и существования, давая шанс лишний раз задуматься о превратностях судьбы, неизбежным уделом которой, согласно буддизму, является страдание.

Далёкая от буддизма загадочная русская душа в этом плане с буддийской Дхармой вполне солидарна. Мол,

               И не церковь, и не кабак,
               Ничего не свято!
               Нет, ребята, всё не так!
               Всё не так, ребята!

Неотвратимость страдания утверждается первой благородной истиной.

Для кого-то это балаган анлимитед по принципу «я страдала, страданула», а для кого-то это бывает жизненной трагедией — умереть в расцвете лет от миллионов возможных причин, порой пройдя огонь, воду и медные трубы, умереть от банальной простуды или быть сбитым пьяным гаишником, или погибнуть от взрыва шахида-смертника в театре, метро, на шоу, в больнице, или быть забитым сворой озверевших подростков ни за понюшку табаку... Или предпочесть жизнь, но не честь, когда обстоятельства тебя ставит перед жестоким выбором, и всегда иметь за это комплекс вины и муки совести. Или провести полжизни в тюрьме, в архипелаге ГУЛаг, вместе с урками и ворами, только за то, что на воле выполнял все требования праведной жизни, не верил, не боялся, не просил. Или миллионами и миллиардами других способов проникнуться несовершенством жизни, исполненной страдания, жизни, о которой бесстрастные как истинные буддисты жители туманного Альбиона меланхолично говорят: “Life is unfair.” А русская народная мудрость в известных пословицах выражает мысль о непредсказуемости, суетности и мимолётности человеческого счастья: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся», «Чем выше взлетишь, тем больнее падать», «Хочешь рассмешить Бога? — Расскажи ему про свои планы».

Ровесник нынешнего гуманного века, искренне верящий, что «человек создан для счастья, как птица для полёта», немного подзабыл об уроках истории, которые учат о лютой, кровавой, запредельной жестокости, свойственной человеческой природе на протяжении подавляющей части всей человеческой истории. Хоть в деспотической Азии, известной своим изощрённым садизмом, хоть в средневековой Европе. Напомним некоторые виды казней, которые практиковались в Европе всего-то пару-тройку столетий назад:

«Сожжение живьём, в том числе с использованием сырых дров, чтобы огонь помедленнее разгорался. Качели — когда человека раскачивали на виселице, и он то влетал в костёр, то его выносило прочь. Так постепенно и поджаривался. Сожжение рук или ног. Сожжение постепенное. Частичное сожжение — когда к человеку привязывали снопы соломы, поджигали и пускали бежать в чистое поле.

Повешение за шею на широком ремне, чтобы агония продолжалась подольше. Повешение на крюке под ребро. Повешение вверх ногами. Подвешивание за волосы. Повешение за половой член.

Отсечение рук и ног. Вырывание сердца. Разрубание на части, причём постепенное. Разрывание лошадьми.

Нанизывание на колья. Посажение на кол. Прибивание гвоздями к деревянной статуе или к дереву.

Замуровывание в стену. Захоронение живыми.

В Голландии, во Франции и в Италии некоторых преступников варили, иногда в кипятке, иногда в масле. И опускали в кипяток не сразу, а медленно спускали на верёвке, делая большие остановки» [1].

Полетали, голуби мои сизокрылые? Ну, конечно, время было другое, кто же спорит. Время было лихое и жестокое. А мы живём в другой век, век гуманизма и милосердия.

И завтра будет лучше, чем вчера. Что верно, то верно... Только из этого «гуманного и милосердного» времени законы сансары и кармы могут с лёгкостью забросить тебя, друг мой ситный, не могущий оторваться от компьютерных стрелялок и прожигания жизни в клубах и кабаках, в эпоху европейского, а то и азиатского средневековья, чтобы ты мог прочувствовать на собственной шкуре, что жизнь есть страдание. Любая земная недолговечная и иллюзорная жизнь.

Брахманы, предшественники Будды, считали, что житейское счастье, богатство и благополучие, маленькие и большие жизненные удачи есть награда за благочестие, за надлежащее выполнение требований ритуала и культа. Буддизм в этом отношении категоричен — всякая жизнь есть страдание. Богатые тоже плачут. Почему?

Да потому что богач деньгами покупает себе иллюзию всемогущества и вседозволенности. Потому что, встав на вершину социальной иерархии, он зачастую забывает (если вообще когда-либо помнил) своё место в космической иерархии. Потому что для него объективность страдания, как неизбежного удела каждого живого существа, закрывается радужными голографическими очками роскоши, изобилия, власти, денег, любовных утех. (Читайте историю, чтобы не попасть в историю.)

В этом смысле буддизм опять сближается с христианством, тоже утверждающим схожую и известную любому жителю христианского мира мысль, что «проще верблюду пройти в игольное ушко, чем богачу в Царство Небесное». (Хотя «игольным ушком» в данном контексте называется крохотная дверца в Иерусалимском храме, смысл выражения от того не меняется.)

А теперь попробуйте донести эту общую и для буддизма, и для христианства идею до верного функционера общества потребления. Сей самодовольный потребитель материальных благ живёт и самоутверждается по принципу «здесь и сейчас». Он уверен, что жизнь даётся один раз, и от неё надо взять всё, а потом — хоть потоп, хоть трава не расти. Он не верит ни в Бога, ни в чёрта, ни в карму, ни в сансару. Он не знает и не выполняет никаких заповедей. Он не слышал ничего о моральном законе, а закон юридический, в виде статей уголовного кодекса, выполняет (если вообще выполняет) по принуждению и из-за страха. Зачастую вместо соблюдения законов он предпочитает договариваться с чиновниками, бандитами, гаишниками, ментами, судьями, прокурорами с помощью известной всем иллюзии.

Угадайте: 6 букв, на “д” начинается, на “и” заканчивается. Страданием для него служит отсутствие этой иллюзии или её малое (в его системе координат) количество, а, соответственно, и всех её многочисленных производных: заводов, шахт, пароходов, коттеджей и вилл, суперджетов и яхт, красоток, брильянтов и Альп, всех в снегах.

Зло, страдание, разрушение есть  внутренняя сущность мира, которая время от времени более или менее успешно  скрывается под маской земных красот,  плотских удовольствий,  самообмана веселья,  радости,  власти,  силы,  красоты, зрелищ:   

«Что за смех, что за радость, когда мир постоянно горит? Покрытые тьмой, почему вы не ищите света?

Взгляни на сей изукрашенный образ, на тело, полное изъянов, составленное из частей, болезненное, исполненное многих мыслей, в которых нет ни определённости, ни постоянства.

Изношено это тело, гнездо болезней, бренное; эта гнилостная груда разлагается, ибо жизнь имеет концом своим смерть» (Дхаммапада, XI, 146-148).

Помимо психоаналитического аспекта первая благородная истина имеет иной, физический, бытийный аспект, аспект обречённости на разрушение всего составного в этом мире: «нет неизменной сущности в этом мире», «состоящее из частей подвержено разрушению…» Рано или поздно умирает человек, когда-то разрушатся даже «вечные» пирамиды, погаснут звёзды, погибнет Вселенная.

Этот аспект страдания спустя много столетий нашёл своего прямого аналога в физике под названием «второй закон термодинамики». Правда, второй закон термодинамики в имеет ограниченное применение — он констатирует лишь неизбежное нарастание хаоса и энтропии в любой изолированной системе, а на открытые системы он не распространяется. Тем не менее любые открытые системы, например, человек, тоже обречены на смерть. Именно на этом аспекте жизни акцентировал внимание Будда. Любая жизнь имеет своим концом смерть. Это все хорошо известно.

Можно надеть розовые очки и пытаться этого не замечать. Этого и добивался венценосный отец царевича Сиддхартхи. Но царевич предпочёл горькую правду, чем сладкую ложь и сменил розовые очки царевича на зоркое и пытливое око аскета, познающего мир таким, как он есть.

Каждый сам выбирает свою судьбу, каждый сам пишет свой жизненный сценарий. Сценарий этот не даётся раз и навсегда свыше от рождения. Он правится и изменяется по мере постижения человеком мира и жизни. Человек сам избавляется от некоторых собственных иллюзий сознания по мере взросления и усвоения жизненного опыта. Человек сам борется (при желании) с недостатками знания, образования, воспитания, жизненных устоев и принципов. Некоторые же недостатки проходят очень быстро и сами собой.

Самым быстротекущим недостатком является молодость. (Ах, «если бы молодость знала, если бы старость могла!» — “Si jeunesse savait, si vieillesse pouvait”, Henri Sainte-Claire Deville, 1594 год.)

В пятнадцать лет ты кажешься себе бессмертным и способен горы свернуть, и мир спасти, и все лучшие женщины мира твои, твои, твои. На пятом десятке, когда многие твои друзья и товарищи уже ушли в мир иной, когда ты осознаёшь своё место и свою роль во вселенском кинофильме, когда ты понимаешь, что твой эпизод называется всего лишь «Шаги за сценой», что роль героя-любовника уже в далёком прошлом, а на роль главного героя ты претендовать не имеешь права, ты понимаешь всю скоротечность жизни и осознаёшь, что, воистину, жизнь есть страдание. Земную жизнь пройдя до половины, ты очутился в сумрачном лесу. Либо вместе с Данте, автором «Божественной комедии», либо вместе с резидентами «Комеди клаба», либо вместе со зрителями «Комеди Франсез», либо будучи и зрителем, и участником «Комедии строгого режима» в самой трагикомичной в мире стране. (Компанию, либо гоп-компанию, либо клуб по интересам выбери себе сам.)

Для того чтобы проникнуться первой благородной истиной, нужен бесстрастный ум и жизненный опыт — не только свой, но и чужой. Можно проливать море слез, читая женские романы или смотря женские сериалы и передачи для женщин о несчастной любви. Можно всплакнуть над своей нелёгкой бабьей долей и помянуть нехорошим словом этих кобелей, которые к тому же все сво… А можно честно признаться в прямом эфире, как это сделала бывшая «цыганка Рада» и секс-символ советского кинематографа, что:

«самое главное в жизни женщины — это любовь. Я имею в виду именно любовь между мужчиной и женщиной. Но чем дольше живёшь, тем больше понимаешь, что это просто иллюзия».

Да, да, да. Воспетая поэтами, описанная вдоль и поперёк в миллионах и миллиардах душещипательных женских романов, освящённая попсой от “All you need is love” до «Любовь похожая на сон..», измыленная телевизионными продюсерами и голливудскими сказочниками, приносящая бешеные барыши продавцам цветов и дорогих подарков на 8 марта или Валентинов день, любовь-морковь к категории вечных, нетленных ценностей явно не относится. То, ради чего кто-то готов продать душу дьяволу, то, ради чего кто-то готов предать друзей, родных и Родину, то, ради чего живёт большая часть женщин, теряющая голову от ожидания «высоких чувств», — просто мираж, который творят неуёмные гормоны, требующие продолжения рода, детские сказки и взрослые мифы. (А некоторые психологи считают любовь просто неврозом, то есть расстройством психики.)

Жизнь быстренько развенчивает высокую поэзию любви низкой прозой быта, скуки, корысти, измен. Восторженный пиит превращается в скучного добытчика, а если он таковым не стал, то его ждёт каждодневная «пила» в бигудях и промывание мозгов тем былым прелестным созданием, которое нежданно-негаданно превращается в фурию и гарпию. Страсть очень скоро переходит в привычку, затем взгляды и мысли переключаются на иных персонажей, достойных твоей любви, любовь ищется уже на стороне, а не в лоне семьи, бывший идеал превращается в опостылевшего (-ую) супруга (супругу), и так далее. И очень скоро разумный потомок приматов вместо будоражащего воображения и зовущего на подвиги (или преступления) «любовь волнует кровь» сначала осознаёт на своём горьком опыте, что «от любви до ненависти один шаг», а затем приходит к философическому выводу: «любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда».

(Статистика, которая знает всё, в данном случае статистика разводов всё больше и больше подтверждает эту благородную истину. Статистика заказных убийств наглядно демонстрирует, что киллера в результате семейного конфликта чаще нанимают женщины.)

Совершенно в духе Будды и Артура Шопенгауэра рассуждает известная советская и российская писательница, сценарист и просто мудрая женщина Виктория Токарева:

«Любовь любовью, но главная задача природы — размножение. И она, природа, заложила детородный период где-то 30 лет. И вот эти первые 30 лет от 16-ти до 46-ти женщина красива, и она природой предназначена, чтобы родить. И тут любовь, конечно, главная приманка природы, чтобы жизнь не останавливалась. А дальше, когда у женщины репродуктивный период кончается, тогда природа машет на женщину рукой. Вот вы заметили, что старухи, они безобразные, каждая по-своему. Потому что природе на них уже наплевать. Как хотите, так и выкарабкивайтесь. Без любви».

Женщина страстно ищет любви и законного брака, жаждет свадебную фату и семейный очаг. А чего ищет мужчина? И что он в результате находит? Может, подсказкой послужит цитата человека, познавшего через свой собственный экзистенциальный опыт все грани любви между мужчиной и женщиной? Любви, которая является высшим выражением самой низшей, первичной, эстетической ступени развития:

«Благодаря женщине в жизнь приходит идеальное. И кем был бы мужчина без него? Многие мужчины благодаря девушкам стали гениями, иные из них благодаря девушке стали святыми. Однако никто ещё не стал гением благодаря той девушке, на которой женился; поступив так, он сможет стать лишь финансовым советником. Ни один мужчина не стал ещё героем благодаря девушке, на которой женился; благодаря этому он может стать лишь генералом. Ни один мужчина не стал поэтом благодаря девушке, на которой женился, ибо посредством этого он становится лишь отцом. Никто ещё не стал святым с помощью девушки, полученной в жены, ибо кандидат в святые не получает в жёны никого; когда-то он мечтал о своей единственной возлюбленной, но не получил ее. Точно так же кто-то стал гением, героем, поэтом — благодаря девушке, которая не досталась ему в жены… Или, может быть, кто-то всё же слышал о человеке, который стал поэтом благодаря своей жене? Женщина вдохновляет, покуда мужчина не владеет ею. Вот правда, лежащая в основе поэтической и женской фантазии».

Так писал Серен Кьеркегор в своей книге «Стадии на жизненном пути». Согласно этой правде, он воспитал и влюбил в себя свой идеал — Регину Ольсен, но так и не женился на ней, расторгнув в последний момент помолвку и посвятив себя идее и Богу.

Идеал вдохновляет на подвиги, зовёт к развитию, из болота застоя бросает, как котёнка, в стремнину становления. Хочешь выжить? — Плыви! Хочешь стать героем, поэтом, святым? — Будь им! Иначе засосёт мещанское болото. Иначе прекрасная дама достанется другому рыцарю без страха и упрёка. Но парадокс жизни в том, что обладание идеалом, в данном случае идеалом любви, губит развитие, и гениальный творец превращается в обычного обывателя. Зациклился на любви — остался на стадии профанического существования. Жизнь, огромная и многогранная, прошла мимо, а ты её не заметил, не услышал, не разглядел.

Если же ты по сценарию свыше удостоился чести посетить сей мир в его минуты роковые, ты очень быстро понимаешь, что не любовь, а демон смерти царит во Вселенной. ХХ век таких роковых минут предоставил всему миру предостаточно. И эти минуты не удел какого-то одного века или одной страны. Эти минуты длятся вечность во всём мире, иногда затухая и порождая иллюзии процветания и благополучия, а иногда с новой силой разгораясь вновь и вновь в мировых войнах, эпидемиях чумы, испанского гриппа, СПИДа, а теперь и пандемии ковида... Эти минуты напоминают о себе со всей силой во время природных катаклизмов: землетрясений, пожаров, засух, наводнений, цунами... Демон смерти в буддизме безлик и имеет силу мирового закона, как и законы сансары и кармы. Именно наличие этого мирового, космического, безначального и бесконечного закона смерти, всеобщего разрушения, страдания служит ответом на законный вопрос: «Почему в мире так много зла?» И ответом вполне логичным.

Авраамические религии, в центре которых находится всемогущий, всеведущий, вездесущий, всеблагой Бог, Правитель мира, также сталкиваются с этим законным вопросом. Однако фундаментальность страдания они признать не могут. Если страдание является космическим законом, то Бог, который выступает в роли Высшего Законодателя, Исполнителя и Судьи, не может считаться всеблагим. Иначе какое же это благо погибнуть в расцвете лет ни за понюшку табаку? А такая нелепая, глупая смерть происходит сейчас сплошь и рядом на необъятных просторах Российской Федерации, где граждане предпочитают не заниматься всяким философскими и богословскими диспутами, а «принять на грудь» и начать куражиться пешком или на железном коне: «а какой русский не любит быстрой езды?», «ты мене уважаешь?», «а ты кто такой?» Лоб в лоб, слово за слово, топор в руку, нож под сердце. Либо машину на полной скорости и в пьяном угаре — в толпу на остановке. Вот это высшее благо по-русски. Бог дал — Бог взял. Твоя щетинистая, помятая, заплывшая физиономия, отправившая на тот свет искру Божью, а то и целый сноп искр, вроде, как и ни при чём.

Однако примерно такая же картина, но только с иным национальным колоритом, имела место быть на протяжении всей человеческой истории на всей планете Земля. Люди гибли за металл, за женщин, за идею, за веру, за царя, за Отечество, за поруганную честь, за карточный долг, за косой взгляд, за бутылку водки, за просто так... И не только люди. Точно так же гибнут звери. Гибнут в пасти волка, тигра, крокодила, не в силу вины, первородного греха, дурного характера или воспитания, а в силу того, что «ты виноват уж в том, что хочется мне кушать». Неужели Создатель этого мира зла, где царит закон джунглей среди зверей и среди людей, может считаться всеблагим? А вспомним ещё природные катастрофы, вспомним эпидемии и пандемии, вспомним захватнические походы, вспомним мировые войны. Неужели это всё в рамках высшего блага?

Если же всеблагой Бог не может с этим злом справиться по собственной воле — он не может считаться всемогущим. Он уже не гениальный Архитектор, Конструктор и Зодчий мироздания, строящий его на века, тысячелетия, миллионы и миллиарды лет, а дилетант и халтурщик. Неверный замысел, неверный проект, неверное воплощение в жизнь. Зачем Бог создал хищников? Зачем Бог сотворил ядовитых змей, скорпионов и прочих гадов? Зачем Бог создал болезни и смерти? Почему в мире столько горя, страдания и зла?

Это всё в рамках высшего блага? Или ошибки и беспомощность сплошь и рядом? Эту извечную дилемму служители культа в авраамических религиях привыкли решать обходным манёвром. Либо виноват Противник Бога, который строит свои космические козни и сбивает человека с пути истинного, либо сам человек, который постоянно забывает про заповеди Божьи. В иудаизме, христианстве и исламе Противник Бога — личностного начала — также является личностным началом и в каждой из религий носит свои имена — Сатана (евр. — «Противник»), Дьявол, Иблис, Шайтан. На крайний случай в этом богословском диспуте существует вечный аргумент: «неисповедимы пути Господни». На самый-самый крайний случай: «гореть тебе в аду во веки веков за такие богохульные вопросы, Сатана ты и Антихрист».

В буддийской философии нет ни Бога — всемогущего, всеведущего и всеблагого личностного начала — ни, соответственно, его Противника, то есть злого личностного начала, рушащего его планы. Есть фундаментальный и безликий закон бытия. И этот закон бытия изначально исполнен страдания. Как в жизни — так и в теории. Точнее, в религии, которая стопроцентно отражает реалии жизни.

Зато в буддийском фольклоре и в буддийской мифологии, рассчитанной не на высоколобых учёных и мудрецов-философов, а на простонародье, тоже есть аналог злого личностного начала, провокатора и искусителя. Его имя — Мара, злой демон-искуситель, «царь смерти», притаившийся за каждой вещью, которая манит человека к обладанию ею. Подобно библейскому дьяволу, искушавшему Христа в пустыне, он искушал Будду всеми мирскими соблазнами, препятствуя ему на пути спасения и пробуждения от мира материальных грёз. Он предлагал ему господство над миром, он соблазнял его своими дочерями, имя которым — вожделение, тревога, похоть. Мирские страсти, красоты, удовольствия являются тем колдовским началом, которые морочат человеку голову, подобно пропагандистам из зомбоящика, и тянут его в пасть к царю смерти, заманивают в омут сансары. Победить это колдовское, злобное, дьявольское начало можно, но для этого необходимо понять, что страсти, красоты, удовольствия — это ничто, просто пшик, просто мираж, просто сиюминутная и преходящая иллюзия:

«Кто смотрит на мир, как смотрят на пузырь, как смотрят на мираж, того не видит царь смерти» (Дхаммапада, XIII, 170).

Об этом учит вторая благородная истина.



         ВТОРАЯ БЛАГОРОДНАЯ ИСТИНА, ИЛИ О КОСМИЧЕСКИХ ПРИЧИНАХ И БЕЗЫСХОДНОСТИ СТРАДАНИЯ


Вторая благородная истина утверждает, что причиной страдания является жажда иллюзорной жизни, жажда земного существования, жажда бытия в индивидуальных чувственных формах, в форме «я», «эго», в свою очередь порождённая «невежеством» (вспомним буддийскую притчу: «Вас реально не существует»).

«Из жажды жизни, — провозгласил Будда, — возникает привязанность, из привязанности возникает бытие, из бытия возникает рождение, из рождения возникает старость и смерть, несчастье, скорбь, страдания, унижения и отчаяние. Таково происхождение всей массы страдания».

Исследователи буддизма считают, что во второй благородной истине, носящей на санскрите название «тришна», скрывается закон всеобщей причинности, который начал разрабатываться ещё учителями Пробуждённого из философской школы брахманизма под названием Санкхья (санскр. — «исчисление»). Исходный пункт их метафизики — учение о наличии следствия в причине. Следствие и причина понимаются как два состояния (проявленное и непроявленное) одной и той же сущности.

Существует Санкхья эпическая и Санкхья классическая. Эпическая Санкхья «Махабхараты» и «Бхагавадгиты» утверждает, что материальное начало (Пуруша) производно от духовного Абсолюта. По существу, это есть философия монизма.

Классическая, дуалистическая Санкхья исходит из признания двух первичных реальностей — Пракрити (материальная первопричина) и Пуруша (духовная первопричина, сознание, по имени мифического первочеловека в древнеиндийской мифологии). При соприкосновении Пуруши с Пракрити в недрах последнего начинается волнение, в результате чего образуется мир множественности вещей, предметов и явлений, которые являются лишь различными комбинациями и пропорциями изначальной недифференцированной и непроявленной сущности. Из изначального Единого Целого творится мир множественного и частного. Ложное отождествление материи (Пракрити) с духовной сущностью (Пурушей) является причиной порабощения Духа и сознания и причиной человеческих страданий.

Развивая эти идеи, Шакьямуни создал свою формулу причинности под названием «Бхавачакра» (на иллюстрации), что в переводе с санскрита на русский означает Колесо Бытия или Колесо Жизни.

Внешне это колесо в буддийской иконографии напоминает колесо водяной мельницы. Или же колесо фортуны, привычное западному человеку. Кому как нравится. По своей сути же Бхавачакра означает порочный круг вовлечённости в бесконечную череду жизни-смерти. Этот круг состоит из 12 звеньев, первые 2 из которых относятся к прошлой жизни, 8 — к настоящей и 2 последних — к будущей жизни.

Исходный пункт — незнание или невежество (Авидья) ведёт через 2) порождаемые им различные кармические силы (самскара) в прошлой жизни, такие как влечения и страсти, желание бытия, к формированию 3) сознания (виджняна), 4) психо-телесного комплекса или пяти скандх, образующих личность, 5) шести сфер познания — «видимого, слышимого, осязаемого, обоняемого, ощущаемого на вкус и воспринимаемого умом (манасом)», благодаря которым возникает 6) контакт сфер познания с сознанием (апперцепция), который, в свою очередь, 7) порождает приятные, неприятные и нейтральные ощущения, те 8) порождают жажду жизни (тришну), которая вызывает 9) привязанность к объектам сознания, мыслей и чувств, а цепляние за эти объекты сознания приводит к 10) становлению существования или возможности перерождения в одной из трёх сфер — в мире желаний, мире форм и мире не-форм, что неизбежно приводит сначала к 11) новому рождения, а затем к 12) новой смерти и так без конца, пока существует неведение (авидья).

Вовлечённость в поток сансары благодаря жажде бытия непременно приводит к новому рождению, исполненному страдания, которое непременно заканчивается смертью. Первое звено в этой цепи — авидья (невежество, незнание), последнее — смерть. На заметку двоечникам, обречённым кружиться целую вечность в колеснице перерождений, как белка в колесе.

Невежество порождает в расширенном масштабе молодца по имени Здравый Смысл, который способен лишь видеть материю и чувствовать вещество, который живёт плотскими страстями и суетными желаниями, который существует здесь и сейчас, который в погоне за возведением пустопорожних материальных замков и удовлетворением своих эфемерных плотских инстинктов всё глубже и глубже погружается в болото земных иллюзий. Клубы, казино, рестораны, курорты, красотки кабаре, лица с обложки, «светские львицы», гламур, тужур и в конечном счёте — абажур. (На голову.)

Злой демон Мара многолик и коварен. Его иллюзорные зрелища, шоу, феерии, его искусы и соблазны, его бесовские полчища тянут человека в топь. Эта топь захватывает и затягивает на самое дно бурной и извилистой космической реки бесконечных перевоплощений.

Невежество (авидья), нежелание и неумение видеть истинно сущее, видеть не глазом, понимать не мозгом, но созерцать сверхчувственно и сверхразумно посредством Единого Голографического Ума, дарующего чистое Знание-Видение (Джняна-Видья), затягивает человека под вселенский вращающийся маховик бесконечных перерождений. Попавший в омут страстей добрый молодец без царя в голове тонет в водоворотах сансары. Закон кармы вновь и вновь выносит его из космических импликативных глубин на экспликативную земную поверхность в различных плотских обличьях: земноводного, пресмыкающегося, млекопитающего, хлебодобывающего.

Невежество порождает желание бытия со всеми его иллюзорными материальными прелестями, желание бытия, которое неизбежно заканчивается смертью, приводит к новому рождению после смерти, а неизбежный конец любого рождения — смерть. И так без конца и без края. От рождения к смерти. От смерти — к новому рождению, в ином облике, на новой Земле, в новом Космосе, в иное время и в ином месте. Но суть земного бытия от этого не меняется. Страдание во веки вечные было, есть и будет. Это безысходное вечное страдание нельзя победить никакой семейной идиллией, никакой социальной утопией, никаким раем Божиим на земле, никаким Царствием Небесным. Все эти человеческие стремления либо иллюзорны, либо преходящи.

«Вторая благородная истина разъясняет причину страданий, называя её Тришна, то есть «цепляние», «привязанность». Это бессмысленная привязанность к жизни, проистекающая из невежества, называемого буддистами авидья. Вследствие нашего невежества мы пытаемся разделить воспринимаемый нами мир на отдельные самостоятельные части и таким образом воплотить текучие формы реальности в фиксированных категориях мышления. До тех пор, пока мы рассуждаем так, нас постигает разочарование за разочарованием. Стараясь устанавливать отношения с вещами, которые кажутся нам твёрдыми и постоянными, но на самом деле являются преходящими и изменчивыми, мы попадаем в порочный круг, в котором любое действие порождает дальнейшее действие, а ответ на любой вопрос ставит новые вопросы. В буддизме этот порочный круг известен как сансара, круговорот рождений и смертей, движущей силой которого является карма, непрекращающаяся цепочка причин и следствий» [2]. 

Однако...


            ТРЕТЬЯ БЛАГОРОДНАЯ ИСТИНА, ИЛИ ВЫХОД ИЗ ТУПИКА СТРАДАНИЯ СУЩЕСТВУЕТ


Этот выход находится в нирване. Об этом гласит Третья истина, которая утверждает, что прекращение страданий возможно, и указывает выход из вечного и бесконечного вселенского лабиринта земных миров и телесных воплощений, несущих помимо малых земных радостей бесконечную череду страдания:

«Вот, о монахи, благородная истина прекращения страдания: оно прекращается полным прекращением этой жажды, прекращением, которое состоит в отсутствии всякого сильного чувства, с полным отказом от этой жажды, с уходом от неё, с освобождением от неё, с уничтожением желания».

Отказ от жажды жизни, отрицание, упразднение, уничтожение Воли к жизни ведёт к нирване. Что у Будды, что у его последователя Шопенгауэра. Сознательный отказ от психических установок биоробота — борьбы за выживание, размножение, иерархию в человеческой стае — означает не самоубийство личности, а новый путь духовного роста, отказ от профанного сознания во имя Высшего Знания, Джняны, Гносиса, путь к нелокальной личности, путь в нирвану.

В нирване угасают все страдания. Но для того чтобы они угасли, необходимо потушить пламя человеческих страстей, разжигающее космический костёр страдания. Необходимо преодолеть клеши (санскр. klesha — «бедствие, страдание», не путать с клёшами), то есть неправедные эмоции, влечения, страсти, которые баламутят зеркальную гладь истинно сущего мира, познанную в своё время Буддой, и постоянно сбивают человека с пути истинного. Три основные клеши: невежество, гнев, ненависть.

Проповедь монашества, отшельничества, отказ от собственности, от семьи, от плотской любви, от радостей и наслаждений — всё это характерные черты раннего буддизма. Идеал буддизма — это бесстрастие инока, шествующего в гордом одиночестве на пути к спасению, вместо кипения страстей и моря слёз мексиканских сериалов, вместо нескончаемого сериала человеческой трагикомедии на планете Земля, исполненной борьбы за власть и деньги, полной интриг, измен, предательств, любви и ненависти, с расстоянием от одного до другого в один шаг:

           Жадные влечения, злобу, ненависть, угрюмую вялую усталость,
           И гордость, и упрямую жажду сомнений победил определённо буддийский монах.

Это не равенство в собственности, как в военно-коммунистических общинах древней Спарты и коммунистических утопиях Томаса Мора, Томазо Кампанеллы и Карла Маркса, а отказ от собственности как невежественной иллюзии, ведущей к жажде жизни, которая, в свою очередь, вызывает вибрации дхарм и сопутствующее им страдание. Именно этот буддийский идеал отказа от Воли к жизни как путь к спасению воспринял и развил в своих философских трудах философ пессимизма Артур Шопенгауэр. Этот путь достижим либо посредством искупления через многочисленные страдания (широко распространённый путь грешника), либо посредством добровольной бесстрастной аскетической жизни и обретения Высшего Знания. Последнее есть удел немногих избранных.

Это первые в мире монастыри (сангхи), общины для тех, кто не может жить по старым правилам. Будда, как никто, понимал, что выжить в обществе, основанном на борьбе за существование, без убежищ новой жизни чрезвычайно сложно. Спустя 7 веков этим же путём пошли христиане, основав свои монашеские общины — убежища от «мира зла». Монахи буддийские и монахи христианские принимали новую жизнь, исполненную аскезы и безбрачия, что в христианстве ассоциируется со святостью. У буддийских монахов, одетых в оранжевые рубища, перекинутые через плечо, и у христианских иноков, одетых в длинные, чёрные, просторные рясы, основным средством существования служили пожертвования мирян.

У буддийских монахов основной целью существования были созерцание и медитация, ведущие к Пробуждению от манящих, но иллюзорных сновидений сознания. Им приписывались особые магические силы: умение летать по воздуху и двигать силой мысли предметы, исцелять болезни, потрясать хляби небесные, вызывая дожди в сезон засухи, творить золото и драгоценные камни, отыскивать клады, вызывать духов и привидения, вселяться в другие тела и прочая, прочая, прочая.

Христианские монахи в пустынях или в уединённых кельях стремились познать Бога, изнуряли плоть в попытке добиться освобождения Духа, молились Всевышнему о спасении, учились верить, любить, надеяться на скорое явление Спасителя и его суд над миром, погрязшим во грехе.

Мирянам, которым тяжело во всём следовать таким суровым монашеским обетам, можно было стать упасакой, почитателем Будды, его Учения (Дхармы) и монашеской общины (сангхи). В этом случае он обязан принять 5 принципов жизни, именуемых «Панча шила» (пять обетов, пять добродетелей): отказ от убийства любого живого существа, отказ от воровства, отказ ото лжи, от употребления алкоголя, сохранение супружеской верности.

Подобно христианству, Дхарма носила характер универсальной религии, не замыкающейся в узких национальных или этнических границах. Из Индии, своей духовной родины, учение Будды со временем начало проникать в близлежащие страны и государства Средней Азии (Согдиана, Хорезм), в Китай, позднее — в «Страну снегов» — Тибет. Столкновение новой духовной традиции с национальными культурами Дальнего Востока, в первую очередь Китая, породило оригинальную философскую традицию Махаяны (Большой колесницы спасения).

Монашество в древней Индии было абсолютно естественным явлением. Однако в соседнем Китае вместо монашеской аскезы, жизни подаяниями и строгого обета безбрачия (целибата) существовали абсолютно другие, в корне противоположные обычаи и традиции. В Китае традиционно почитался производительный труд, царил культ предков и сыновней почтительности, высшим долгом считалось продолжение рода в детях и создание многочисленной семьи, заботящейся о патриархах семейства. В китайской философии господствовал натурализм, витализм и почитание неба (Тянь). Китайцы не были знакомы ни с европейскими понятиями Бога и бессмертия души, ни с индийской философией иллюзорности мира, ни с сансарой, ни с кармой. Китай традиционно считал себя сверхдержавой, центром мира, центром культуры и цивилизации, а индийцы в представлениях китайцев слыли ни на что не годными варварами. Казалось бы, есть ли хоть какие-то, хоть малейшие предпосылки для того, чтобы очень аскетическая, очень сложная, очень изысканная философия сознания Дхармы, то есть учения Будды, прижилась в Китае? Всё, все устои, все традиции, весь менталитет против этого учения. Ан нет.

Парадокс — в Индии буддизм практически исчез тысячу лет назад, уступив своё место видоизменённому брахманизму (индуизму). Исчез после того, как много столетий являлся государственной религией. Исчез, потому что экзальтированная любовь к личному Богу (бхакти) простого народа оказалась сильнее мудрёной и высокоабстрактной буддийской философии. Исчез, зато обогатил философскую мысль Индии, воплотившуюся в адвайта-веданте (недвойственной веданте) великого Шанкары. Исчез, но народившийся из брахманизма индуизм включил в свой богатый пантеон и Будду.

Зато в Китае учение Будды не только прижилось, но и благополучно существует по сей день, насчитывая множество поклонников. Разительные различия между культурой Индии и Китая привели к видоизменению, трансформации и развитию Дхармы. Произошёл органический синтез проникнутой насквозь вопросами психики, сознания философии буддизма и натуралистической, виталистической, холистической и магической философии Китая.

Так, на стыке индийской и китайской культуры родилась оригинальная философская школа китайского буддизма Хуаянь (буквально — «цветочная гирлянда»), принципы которой очень и очень напоминают основы современной голографической парадигмы: всё в одном, одно во всём, всё во всём, одно в одном.

А уже из Срединной, Поднебесной империи, которая поначалу высокомерно взирала на «варваров»-индийцев, изобретающих всякие там непонятные учения, Дхарма проникла в Японию, Корею, Вьетнам, которые находились под сильнейшим культурным влиянием Китая. В этих дальневосточных государствах возникали свои монастыри и философские школы, множилось число сторонников Дхармы не только среди монахов, но и среди мирян.

Попробуйте себе на миг представить, что все, понимаешь, россияне, вдруг стали даже не монахами, а просто почитателями учения Будды. Что киллеры бросили бы свой преступный бизнес (за который им по-любому придётся ответить по самому Высшему счёту), что чиновники прекратили бы брать откаты за право подписи, что бизнесмены не укрывали бы доходы от налогов, что органы внутренних дел, суда и прокуратуры прекратили бы брать взятки и «крышевать», закрывая свои глаза на прямое нарушение закона, который они призваны охранять, что губернаторы прекратили бы охотиться с вертолётов на животных, занесённых в Красную книгу, что браконьеры прекратили бы косить лес и хищнически уничтожать лососёвых, что врачи прекратили бы вымогать деньги с больных, забывая про клятву Гиппократа.

(А заодно уж представьте себе, что вместо «бизнеса по-русски», где всё решают связи и деньги, где «закон — что дышло», где «один с плошкой, семеро с ложкой», где «не подмажешь — не поедешь», где «что хочу — то и ворочу», где «из грязи — да в князи», где «веселие есть питии», где «гуляй, рванина», где «делиться надо» не с обществом, а с чиновниками, бандитами и силовиками, вдруг появится бизнес по-протестантски, где производительный труд, сбережение, накопление и инвестирование, скромность в быту являются высшей религиозной задачей.)

Что бы было? Практически рай земной, город-сад. Вот это сценарий, за него можно и побороться!

Но нет, глухи россияне к принципам Панча шила, так же, как и глухи они к протестантской этике, как глухи к заповедям и великим духовным традициям православного христианства, которому на Руси уже тысяча лет. Как и во времена Карамзина воруют, понимаешь. Хоть и крест на груди, а феня на устах, и сам на бровях, тот ещё вертопрах.

Любят наши россияне всякого рода роли в голографическом кино, но чтобы по роли форма и реквизиты христианина (церковь, крест, батюшка, Библия, «Отче наш») совпадала с внутренним содержанием христианина (читай Десять заповедей и Нагорную проповедь, отрываясь от секса, вспоминай про христианскую Любовь, знай, что силён дух не богатством, властью и славой, а внутренним, духовным светом и нестяжательством) — это уже какое-то не наше кино. Чтоб жить не по закону внешнему, писаному, юридическому, а по закону внутреннему, неписаному, нравственному — это уже перебор. Чтобы жить не по лжи, но по совести, не по уголовному и уголовно-процессуальному кодексу, а по Любви — это уже редчайшее исключение. Презумпция невиновности, понимаешь. Не пойман — не вор.

Хотя нет, вру. Пардон. Был один великий россиянин — «глыба», «матёрый человечище». Этот великий смертный не только преклонялся перед учением Будды, но и следовал ему на практике, в частности, его самому непонятному и неприемлемому здравым смыслом тезису о непротивлении злу насилием. Так же, как преклонялся он перед этическим учением Христа, которое учит, по идее, тому же самому. Преклоняться преклонялся, категорически отвергая при этом всю церковную мишуру, включая обряды, ритуалы, таинства, догматы, отрицая церковный клир и посредничество православной церкви и духовенства в отношениях между Богом и людьми. Звали великого смертного Лев Толстой.

Да, да, тот самый, писатель, написавший «Войну и мир» и «Воскресение», чьё имя знает не только любой россиянин, но и любой уважающий себя иностранец, стремящийся постигнуть загадочную русскую душу. Тот самый, который в молодости служил гвардейским офицером на Кавказе, слыл храбрецом, сорвиголовой и отчаянным рубакой, а потом был участником героической обороны Севастополя. Тот самый, который не привык кланяться пулям, а штабных презирал. Тот самый, который после 4 лет войны вёл великосветскую жизнь повесы в Петербурге, с кутежами, вином, картами и женщинами весёлого нрава, но лёгкого поведения. Тот самый, который на старости лет отказался от своего состояния, отверг национальные, государственные и церковные идолы и стал вести жизнь то ли простого крестьянина, то ли буддийского монаха. Тот самый, который известен за свой абсолютный, дерзкий, идущий вразрез и с церковным каноном, и с общественной моралью, и революционным задором тех лет порыв к нравственному совершенству. Тот самый, которого русский революционер Ульянов-Ленин называл «зеркалом русской революции» и хвалил за «самый трезвый реализм, срывание всех и всяческих масок», и в то же время безудержно поносил за «проповедь одной из самых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно: религии, стремление поставить на место попов по казенной должности, попов по нравственному убеждению, т. е. культивирование самой утончённой и потому особенно омерзительной поповщины». Тот самый, которого обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев отлучил от церкви. Тот самый, которого публично осудили великий русский православный святой Иоанн Кронштадтский, великий русский пролетарский поэт Владимир Маяковский, великий русский религиозный философ Николай Бердяев (и прочая, прочая, прочая). Тот самый, который вдохновил на ненасильственную, нравственную борьбу со злом Махатму Ганди. Тот самый, который явился духовным вдохновителем этического учения, известного под названием толстовство, учения, насчитывавшего до 30 000 последователей, учения, успешно задушенного молодым государством «диктатуры пролетариата».

Да, мистический Восток утверждает свой, оригинальный сценарий, незнакомый современным россиянам, помешанным на деньгах, карьере, славе, «светских львицах», звёздах шоу-бизнеса и «молочных реках, кисельных берегах» современного общества потребления. По этому сценарию, исполненное страдания, суетное вращение психических дхарм подобно белке в колесе жизни-смерти может быть преодолено, причём раз и навсегда. Освобождение от оков сансары, от уз кармы, от изначального и бесконечного страдания жизни и от неумолимой власти смерти возможно. Обязательным условием для этого является просветление Духа, Пробуждение от грёз и сновидений сознания, обретение Запредельной Мудрости (Праджня Парамита). В этом состоянии всё в тебе, и ты во всём. В этом состоянии ты любишь ближнего своего, как самого себя. В этом состоянии колокол мира звонит по тебе. Это состояние мудрец Гаутама Будда называл нирваной.

«Согласно третьей благородной истине, можно прекратить страдания и разочарования. Можно покинуть порочный круговорот сансары, освободиться от уз кармы и достичь состояния полного освобождения — нирваны. В этом состоянии уже не существует ложных представлений об отдельном «я» и постоянным и единственным ощущением становится переживание единства всего сущего. Нирвана соответствует мокше индуистов и не может быть описана более подробно, так как это состояние сознания лежит вне области интеллектуальных понятий. Достичь нирваны означает пробудиться, то есть стать Буддой» [2].


         ЧЕТВЁРТАЯ ИСТИНА, ИЛИ БЛАГОРОДНЫЙ СРЕДИННЫЙ ВОСЬМЕРИЧНЫЙ ПУТЬ СПАСЕНИЯ


Наконец, четвёртая благородная истина указывает конкретный и практический путь спасения из безжалостного и бесконечного лабиринта сансары. Этот путь осилит идущий вверх по лестнице нравственного самосовершенствования и развития, Пробуждения от иллюзорных грёз сознания.

Как ни парадоксально, именно человек и только слабый и смертный земной человек может, если захочет, вырваться из оков колесницы сансары и достичь высшей цели всего живого — космического покоя, нирваны. Жизнь могучих небожителей легче и приятней, они практически бессмертны, пока существует мир, но с гибелью мира приходит и их конец. В новом мире безжалостный закон кармы опять забросит их в мир страдания, а форма воплощения может быть далека от «небесной».

Для того чтобы достичь состояния нирваны, полного и окончательного прекращения кармического страдания, необходимо родиться именно в человеческом обличье. Для этого вовсе не обязательно быть брахманом и почитать Веды. Ты можешь быть представителем любой касты и не соблюдать ведические ритуалы. Но если ты вступил на благородный срединный восьмеричный путь спасения, то ты можешь достичь нирваны. Хотя положить на это придётся не одну человеческую жизнь.

«Встаньте, встаньте! — восклицал Гаутама, — Что вы дремлете? Что за сон для больных, отравленных ядом страдания, тоскующих. Встаньте! Встаньте! Учитесь жизни, ведущей к миру, дабы властелин смерти не воспользовался бы вашей беспечностью и, обольстив, не подчинил бы вас своей силе. Победите то Желание, которым связаны боги и люди, которого так жаждут они; не теряйте решительной минуты жизни; кто не удержит её, кто даст ускользнуть ей, тот обрекает себя на погибель… Ты оскверняешь себя постоянной беспечностью; только бдительностью, размышлением ты вырвешь из себя стрелу отравления».

Благородный срединный восьмеричный путь спасения делится на 3 больших этапа:

1. Этап мудрости, состоящий из праведного воззрения (понимание смысла учения о спасении, причём не просто понимание на уровне логики, а прочувствование, переживание на уровне экзистенции) и праведного стремления (решимость действовать в соответствии с учением, готовность к духовному подвигу);

2. Этап нравственности: праведная речь (безо лжи, клеветы, грубости и ругательств, без лживых слухов, сеющих раздоры), праведное поведение (отказ от насилия, от уничтожения любого живого существа, от воровства, от пьянства, от прелюбодеяния), праведная жизнь (решимость в честном способе добывания средств к существованию, способе, основанном на праведном поведении, способе, который не вовлекает ни самого себя, ни кого-либо другого в мир насилия, воровства, пьянства, сексуального рабства, растления и разврата);

3. Этап сосредоточения и развития сознания начинается с праведного усилия — решимости постоянно преодолевать дурные мысли и побуждения, привязывающие сознание к земным иллюзиям. В мире, где мысль материальна, это усилие также сродни материальной силе. Благородная мысль творит благородный мир.

«Данный этап и все его ступени предназначены в основном для монахов и заключаются в постоянных занятиях буддийской йогой. Санскритское слово «йога» образовано от корня «йудж» — связывать воедино, запрягать, сопрягать. Поэтому слово «йога» родственно русскому слову «иго» и английскому слову «yoke» — «ярмо», «иго». Слово «йога», таким образом, означает концентрацию, сосредоточение, связывание в один пучок всех сил для достижения цели. Этим словом в Индии издревле называли различные весьма сложные системы психофизического тренинга («психопрактика», «психотехника»), направленного на изменения сознания и перехода из профанного, мирского, сансарического состояния в сакральное состояние «бессмертия и свободы». Йога в узком смысле слова — одна из ортодоксальных брахманистских религиозно-философских систем (даршан), созданная риши (мудрецом) Патанджали в IV — V веках н. э. Йога в широком смысле — любая форма психопрактики, направленной на достижение освобождения от сансары (нирвана, мокша, мукти, кайвалья); в этом смысле можно говорить о буддийской йоге, джайнской йоге, индуистской йоге и т. д. Йогой, как правило, занимались отшельники-аскеты и члены различных религиозных монашеских сообществ. О «правильной решимости» здесь говорится в смысле развития установки на углублённое и соответствующее традиции занятие йогическим созерцанием для перехода в нирвану» [3].

Усилие переходит в праведное сознание — постоянное сосредоточение на том, что уже осознано и достигнуто на пути к спасению. Основная задача — успокоить сознание, не разрываться на части в погоне за большими страстями и мелкими страстишками, сконцентрироваться на главном, сосредоточиться на созерцании, как последнем подготовительном этапе для перехода в нирвану. Экран сознания должен быть чист и гладок, чтобы на нём появилось отображение истинно сущего мира.

Венчает путь в нирвану праведное самоуглубление, самосозерцание — дхьяна — или же, просто говоря, медитация, чистое трансперсональное Знание-Видение без искажения органами чувств и ментальным конструктами разума (викальпа). Это «видение умом» означает парадоксальным образом выход за пределы мозга, за пределы разума и за пределы сознания. На этом этапе в результате успокоения деятельности сознания на смену крайне ограниченному и обманчивому человеческому разуму приходит Единый Ум (Экачитта).

Последнее звено восьмеричного пути является важнейшим и решающим на пути к спасению. Без него нельзя постигнуть мир таким, как он есть, без искажений органами чувств и программами мозга. Без него нельзя постичь скрытую матрицу мира, порождающую голографические кинокартины иллюзорной материальной реальности. Спасением служит не вера в Бога (как в христианстве) и даже не развитая этика (как в конфуцианстве), а внутреннее, углублённое созерцание, дхьяна, что является важнейшим и решающим фактором успеха на пути в нирвану.

Это путь кардинальной трансформации сознания, путь к отрешённости от всего земного, материального, множественного и иллюзорного, путь к бесстрастному внутреннему покою и самоуглублению, путь к окончательному освобождению от иллюзий сознания и от уз сансары. Это путь к тому, чтобы постичь мир целостно, всеобъемлюще и без искажений, а не фрагментарно, здесь и сейчас, колдовской сон принимая за явь. Этот путь доступен мужчинам и женщинам, чёрным и белым, богатым и бедным, этот путь доступен всем, кто преисполнен решимости победить земные иллюзии раз и навсегда.

Определение «праведный» (самьяк), которое стоит перед каждым новым этапом благородного срединного путь спасения, при переводе заменяется кем-то прилагательным «правильный». То же самое многозначное слово «самьяк» имеет также значения «полный», «целостный», «всеохватный». Целостность органично присуща буддийской Дхарме не только через закон взаимозависимого возникновения, но и через язык как средство выражения смысла. В чём же смысл этих слов и терминов, если переводить их на привычный россиянам уровень сознания?

Что будет, если по жизни руководствоваться праведным (правильным, полным, целостным, всеохватывающим) воззрением? Вместо здравого житейского смысла придёт осознание иллюзорности материи, первичности организации, целостности мира, цикличности всего сущего.

Что будет, если по жизни руководствоваться праведным стремлением? Вместо хаотического, броуновского движения в поисках земных иллюзий «вечной любви», немеркнущей славы, несокрушимой власти, непревзойдённого богатства придёт целенаправленное аристократическое движение в сторону самосовершенствования и Пробуждения Единого Ума, дающего человеку познать, что «всё во мне, и я во всём».

Что будет, если по жизни руководствоваться праведной речью? Вместо лжи — правда-матка, вместо клеветы и поклёпа — факты, вместо лжесвидетельства и сплетен — борьба за истину до конца. Вместо трёхэтажного мата, перемежающегося междометиями, вместо базар-вокзала и блатной фени, вместо вокабуляра Эллочки Людоедки и «жестяного» новояза — связная речь, выражающая стройную мысль.

(Россия без мата — такое реально? Реально, если пример брать не с люмпенов и не с великосветских матерщинниц и матерщинников, а, например, с генерала Александра Васильевича Горбатова. Этот боевой генерал, кумиром которого был его тёзка Александр Васильевич Суворов, прошёл всю Великую Отечественную, да так, что сам верховный главнокомандующий уважительно отзывался о нём: «Горбатова могила исправит». Будучи ещё пареньком, он в 16 лет дал себе зарок: «Не пить, не курить и не сквернословить». Нарушил его лишь однажды, позволив выпить себе 8 мая в поверженном Берлине рюмку вина.)

Что будет, если по жизни руководствоваться праведным поведением? Вместо подстав в жизни, на работе и на дорогах будет подставлено плечо друга, товарища или просто прохожего, пришедшего на помощь в трудную минуту. Вместо утверждения своего «я» по жизни путём насилия и беззакония придёт ощущение единства всего живого. Вместо хищнического уничтожения биосферы, сферы жизни, во имя наживы, во имя своего ненасытного брюха, своего «несравненного» прекрасного тела, во имя престижа, во имя забавы, во имя господства над природой придёт гармония земной жизни по принципу: «Мы с тобой одного Духа, ты и я». Вместо привычного наслаждения по жизни в виде незатейливого рабоче-крестьянского набора «водка, селёдка» или изысканной буржуазно-аристократической композиции «Вдова Клико» — чёрная икра, вместо «водки и баб», вместо «вина и женщин» (здесь вам не тут!) придёт наслаждение духовными, творческими феериями психического рая, в котором царит Любовь. Вместо продажной любви и супружеских измен — любовь до гроба. (Где это царство психического рая? Где эта Утопия? — Она не где-то в пространстве, а во внепространственном чистом Знании-Видении.)

Что будет, если взять да отказаться от извечного русского «Воруют» и начать вести праведную жизнь, к которой призывают не только законы юридические, но и законы космические? Куда денутся лохотроны, МММы, пирамиды, схемы, сетевые маркетинги, секты, браконьеры, наркодилеры, торговцы оружием, бандиты, «оборотни в погонах», сексуальные рабыни, гадалки, астрологи, двойные бухгалтерии, чёрно-серые зарплаты, откаты, «крыши» и ещё тьма тьмущая способов обогащения любым путём? Уйдут в тартарары, вместе со своими преданными слугами и поклонниками.

Что надо сделать, чтобы было так? Надо взять и отказаться от неправедной жизни, которая в христианстве получила устойчивое наименование греха. Взять и отказаться. Проще простого. Не совершать социальную революцию, не строить рай изобилия, не стращать карами земными и небесными, не утверждать диктатуру пролетариата или иного прогрессивного (прогрессивного ли?) класса, не учреждать новых министерств нравственности и морали, не «осваивать бюджеты», не заседать ночи напролёт в изобретении новых юридических законов, не горланить с высокой думской трибуны, а просто взять и отказаться от неправедной жизни. Каждому. Твой судья — твоя совесть. Начни с себя. Когда изменяемся мы — изменяется мир.

Можно сравнить этическое учение Будды, рождённое самим человеком, с декалогом Моисея, оставленным по преданию Ветхого завета, человеку самим Богом по имени Яхве, Сущий:

«1. Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим.
2. Не сотвори себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои.
3. Не произноси имени Господа, Бога твоего, всуе, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно.
4. Чти день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его.
5. Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе.
6. Не убивай. (Не этой ли ветхозаветной заповедью руководствовался по жизни благородный дон Румата?)
7. Не прелюбодействуй.
8. Не кради.
9. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.
10. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего».

(Праведные иудеи и верующие христиане считают эти заповеди данными свыше, самим Богом. Однако историки давно уже обратили внимание, что этические заповеди не убивать, не красть, не прелюбодействовать, не лжесвидетельствовать появились задолго до Моисея в Древнем Египте. Общее количество заповедей, за нарушение которых древним египтянам приходилось держать ответ перед судом богов, достигало не 10, а целых 42. Эти заповеди каждый египтянин должен был соблюдать, чтобы идти на посмертный суд Осириса с лёгким сердцем. Причём выражение «с лёгким сердцем», столь широко распространённое сегодня, имело буквальный смысл, так как во время посмертного суда сердца человека взвешивалось на Весах Истины. Если оно отягощено грехами — участь человека незавидна, его сердце пожирает страшное чудовище Аммат с телом гиппопотама, львиными лапами и гривой и пастью крокодила. Человек лишается посмертной вечности. Если же чаши весов оставались в равновесии, покойный признавался оправданным. Случайно ли, что часть этих заповедей оказалась в декалоге Моисея? Наверное, нет, если именно из «плена египетского», согласно ветхозаветному преданию, Моисей выводил «богоизбранный народ» в течение 40 лет и если именно в Египте на горе Синай получил по преданию 10 заповедей от Яхве, выбитых на двух божественных скрижалях.)

В этическом учении человека, пробуждённого ото сна материальных иллюзий, нет ни слова о Боге, как нет его (Бога) и во всём остальном учении. В декалоге Моисея, к которому в иудаизме прибавилось впоследствии ещё 603 заповеди, а в христианстве каноническая Нагорная проповедь, добрую половину занимают отношения человека с Господом Богом. Причём эти отношения зависимые, подчинённые, отношения раба Божьего к господину. Повинуйся и бойся, иначе будешь жестоко наказан свыше.

Только вторая половина декалога, которая говорит о нормах праведного поведения человека в обществе, практически совпадает по смыслу с буддийскими представлениями о праведной жизни. «Не убий», «не прелюбодействуй», «не кради», «не лжесвидетельствуй» в равной мере относится к религии Осириса, иудаизму, христианству и буддизму. Но, если суть иудаизма сводится к Закону Божьему, суть христианства сводится к вере, надежде и Любви (греч. —  «агапэ» — любовь без основания, причины, корысти), то суть Дхармы сводится к праведному пути самопознания, отказа от иллюзий и трансформации сознания в чистое Знание-Видение путём иррационального созерцания, медитации. Веру и догму Откровения заменяет собственный высший трансперсональный психический опыт созерцания. Причём вершиной духовного развития является именно созерцание, Дхьяна, а этап нравственности, выдвигающий самые жёсткие этические требования, служит лишь необходимой и неизбежной подготовкой к обретению Высшего знания и Запредельной Премудрости (Праджня Парамита).

Именно расширение сознания путём благой мысли, созерцания, медитации даёт истинное Знание и праведную веру. Именно собственный психический опыт, а не механический и непонятный набор закостеневших догм, которым необходимо поклоняться, на которые необходимо молиться, которые возводятся в абсолют и отклонение от которых порождает еретиков, вероотступников и инквизицию. Именно единая волна Знания, Джняны, Гносиса, а не раздробленные частицы веры в виде «абсолютной истины» букв и слов «священного писания».

Нагорная проповедь Христа в отличие от декалога Моисея на первое место ставит уже не страх перед Божиим наказанием. Не абсолютный запрет под страхом кары небесной, не принуждение свыше, а утешение и внутренний призыв к душевному совершенству. Наградой за духовное совершенство и дела праведные является блаженство в Царстве Небесном. Не в Царстве Божьем на земле, на что рассчитывали первые христиане-мученики, а в потустороннем Царстве Небесном. Это, скорее, призыв поступать по правде и жить по совести, призыв не изменять идеалам и не идти на поводу Князя мира сего со всего его соблазнами и приспешниками, призыв к состраданию и самопожертвованию. В награду за это — Царствие Небесное, психический рай Духа:

          В психическом раю царит Любовь,
          Любовь — души высокое стремленье.
          Любовь, что обретает неба новь,
          Любовь, которая достойна Воскресения.

          Любовь дарует пропуск в инобытие,
          В котором нет земных влечений.
          В котором торжествует Духа житие,
          В котором плоти нет предназначений.

          Плоть ждёт конец в земном миру,
          В миру страдания и смерти,
          Там, где когда-то я умру,
          Где миром правят люди-черти.

          А Дух даёт душе путёвку в рай,
          Где нет утех для бренной плоти.
          Став Ангелом, на кущи райские взирай,
          Блаженство обретай в души полёте.

          Там пищей станет Дух Святой,
          Там царствует душа-Психея,
          Там до конца времён царит покой,
          Там Дух — от всех болезней панацея.

          Туда не всем дано попасть,
          Туда — для избранных одних дорога,
          Там не случится ни одна напасть —
          Так уготовано по воле Бога.

Нагорная проповедь на века стала девизом и знаменем христианской этики:

«- Блаженны нищие [духом], ибо их есть Царство Небесное [в греческом оригинале позднейшая вставка "духом" отсутствует].

- Блаженны плачущие, ибо они утешатся.

- Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.

- Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

- Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.

- Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

- Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.

- Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.

- Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня.

- Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас.

... Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных.

Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?

Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Евангелие от Матфея глава 5).

И опять Христос становится близок Будде! Призыв к нравственному совершенству, к духовному идеалу очень силён в обеих религиях. В буддизме говорится о необходимости совершенства, о требовании Запредельной Премудрости (Праджня Парамита) и сострадании (Каруна), а в христианстве говорится о Вере, Надежде, Любви и матери их Софии (Мудрости). Есть сходство, но есть и кардинальные различия.

Во главе любой монотеистической религии стоит всеблагой Бог. В нём — абсолютное добро, либо он вообще выше человеческих понятий добра и зла. У него — абсолютная этика и моральный закон, который он сообщает «рабам Божьим». Сообщает через пророков (как в иудаизме или исламе), либо воплощает в Богочеловеке (как в христианстве), чтобы показать на деле, на земле, на практике как надо жить, что такое жить по-божески, по-христиански. Следуй этому божественному закону — получишь вознаграждение на небесах, а высшим вознаграждением является вечная жизнь в раю. Не будешь следовать — будешь гореть в адском пламени, геенне огненной. Просто и понятно любому.

Небесная «вертикаль власти» монотеизма полностью копируется на земле, в царстве Кесаря. На «небесах» правит миром всеблагой Господь, а внизу копошатся «рабы Божьи». Наверху «вертикали власти» — Отец небесный, внизу его неразумные чада, «братья и сестры». На «земле» — Царь и великий князь, «помазанник Божий», «отец родной», а его подданные — одновременно его рабы и чада. Добрый царь их по-отечески наказует и милует. Хотя четвертование, колесование, дыбу и ГУЛАГ отеческой заботой назвать язык как-то не поворачивается. Но силён на Руси идеал «доброго царя», защитника сирых и нищих и борца с сатанинским отродьем и «врагами народа». Этот идеал срисован богатым народным воображением с Отца небесного, со всеблагого Господина и Повелителя.

В буддизме, как известно, Бога нет. Нет всеблагого и всемогущего Правителя и Повелителя, а жизнь в мире исполнена страдания. Что правда, то правда. Бога не видел и не слышал никто никогда (кроме пророков, обладающих иными, чем у обычного смертного, органами чувств), а страдание видно любому и каждый день. И колоссальнейшее обилие этого страдания как-то не вяжется с существованием всеблагого Правителя и Повелителя.

Тем не менее этика буддизма чрезвычайно развита. Требование буддийской Дхармы не убивать вообще любое живое существо гораздо шире иудео-христианской заповеди «Не убий», относящейся только к убийству человека. Бога нет, бессмертия души нет, христианского рая, в котором упокоятся души праведников, нет, а высочайшая этика есть. Как такое может быть? Да и может ли такое быть вообще?

Может, ещё как может! Только для того, чтобы ясно усвоить этот ответ, надо крепко-накрепко, раз и навсегда уяснить себе, что этические правила важны не для Бога, сущего на небесах, которого надо убояться и воздать ему славу, а для самого человека, для его духовного роста, для его космического пути в нирвану. В центре Дхармы именно человек, а Бога там вовсе нет. Так же, как нет и бессмертия души, и вечных райских кущ. Нет Бога-Высшего Законодателя-Исполнителя-Судии. Нет Бога-Правителя мира и человека. Нет Бога-Чудотворца, повелевающего стихиями и судьбами людскими простым «Да будет!». Нет Бога, вознаграждающего человека, точнее, его бессмертную душу, за земные страдания и жизнь по закону (моральному) в иномире. Соответственно, нет ни Господина, ни раба. Ни на «небе», ни на «земле». Нет ни патернализма, ни инфантилизма. Сам человек в ответе за всё.

Миром правит отнюдь не Господь Бог, который диктует ему свою волю, а вполне объективные и даже рациональные (но непознанные современной наукой) законы сансары и кармы. Действует столь же рациональный закон взаимозависимого происхождения, который описывает целостную, холистическую, голографическую Вселенную, в которой всё связано со всем. Человек сам выбирает, подчиняться ему этим законам или нет, но принцип неизбежности наказания в Космосе действует абсолютно. Космическое судопроизводство ещё никому не удалось провести вокруг пальца.

Этика буддизма диктуется не страхом наказания, не беспрекословным повиновением небесному Господину и даже не обещанием обретения счастья праведниками в потустороннем мире благодаря воле Бога, а внутренним Откровением (Гносисом) и собственными усилиями на пути спасения. ЗНАНИЕ — СПАСЕНИЕ!

Нет Бога, который наставляет на путь истинный. Есть Знание, что «так жить нельзя». Есть Учение, Дхарма, и есть Путь спасения от страдания. Человек, вставший на благородный восьмеричный путь спасения, — это уже не дитя малое и неразумное, а зрелый муж, который проникся Высшим Знанием, Запредельной Мудростью. Он осознал, что «всё во мне и я во всём». Он твёрдо решил следовать этой мудрости.

Следовать вопреки обыденным представлениям о мещанском счастье. Вместо тихой и спокойной жизни, комфорта и удобств, почитания и чинопочитания — путь космического спасения и избавления от страданий, который сопровождается лишениями и терньями. Иногда этот путь требует самопожертвования и всегда категорически выступает против насилия. Это демократический путь человека, который делает себя сам, а не авторитарный путь раба Божьего, подчиняющегося земной и небесной «вертикали власти» и униженно просящего о милости. Либо Божьей, либо царской, либо барской. Это путь свободной личности, которая действует не под гнётом диктатора, сверхдракона или обычного надсмотрщика, а путём собственного осознанного выбора, которой не нужен ни кнут, ни пряник, ни личная выгода, ни страх наказания, а нужны Пробуждение и Высшее Освобождение.

Человек сам волен выбирать:

— либо духовный рост и путь в нирвану;

— либо мещанское болото и путь к сердцу прекрасной дамы;

— либо путь вора, злодея, насильника, убийцы.

Ставки на кону бывают разные: свобода, власть, деньги, здоровье, жизнь. Решение каждый принимает самостоятельно, без ссылок на обстоятельства, без посыпания головы пеплом и без кивков наверх: «За что?» или «Доколе?». Карма есть карма. Свобода есть свобода. Каждому своё. Дорогу на распутье определи сам.

Путь в нирвану — самый тяжёлый, исполненный шипами и терньями, необходимостью самостоятельно принимать важнейшие решения, делать тяжелейший нравственный выбор: «Быть или не быть?».

Выбор мещанского болота или офисного планктона — путь самый лёгкий и приятный во всех отношениях: «Жил да был, ел да пил, то да сё, вот и всё». Главный принцип — не высовывайся, греши по малой и по тихой, авось и пронесёт.

Третий путь — путь вора, путь злодея, путь хищника — самый манящий огромной властью над миром и людьми. Властью денег, властью страха, властью абсолютного повиновения. Он же самый коварный и иллюзорный.

Все три пути начинаются в мире материальных иллюзий, порождаемом колдовской призмой сознания. В этот же мир страдания и смерти приводят по замкнутому кругу второй и третий пути. Вращает колесо сансары на бесконечном пути страдания не всеблагой Бог, Повелитель мира, а абсолютно объективные и неумолимые космические законы сансары и кармы. Любое действие, любой поступок на земле вызывает своё космическое действие. Это действие вливается в мировую информационно-энергетическую Сеть и вызывает ответное действие ВСЕЛЕНСКОГО ГОЛОГРАФИЧЕСКОГО КАЛЕЙДОСКОПА. Карма определяет последующую судьбу и последующий маршрут Большого космического путешествия всех и каждого.

А мы же с Вами, уважаемый читатель, пойдём другим путём. Этот путь ведёт не к вечной смерти и бесконечному страданию, а в блаженный нирваны. И путь этот касается не тела, но души, психики, сознания, Духа.


Примечания:


1. Цит. по В. Мединский «О русском пьянстве, лени и жестокости»
2. Фритьоф Капра «Дао физики»
3. Торчинов Е.А. «Введение в буддизм»


             27 января 2023 года